Вот так… Стас вздохнул. Он стал нужным, он стал полезным, но что от этого изменилось? А ничего. Даже появилось ощущение, что сейчас он оказался большим аутсайдером, чем был до сих пор.
Стас саданул кулаком по мертвому металлу перегородки.
Бум!
«Бум-м», — раздалось за спиной.
* * *
— Ты опять здесь, Колдун? — спросил Стас, не поворачиваясь.
— А где мне еще быть? — вопросом на вопрос ответил Илья.
Стас повернулся. По губам скользнула невеселая улыбка. Черт с тобой, Гришко. И с вами, Катя и Киря. И с остальными. Ему, Стасу, тоже есть с кем посекретничать. И есть что обсудить.
В руках Колдуна покачивался бубен, в который только что стукнули. Бесшумно колыхалась, словно от сквозняка, одежда из шкур и побрякушек. Хотя никакого сквозняка здесь, конечно, не было. Даже движение воздуха из вентиляции почти не ощущалось. Впрочем, у мертвых свои сквозняки.
— Ты не остался там, внизу? — Стас смотрел на призрака, который сейчас вовсе не казался таковым.
— Мне там делать нечего, — пожал плечами Илья. — Да и места для меня там не нашлось бы.
— Потому что ты умер здесь?
— Не в этом дело. — Колдун поморщился. — Там вообще не хватает места. Может, поэтому на поверхности и расплодилось столько мутантов. Грешным душам нужно какое-нибудь пристанище.
Недолгая пауза, которую Стас не стал прерывать.
— Наверное, для исковерканных душ идеально подходят исковерканные тела. А звери в людском обличье после смерти становятся просто нелюдями. Любопытная теория реинкарнации, как считаешь? — Колдун вяло улыбнулся.
Стас никак не считал.
— Внизу был ад? — спросил он.
— А ты сам что думаешь?
Действительно, дурацкий и неуместный вопрос.
— Но как такое могло случиться?
— Какое такое?
— Издеваешься? — с упреком сказал Стас. — Мы чуть не провалились в преисподнюю!
— Вообще-то не совсем так, — голова Ильи качнулась вправо-влево. — Это преисподняя чуть не дотянулась до вас.
«„До нас“ он не сказал, — отметил про себя Стас, — сказал „до вас“».
— В каком смысле «чуть не дотянулась»? Я думал, в ад приходят грешники, а не ад идет к ним.
— Ну, так было раньше. — Колдун снова улыбнулся — слабо, неубедительно и печально. Совсем не так, как улыбался при жизни. — Раньше ад был ниже. Причем ниже настолько, что ваше титановое корыто («Опять „ваше“», — сделал еще одну мысленную пометку Стас) никогда бы до него не докопалось. Но сейчас все изменилось.
— Что все?
— После того, что мы сотворили с нашим миром…
Ага, а теперь — «мы», теперь — «с нашим».
— В общем, слишком много грешников разом отправилось в ад. А что происходит, когда мощный напор давит на плотину? Правильно, плотину прорывает. — Колдун вздохнул и продолжил: — Адские глубины не такие уж и бездонные. А человеческий грех постоянно растет и приумножается. Не всех грешников можно упрятать под землей. Ад трещит по швам, Станислав. Да ты и сам видел одну из таких трещин.
Стас вспомнил пышущий жаром красный провал, над которым прошла субтеррина. Вот, значит, что это было.
— Даже огненная геенна не способна поглотить и переварить всех. В нижнем мире стало слишком тесно. Все, что копилось в нем тысячелетия, уже не помещается там и лезет наружу, как перебродившая брага. Мертвецы, их стражи, их пламя… Уровень ада поднимается, как уровень воды при наводнении. Когда-нибудь весь мир потонет в преисподней.
М-да, печальные перспективы.
— Там, внизу… — Стас запнулся. — Мы пробивались через… — Запнулся снова. — Не знаю. Такое непонятное, аморфное. Мне показалось, это были спрессованные души.
— Ты это хорошо почувствовал, — одобрительно кивнул Колдун. — Правильно почувствовал. Даже в аду есть шлак, который выдавливается наверх в первую очередь. Никчемная пена никчемных душонок.
— И за нами гнались… Кто-то… — Стас наморщился вспоминая. — Какие-то старухи со змеями на головах и факелами в руках.
— Вероятно, эринии.
— Кто? — удивился Стас.
— Богини злобы и мести. Они злились и мстили. Вы влезли на их территорию.
— Еще была собака. Огромная. Или собаки какие-то. Или волк. Или волки. Кто это?
Колдун пожал плечами:
— Точно не знаю, но какая разница? Цербер или Анубис, псы Аннуна или волки Корочуна, четырехглазые собаки Ямы или демоны-аралезы, псоглавцы-кинокефалы, вервольфы или волкоподобные слуги Ферсу.
Стас уставился на Колдуна. О чем это он? О ком?
— Ну, или просто мутанты, — закончил тот.
— Просто мутанты?
Колдун качнул головой и бубном:
— После того, что случилось на поверхности, мутации происходят даже в преисподней.
— Ты так много знаешь, — пробормотал Стас.
И знания эти были явно не из области психологии.
— Много, — согласился Илья. — Настоящее познание начинается после смерти. Только не всегда оно приносит радость. Верно говорят, что во многих знаниях — многие печали.
Стас невесело усмехнулся:
— А мне вот и сейчас радоваться не с чего.
Колдун понимающе кивнул:
— Никак не можешь стать здесь своим парнем? Или уже не очень хочется?
«Не можешь?» «Не хочется?» Каков будет правильный ответ? Стас тряхнул головой:
— Пока я не был нужен, на меня смотрели, как на пустое место. Теперь, когда без меня нельзя обойтись, меня выставляют за дверь и о чем-то шушукаются за моей спиной. Это справедливо?
— Это обычно. На самом деле быть лишним и быть незаменимым — это почти одно и то же. От лишних нет пользы, от незаменимых есть зависимость. А люди не любят бесполезных так же, как и тех, от кого зависят во всем. Первых не воспринимают всерьез, вторых опасаются. Поэтому и те, и другие обречены держаться особняком. Тебя сейчас сторонятся потому, что ты видишь и слышишь больше других и больше других знаешь. И это понятно. Твои видения внушают страх окружающим, твои знания их тревожат. Никто ведь не может повлиять на то, как ты используешь свои возможности и своё знание.
Стас слушал и молчал.
— Ты хотел перейти из сектора «Г» в сектор «А», но в своем стремлении перескочил «ашный» уровень и ушел дальше, а назад уже не вернуться. Поэтому просто будь тем, кем являешься.
— Быть, кем являешься, и теряться в догадках о том, что говорят обо мне другие?
Колдун задумчиво погладил бубен колотушкой:
— Тебя это так сильно беспокоит?
— Не знаю. Беспокоит вряд ли. Мне просто неприятно, что от меня запираются, как от какого-то ожившего мертвеца… Извини, Колдун. Не принимай на свой счет.
— Ничего. — Илья скупо улыбнулся и сразу посерьезнел. — Но вообще-то я полагал, что ты будешь умнее, Станислав. Да и о полковнике я был лучшего мнения.
— Не понял.
— Разве закрытые двери мешают тебе видеть? Разве для того, чтобы слышать, тебе обязательно нужна включенная внутренняя связь?
Стас нахмурился:
— Вообще-то я вижу и слышу то, что происходит ВНЕ «крота», а не ВНУТРИ.
— Ты просто не пробовал смотреть и слушать внутри. Попробуй, если хочешь.
Стас задумался. Хочет ли он? Нет? Попробовать? Не стоит? Даже если на самом деле он этого не хочет, надо знать ВСЕ свои возможности. Значит, придется попробовать.
— Хорошо, Колдун, я…
Подняв глаза, Стас обнаружил, что Ильи рядом нет. Колдун умел уходить, когда переставал быть нужным. Или когда нужда в нем была особенно сильной.
— Я попытаюсь, — сказал Стас самому себе.
* * *
— Согласен, происходят странные вещи, которые происходить не должны… — Пар был выпущен. Взмахом руки Гришко заставил взволнованных подчиненных замолчать и теперь говорил сам. — Но они все-таки происходят, и с ними приходится считаться.
— Да уж приходится, етить, — пробурчал Михеич. — Куда деваться-то?
— Только разговор сейчас не об этом, а о Стасе. — Гришко вернул беседу в нужное русло. — Я рассказал, на что способен «гэшник». Теперь нужно решить, что с ним делать.
— Я бы вышвырнул его на хрен через ДУК-камеру, — высказал свое видение Киря. — Без него спокойнее будет. А то неуютно как-то с таким типом в одной лодке.
Полковник кивнул:
— Стас ведет себя не… ну, скажем, не совсем обычно. Однако он помогает решать проблемы. Некоторые из них, во всяком случае.
— Помогает решать или усугубляет их? — уточнила Катя.
Голос акустика прозвучал негромко, но девушку услышали все.
— Вообще-то он вытащил нас из ада, — напомнил Гришко.
Это было правдой. Если бы Стас вовремя не поднял тревогу, неизвестно, что случилось бы с «Боевым кротом» и его экипажем.
— Вообще-то он чуть не затащил нас в ад, — парировала Катя.
И это тоже было правдой: именно благодаря Стасу «крот» вошел в проем, который оказался воротами в преисподнюю.
— Не думаю, что это было его целью, — пожал плечами Гришко. — Он просто видит и слышит то, чего не замечают другие.
