– Со счастливым возвращением домой, дорогой Джесон, – проговорила Мариса.
Через несколько минут, забрав Лаурель и напомнив Касси еще раз о своем предложении, она облачилась в норковую шубу и отбыла.
– Непробиваемая особа, – сказал Джесон, затворив за ней дверь. – За каким чертом она сюда явилась?
– Я сама пригласила ее. Она помогала мне устроить праздник, – ответила Касси, стараясь не выдать своего волнения по поводу внезапного приезда Джесона. Как только он появился, ей сразу стало тяжело дышать, и сердце заколотилось как бешеное.
– Что-то это не похоже на ту Марису Ньютаун, которую я знаю, – проворчал Джесон, но лицо его просветлело, как только он увидел бегущую к нему по коридору маленькую Хивер.
– Папа! Папочка! Сегодня мой самый лучший день рождения!
Лишь несколько часов спустя Касси смогла уговорить Хивер отправиться в кроватку, и только еще через час Джесон убедил девочку закрыть глазки и постараться заснуть. Хотя Джесон сам ужасно устал, он все же спустился в зал, чтобы поговорить с Касси, которая наводила там порядок. Генриетта прибиралась на кухне, а Чарлз повез в Бруклин вещи, взятые им напрокат для праздника.
Джесон подобрал с пола порванный праздничный колпак из бумаги и сказал с улыбкой:
– У нас здесь бывало много праздников, но ни один, насколько я помню, не заканчивался таким грандиозным погромом.
– У детей всегда так, – объяснила Касси со вздохом. Впрочем, она чувствовала, что ничего объяснять не нужно: Джесон ничуть на нее не сердился. И она не стала оправдываться. Конечно, Миранда, подумала она, никогда бы такого бедлама не допустила. Но она, Касси, вряд ли сможет стать такой хорошей хозяйкой, как Миранда. Касси вспомнила тот вечер на Пасху. Она ни за что на свете не смогла бы так все организовать.
– Я очень благодарен тебе за то, что ты отважилась все это устроить, – сказал Джесон, подъедая остатки торта со стола. – А что это было? Я имею в виду по форме? Какая-нибудь зверушка?
– Лебедь. Знаешь, когда я была маленькая, такая, как сейчас Хивер, я мечтала о том, чтобы у меня был живой лебедь. Я без конца сидела и рисовала розовых лебедей. Пока Миранда не высмеяла меня и не сказала, что розовых лебедей не бывает. Я, наверное, перепутала с фламинго. Так вот это был розовый лебедь.
– У Хивер никогда раньше не было такого чудесного праздника. Это все благодаря тебе. Большое спасибо тебе, Касси.
– Не только мне, Джесон. Еще Генриетте и Чарлзу. Они оба такие славные.
– Чарлз сказал мне, что ты уволила Нэнси и Томаса.
Касси послышался в его словах упрек.
– Я узнала, что Томас ворует, а Нэнси никак не уживалась с Генриеттой, – робко сказала Касси.
– Тебе нечего оправдываться, – перебил ее Джесон, – это теперь твой дом, ты в нем хозяйка и вправе делать то, что считаешь нужным.
– Но ты же сам знаешь, что это неправда. Этот дом твой. Все здесь твое. И я хозяйничала здесь только пока тебя не было…
– Ладно, Касси, о'кей.
– Я совершенно не привыкла к такой жизни. – Она кивнула на статую ангелочка, стоящую в нише, на огромные канделябры. – Это все не для меня. Все эти бесценные вещи…
– Все это не имеет никакого значения. Вещи вообще мало что значат. Значение имеют только люди. И ты сделала сегодня счастливым одного маленького человечка. – Он подошел к ней. Они были с Касси одного роста, так же, как и с Мирандой. Джесон только сейчас заметил, что Касси изменилась: она сделала новую прическу, которая очень шла ей. Правда, теперь она еще больше походила на Миранду. Ее большие выразительные глаза встретились с ним взглядом.
– Ты выглядишь просто… – Он подошел к ней вплотную. «Нет, я не должен», – сказал он сам себе. «Опомнись!» – останавливал он себя. Но его рука сама потянулась к ее подбородку. – Ты выглядишь просто чудесно! Я так соскучился по тебе.
– А у тебя такой вид, словно ты не спал недели три.
– Больше месяца, – усмехнулся Джесон.
– Что, поездка не удалась? – Одно его прикосновение сразу свело ее с ума, и она с трудом сдерживала эмоции.
– Да, нет. С бизнесом все отлично. Дело совсем в другом.
«Миранда, вот в чем дело», – догадалась Касси и сделала шаг назад, словно уступая место сестре.
– А как твоя новая работа? – хрипло спросил Джесон, думая совсем о другом.
– Прекрасно, – ответила Касси, раздумывая над тем, как бы поскорее сбежать. Она совершенно не знала, как ей сейчас себя вести, и готова была хоть сквозь землю провалиться. «О, Боже, – думала она, – как же мы будем дальше жить под одной крышей?» Ей хотелось прижаться к нему, коснуться пальцами его небритой щеки. Хотя бы на одно мгновение… «Нет, нет даже думать не смей». И тут, словно ток прошел по всему ее телу.
– Правда? – спросил он и нечаянно взглянул на ее губы. Что-то перевернулось в его душе. – Правда? – спросил он еще раз, сам не очень понимая, о чем спрашивает, потому что думал уже совсем о другом. Он вновь подошел к ней совсем близко, но на этот раз она не сделала шага назад.
15
Джесон так привык, общаясь с Мирандой, к ее эгоизму и напористости, что совершенно забыл, что такое общаться с женщиной, которой ты действительно нужен. Живя с Мирандой он, сам того не осознавая, стал смотреть на секс – как и на многое другое в их браке – как на оружие в бесконечной междоусобной войне.
– Ну что, мы будем сегодня, наконец, трахаться? – вызывающе спрашивала Миранда после очередной их ссоры. Скандалы, злые и грубые, происходили между ними настолько часто, что стали делом привычным. Ссоры, с годами повторявшиеся все чаще, и сопровождавшие их ненависть и злоба переходили в бурную интимную близость. Джесон даже начал подозревать, что для того, чтобы им друг друга захотелось, нужно непременно переругаться.
– У меня нет сейчас сил, Миранда, – обычно говорил он.
– Сил для твоего… – отвечала Миранда. Возбуждаясь, она любила выражаться неприлично. – Все что мне нужно сейчас – это чтобы ты меня как следует вы…. и я смогу пойти отдохнуть. – Она приблизилась к нему, и ее тонкая рука заскользила, как змея, по его телу, все быстрее и быстрее, пока не достала того места, которое, считал Джесон, было единственным, еще интересовавшим Миранду. И все же он почувствовал, что сдается, и простонал:
– Ты развратная…
– Да, конечно, – шептала она, сползая на ковер. Она кусала губами молнию на его брюках. Он не протестовал.
Потом, стянув с него брюки и трусы, она взяла его в рот, но ненадолго – только для того, чтобы он стал достаточно влажным для ее собственного удовольствия.
– Иди сюда, туда, где ты нужен, – говорила она, стаскивая его на ковер. Ее глаза горели, губы пересохли. Она скидывала с себя одежду и оставалась только в кружевных трусиках да тоненькой полоске лифчика. – Потрогай, – говорила она, кладя его руку на свой золотистый бугорок, – все влажное, все тебя ждет. – И она скидывала с себя все и ложилась на него, прижимаясь всем своим длинным телом.
