Чекист самокритично признал, что на этот раз противник оказался хитрее и тактически грамотнее. Чоновцам не удалось настигнуть бандитов, они словно растворились в степи.
– Ну ничего, вот подучимся немного и ещё поквитаемся с этими кровавыми ублюдками – заверил горбоносый и достал из кармана залистанный томик «Действия кавалерийских отрядов северян против рейджерских групп южан во время гражданской войны в США 1861—1865».
Забыв про личные обиды, генерал стал просить помощи у человека, который едва не расстрелял его. Нужно было снова двигаться в путь, прежде чем начнётся таяние снегов. Через эти места протекало множество рек и речушек, и начавшееся весеннее половодье могло сделать абсолютно непроходимыми большие участки местности. Также надо было опасаться тифа, ибо там, где скапливалось много людей, как на этой станции, неизбежно вспыхивала эпидемия. Чекист обещал помочь, но пока что-то конкретное предложить не мог. Нужно было немного подождать.
Из ЧК они возвращались молча. Луков ни на минуту не забывал, что они с генералом находятся в конфронтации. Тем не менее, молодой мужчина исподволь с восхищением наблюдал за спутником. Как обычно ходят старики? Малыми шашками, с усилием, лицо напряжённое, спина согнута, голову бояться повернуть – шатнёт! Но генерал шёл, как молодой – великолепная осанка, плечи мужественно развёрнуты, подбородок приподнят. Он давно отбросил за ненадобностью свою трость и лишь немного припадал на левую ногу. Дух такого человека сломить практически невозможно!
Они подошли к расстрельной стене. Вильмонт минут десять простоял, глядя на место, где тоже вполне мог окончить своё земное существование. Особая выправка, подтянутость сразу выдавала в старике офицера, и вскоре Одиссей стал замечать, что присутствующие красноармейцы подозрительно косятся на них. «Как бы нас снова не препроводили под конвоем в ЧК» – подумал молодой человек. Тут старик озадаченно обратился к нему:
– И всё-таки не пойму я вас – то вы бескомпромиссно заявляете, что я вам чуть ли не враг до гробовой доски, а теперь вдруг грудью встаёте на мою защиту!
Одиссей пожал плечами:
– Я просто возвращаю вам долг, ведь вы тоже спасли меня от расстрела, рекомендовав в экспедицию. Дали продуктов, которыми я поддержал голодающего отца.
– Что ж, Одиссей Гекторович, тогда я благодарен вам за душевное благородство, вы рыцарственная натура!
Вильмонт сделал движение, намереваясь пожать молодому человеку руку, но Одиссей отстранился.
– Да, я помог вам, ибо не мог поступить иначе. Тем не менее, мне известно, кто вы есть на самом деле. И не надейтесь, что я скрою этот факт, когда мы доберёмся до Ташкента.
Генерал развёл руками.
– О чём вы? Увольте, но я вас не понимаю.
Тогда Одиссей с обличительным видом извлёк из кармана свою половинку карты Джокера и показал Вильмонту. Он рассчитывал, что старик смутится, начнёт выкручиваться, однако генерал лишь с сожалением посмотрел на него.
– Значит, вы приняли предложение господ-заговорщиков.
– Я принял!? – изумлённо и с обидой вскричал Луков.
Собеседники мгновенно поменялись ролями. Из разоблачителя Одиссей сам превратился в оправдывающегося подозреваемого. Он стал сбивчиво, взахлёб рассказывать о том, как получил карту.
К большому облегчению молодого человека генерал не поставил под сомнение его рассказ.
– То, что вы сами открылись мне, снимает с вас подозрение – сказал Вильмонт. – Простите, что пусть на минуту, но усомнился в вас.
В свою очередь старый разведчик сообщил, что лишь притворился готовым на измену двурушником.
– Я уже говорил вам, что мне ненавистно предательство, но иначе я не смогу вовремя разоблачить скрытого врага. Лишь поэтому я взял эту карту-пароль. Из вашего описания я делаю вывод, что нас с вами завербовали одни и те же господа. Пусть они уверены, что мы пляшем под их дудку. Рано или поздно их человеку придётся открыться кому-то из нас. Впрочем, будет лучше, если мы разоблачим предателя раньше. Когда-то у меня была репутация неплохого крысолова… Правда, и мне свойственно порой ошибаться…
Тут генерал поразил Лукова неожиданным признанием:
– Я подозревал ту пропавшую с аэропланом девушку – Галину.
– Но почему?! – изумился Луков.
– То, что она была вовсе не той, за кого себя выдавала, – это совершенно точно. Но всей правды теперь уже, видимо, не узнать. Быть может, я подозревал её напрасно.
Видя, что Одиссей растерян и одновременно удручён такой новостью, генерал дружеским тоном его пожурил:
– Э-ка вы расчувствовались! Знайте же: ставки в этой игре столь высоки, что надо быть готовым к тому, что многие вокруг вас в итоге окажутся вовсе не теми, кем казались.
Вместе с тем генерал похвалил Лукова за то, что онмолодой человек сразу после своей вербовки заговорщиками не пошёл в ЧКа.
– Вы итак у них на подозрении. Они могли заподозрить вас в двойной игре, и неизвестно чем бы это для вас кончилось. Я тоже никому не рассказывал о своём разговоре с этими господами. Дзержинский хоть и советуется со мной, но вряд ли испытывает особое доверие к бывшему жандармскому генералу, ведь мои коллеги не один год продержали его в тюрьме и на каторге. Поэтому нам остаётся самим разоблачить шпиона в экспедиции…
По лицу Лаптева было заметно, что он не слишком рад возвращению генерала. Комиссар даже не пытался оправдаться перед начальником за то, что не попытался выручить его из ЧК. Напротив, он считал, что это генерал должен оправдываться.
– Зачем вы взяли с собой погоны? – тоном обвинителя поинтересовался у старика Гранит.
Вильмонт достал из кармана пару эполет, блеснувших золотой чешуёй.
– Для белых я всё ещё генерал. Этот пропуск нам может пригодиться.
– Однако ваша предусмотрительность, Ваше Превосходительство, едва не обезглавила экспедицию.
На это старик язвительно заметил:
– Вряд ли вы бы очень расстроились, товарищ Лаптев, если бы место начальника вдруг стало вакантным. Насколько я успел заметить, вы сами не прочь его занять.
Пока решался вопрос с отправкой экспедиции дальше, необходимо было найти какое-то временное пристанище. На станции и возле железнодорожных путей теснились палатки, но и под их тонким брезентом не всем прибывающим на станцию красноармейцам нашлось место. Дымили костры, вокруг которых сгрудились «бездомные». Они покорно ждали, когда в одной из палаток освободится место, лишь бы хоть какая-то крыша имелась над головой, да стены, чтобы защитили от пронизывающего до костей степного ветра. Так что на самой станции искать убежища было бесполезно.
По соседству имелся небольшой посёлок. Вильмонт получил у начальника гарнизона специальный ордер, ибо о том, чтобы самостоятельно отыскать свободный угол, нечего было и думать. В каждой хате количество остановившихся на постой военных превышало все допустимые нормы. Куда ни кинь взгляд – в окне ли под камышовой крышей или во дворе за хлипкой изгородью из нескольких тонких жердей – обязательно маячит фигура в гимнастёрке и галифе. Дом, куда их определили для проживания, находился на самой окраине села. Старая, низкая, давно не беленная, закопченная от пола до потолка хата была полна людей. Все – здоровые и больные спали вповалку на земляном полу, один хозяин – древний старик – на лавке.
Оставаться в этом переполненном людском муравейнике было смерти подобно. Тиф начинал выкашивать людей. Поэтому генерал решил переночевать у костра, а утром снова идти к местному начальству и требовать содействия в отправке экспедиции.
Они появились не вовремя. Во дворе ЧК один из местных начальников – тот, что со шрамом спешно собирал конный отряд в погоню за снова объявившейся неуловимой бандой. Изъеденное оспой лицо чекиста, изуродованное длинным шрамом, предавало ему свирепый вид. И в данном случае внешность полностью соответствовала характеру человека. Как Луков уже успел убедиться, этот тип, похоже, был самым кровожадным в местной «чеке». Он до последнего требовал не верить фальшивым мандатам арестованных и убеждал сослуживцев пустить в расход «на всякий случай» бывшего генерала и его заступника.
Перетянутый крест-накрест портупейными ремнями в простреленной в нескольких местах будёновке со звездой командир беспрестанно отдавал приказания своим людям. Большинство его кавалеристов уже сидели в седлах с винтовками за плечами и нетерпеливо ожидали окончания сборов.
Так как другого начальства поблизости не наблюдалось, Вильмонт решительно направился к страшному чекисту. Когда генерал подошёл, тот уже вставил одну ногу в стремя.
– Вам уже ответили, что пока у нас нет возможности вас отправить! – попытался с ходу отделаться от назойливого просителя чекист. Но бывший заключённый здешнего подвала, который вроде бы должен был целовать ему сапоги за то, что вообще остался жив, уже не просил, а требовал, и даже смел угрожать:
