Я смотрела на него, чувствуя, как эмоции переполняют мое сердце.
Затем я взяла себя в руки и заметила,
— Довольно много условий.
Удерживая мой взгляд, он тихо ответил:
— Я знаю.
Боже мой.
Я почувствовала, что краснею от его комплимента, и чтобы спрятать румянец, опустила голову и потянулась за долькой яблока.
— Во-вторых, — начал он, и мой взгляд вернулся к нему. — Крошки не будут валяться тут вечно. Раз в две недели приходит Мэйси, чтобы убраться в доме и постирать белье.
Я сильнее оперлась на руку.
— Мэйси?
— Третья жена моего дяди Олли.
Всего пять слов, но за ними скрывалось намного больше.
— Дядя Олли? — подтолкнула я.
— Да, дядя Олли. Оливер. Отец был самым старшим. Следом Оливер. Потом Фрэнк, а затем уже Чарли. Всех их назвали в честь знаменитых ковбоев.
Здорово.
— Неужели? — спросила я.
— Да, отца звали Абель в честь Абеля Пирса. Олли в честь Оливера Ловинга. Фрэнка в честь Фрэнка Итона, а Чарли назвали в честь Чарли Гуднайта. Фамилии этих ковбоев стали их вторыми именами.
Хоть я и понятия не имела, кто были эти люди, все равно это было круто.
— Я не знаю никого из них, — призналась я.
— Не многие знают. Нужно быть ковбоем, чтобы знать других ковбоев, а мой дед был настоящим ковбоем.
Это тоже было круто.
— И ты?
— Отчасти, но это не то же самое. Сейчас всё уже не так, как мой отец рассказывал, не так, как, по его словам, мой дед учил его. Те времена давно прошли.
Увы, так и было.
— Значит, Олли был женат три раза? — спросила я.
— Олли три. Фрэнк только недавно избавился от второй жены и работает над третьей. Чарли все еще во втором браке, но, учитывая, как обстоят дела, думаю, этот продлится недолго.
— Ничего себе, — прошептала я, Грей усмехнулся, и я заметила, — Они повидали много женщин.
— С ними тяжело ужиться.
— Похоже на то.
— К счастью, Мэйси напористее, чем остальные. Олли владеет и управляет баром. Мэйси владеет и управляет Олли. Они с бабушкой не ладят, но Мэйси наплевать. Она все равно приезжает раз в две недели, убирает дом, занимается стиркой и глажкой, расставляет цветы повсюду, потому что Мэйси любит цветы, и такая у нее привычка, а потом она уходит.
Что ж, это объясняет цветы в доме.
— Они с бабушкой не ладят? — спросила я.
Грей покачал головой.
— Мэйси хочет, чтобы в семье царил мир. Бабушка умеет обижаться. Мой отец был первенцем, это означало, что он наследует землю. Я, будучи его единственным сыном, унаследовал ее от него. Когда отец умер, ее сыновья захотели каждый свой кусок и были не против рассказать о своем желании. Они все не умолкали, и бабуля пришла в бешенство. В течение многих лет они женились, разводились, кутили и куролесили. Ей всё это не нравилось, но они, куколка, живут так до сих пор. Поэтому, когда отец умер, и они постарались добиться своего (и, хотя у них не получилось), они всё не унимались, тогда, ее терпению пришел конец. Уже много лет она не общалась и не встречалась ни с одним из своих сыновей, не считая тех случаев, когда не может избежать встречи с ними в городе, но тогда она игнорирует их.
Меня это обеспокоило.
— Они до сих пор хотят свою долю?
Он покачал головой.
— Они уступили. Мои дядьки не плохие, просто очень бестолковые. Они пришли в себя, обратили внимание, увидели, что у них есть племянник, который остался без отца, мама, которая потеряла сына и одновременно с этим — ноги, они потеряли брата и тогда начали думать головой. Все они, по-своему, постарались уладить дело миром, хоть и не лучшим образом, но все же. Но было уже слишком поздно. Бабуля затаила обиду.
Я почувствовала, как выражение моего лица смягчилось, когда я прошептала:
— Это печально.
— Да, — тихо ответил Грей. — Так и есть. Но Коди владеют этой землей в течение шести поколений, Айви, и так было всегда. Это традиция. Земля передавалась от отца старшему сыну. На протяжении многих лет остальные члены семьи жили и работали на этой земле. Мои дядьки никогда этого не делали. Когда им исполнилось по восемнадцать, они уехали и начали сеять хаос где-то еще. Бабуля тоже относилась к работе на ранчо без особого энтузиазма. Но все оставалось без изменений на протяжении шести поколений. Все началось со скотоводства и разведения лошадей, но мой дедушка распродал скот и посадил сад, — Грей снова улыбнулся, — выглядит лучше, пахнет лучше и намного меньше хлопот. Но лошади у нас были всегда. Этот город был назван Мустангом, потому что мой прапрадедушка был против, чтобы город назвали Коди, в честь него, но он отлавливал, объезжал и разводил мустангов, так что жители назвали его Мустангом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Узнав об этом, я потрясенно моргнула. Затем уставилась на Грея.
Он продолжал говорить.
— Так что, учитывая, что Коди были первыми поселенцами в этих местах, и город вырос вокруг них и их ранчо, вроде как важно соблюдать традицию.
— Город Мустанг назван Мустангом, потому что твоя семья отлавливала, приручала и разводила мустангов? — спросила я на одном дыхании.
— Ага.
— Город Мустанг назван Мустангом, потому что твоя семья отлавливала, приручала и разводила мустангов? — спросила я, словно он не ответил мне.
Грей широко улыбнулся и снова повторил:
— Ага.
— То есть, ты, типа, королевских кровей Мустанга.
Его улыбка стала еще шире, а его прекрасное тело качнулось, когда он снова повторил,
— Ага.
— Вот это да! — прошептала я.
Грей сверкнул белозубой улыбкой, и его тело, как и голос затряслось от смеха, когда он заметил:
— Ты лежишь в постели короля Мустанга, в его рубашке, после того, как он лишил тебя девственности, куколка. Повезло же тебе?
Я не сводила с него глаз и понимала, что он шутил, но мой ответ прозвучал ужасно серьезно,
— Да.
Услышав это, Грей перестал улыбаться. Он схватил тарелку, перегнулся через меня, переместил ее на кровать за моей спиной, а затем обхватил меня руками и потянул вверх по своему телу.
Затем он поцеловал меня.
У его поцелуя был яблочный вкус.
Это было восхитительно.
Он провел рукой вверх по моему телу в его рубашке, затем опустил ее вниз, в мои трусики, и у меня было около трех секунд, чтобы подумать о том, как сильно мне это нравилось, прежде чем мы услышали стук в дверь.
Я подняла голову, и мы оба посмотрели на открытую дверь его спальни.
Затем Грей раздраженно пробурчал,
— Черт побери, я остался наедине со своей девушкой в своем доме, и кто—то стоит под чертовой дверью.
Он не двинулся с места. Так как я лежала практически на нем, я тоже не шевелилась.
Раздался повторный стук, на это раз громче.
— Ты не собираешься открывать? — прошептала я, словно кто бы там ни был, смог бы меня услышать.
— По возможности, — ответил Грей, но не шепотом.
Мы продолжали лежать вместе и молчали, наши взгляды были прикованы к двери его спальни.
Раздался еще один стук, еще громче и продолжительнее.
— Черт, — рявкнул он, перекатил меня на спину, затем отпустил и скатился с кровати.
Думаю, это невозможно было игнорировать.
Он схватил с пола первую попавшуюся грязную футболку с длинными рукавами и натянул через голову.
Все ещё натягивая ее на себя, Грей встретился со мной взглядом, и приказал:
— Не двигайся. Я скоро вернусь.
— Я никуда не уйду.
Он удерживал мой взгляд, затем пробежался глазами по моему телу, в его взгляде появился жар, и мои щеки запылали.
В дверь снова постучали.
— Дерьмо, — проворчал он, развернулся и выскочил из комнаты.
Я села, передвинула подушки себе за спину, а затем нагнулась, чтобы достать тарелку.
Тарелка располагалась у меня на бедрах, и я аккуратно жевала, чтобы не накрошить, независимо от того, что сказал Грей, и потом услышала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебя это не касается, ублюдок, я буду разговаривать со своей сестрой!
Я застыла на месте.
Кейси.
