— Проклятие! — не сдерживаясь, выругалась Харриет, бросившись на кровать, и, колотя подушку, дала выход слезам, которые долго сдерживала. — Проклятие, проклятие, проклятие!
Леди Крейл встревожилась, узнав, что ее сын снова обедает с ними, ведь обычно он обедал один или с друзьями — иногда с достойными, как доктор Уолтер, иногда с неподходящими, как возмутительный мистер Бове. То, что он решил обедать в консульстве, когда никаких гостей не было приглашено, могло означать только одно: причиной этого была Харриет. Леди Крейл безразлично ковыряла свою еду. Соглашаясь оказать гостеприимство Харриет Латимер, она никак не предполагала, что девушка окажется настоящей красавицей, способной кружить головы в столицах Европы, а тем более в таких забытых Богом поселениях, как Хартум. Она ожидала, что дочь миссионера выглядит как дочь миссионера, но Харриет Латимер выглядела не так и вела себя не так.
Леди Крейл сделала знак слуге подавать рыбное блюдо. То, что Харриет Латимер набросилась на Рауля Бове, когда он ворвался в консульство, и не проявила желания поощрять его ухаживания, было правильно, но это еще и показало таившуюся в ней взрывную энергию. Хотя Харриет была вежливой и хорошо воспитанной, леди Крейл считала ее «вещью в себе», которую лучше всего держать подальше от сына. Она непроизвольно вздрогнула: если после всех этих лет холостяцкой жизни Себастьян женится на дочери миссионера, она никогда не сможет снова появиться в лондонском обществе с высоко поднятой головой.
— Туземцы говорят, что Нил вытекает из больших внутренних озер, — с увлечением рассказывал Себастьян неестественно напряженной Харриет. — Великие Ньянза — так они их называют.
— Мне надоело слушать об истоке этой проклятой реки, — с неожиданной грубостью заявила леди Крейл. — Последние шесть месяцев ты только об этом и говоришь. Кого интересует, откуда она вытекает?
— Всю Европу, — обезоруживающе ответил Себастьян.
— Попробовала бы вся Европа пожить здесь, тогда у нее очень скоро пропал бы интерес ко всему в Африке, — саркастически заметила леди Крейл и обернулась к Харриет.
Румянец, который еще недавно был на щеках девушки, исчез, ее безупречная кожа стала бледной, золотисто-зеленые глаза погасли. Но вместо того чтобы лишить ее красоты, страдание только придало ей еще большее очарование, и леди Крейл прекрасно понимала, какое воздействие это оказывало на ее сына. Он чувствовал себя защитником и одновременно получал от этого удовольствие. Это мощное сочетание эмоций наполнило ее тревогой.
— Вам будет приятно узнать, Харриет, что я смогла организовать ваше скорое возвращение в Каир. Мистер и миссис Пеннифакс возвращаются туда в начале следующей недели. Мистер Пеннифакс в некотором смысле уникальный человек. Он уже много путешествовал по Южной Америке и по Востоку, а миссис Пеннифакс сама заядлая путешественница и будет вам идеальной спутницей. Думаю, я могу гарантировать, что ваше обратное путешествие не будет таким кошмаром, каким оказалось для вас путешествие сюда. Они путешествуют с огромным штатом слуг, и вы будете наслаждаться удобствами, какие только возможны в такой ситуации.
— Спасибо.
Харриет улыбнулась, но уголки ее губ задрожали.
Интересно, подумал Себастьян Крейл, каково это — поцеловать эти мягкие губы? Девушка не хотела возвращаться в Англию, она хотела остаться в Хартуме, и он был уверен, что знает почему. Между ними ничего не было сказано, но своим тоном и выражением глаз он дал понять свои чувства, и Харриет Латимер хотела оставаться в консульстве, пока он не вернется. У него возникло самое необычное желание: было бы чрезвычайно приятно знать, что золотоволосая мисс Латимер ждет в Хартуме его возвращения из внутренней Африки.
— Не думаю, что мисс Латимер необходимо возвращаться в Каир с Пеннифаксами, — высказался Себастьян, поглаживая указательным пальцем безукоризненные усы и не сводя глаз с хрупкой фигуры Харриет. — По-моему, будет лучше, если она еще немного пробудет в Хартуме. Ей нужен более длительный отдых перед тем, как отправиться в обратное путешествие.
— Позволь мне судить, что лучше, — холодно осадила его мать, взглянув на сына поверх стола с серебряной посудой. — Пеннифаксы отправляются на следующей неделе, и мисс Латимер тоже.
Харриет с болью и недоумением посмотрела на леди Крейл и отодвинула в сторону тарелку, оставив еду нетронутой. Теплота, которую леди Крейл проявила, принимая ее, практически полностью исчезла. Неужели ее поведение, когда она на публике кричала Раулю Бове, было столь предосудительным? На это у нее был собственный ответ. Рауль открыто жил с купленной рабыней, выставляя напоказ существовавшие между ними интимные отношения. Харриет чувствовала себя такой разбитой, что думала, не заболела ли какой-нибудь тропической лихорадкой.
— Вы простите меня, леди Крейл? — Она прижала руку к пульсирующему виску. — У меня разболелась голова.
Леди Крейл кивнула, с удовольствием отпуская ее и радуясь, что сын скоро отправится в свою экспедицию и что вслед за этим Харриет направится на север. Еще одна неделя присутствия мисс Латимер — и Себастьян будет готов сделать ей предложение выйти за него замуж. Она встала из-за стола, зная, что беспокоится напрасно. Себастьян будет продолжать свою дурацкую экспедицию и, вернувшись разочарованным, женится на девушке, которую она ему выберет.
Себастьян долго сидел с портвейном и размышлял. Если он в ближайшее время не женится, то окажется, что ему придется жениться по выбору матери, а иначе он лишится дохода. Он мог поступить гораздо хуже, чем жениться на Харриет Латимер. А она была бы в его постели гораздо теплее, чем любая девушка, выбранная для него матерью. Он мечтательно допил портвейн и поднялся по пологому пролету лестницы в свою комнату.
Когда на следующий день он спросил Харриет, не хочет ли она покататься с ним верхом, она с радостью приняла его предложение. Дружелюбия со стороны леди Крейл как не бывало, осталась только официальная вежливость, и консульство начало вызывать у Харриет клаустрофобию.
— Солнце, по-видимому, на вас не действует, — заметил Себастьян, когда они легким галопом выехали с внутреннего двора на жаркие пыльные улицы.
— Я с детства к нему привыкла.
— Тогда вы редкий человек. Не многим это удается. Было еще рано, и город не так был наполнен людьми, как во время той злосчастной поездки в экипаже.
— Я родилась в Египте, и, возможно, этим объясняется моя приспособленность.
— Теперь одной тайной меньше. А сколько их у вас еще есть, мисс Латимер?
Его губы растянулись в улыбке, и Харриет с удивлением поняла, что Себастьян Крейл с ней флиртует.
