Роберт рассказал Эми, что его и братьев предупредили: если они не будут держаться подальше от Лондона, то окажутся под арестом. Агенты королевы самым серьезным образом посоветовали им не забывать, что хоть их и помиловали, избавив от смертного приговора, они по-прежнему считаются государственными преступниками. Один неосторожный шаг, и снова станут узниками, а если еще раз попадут в беду, то вряд ли к ним вернется их прежнее везение.
Роберт подумал, как часто это делал, о принцессе, которая не раз выжила самым чудесным образом только потому, что умела ждать. Ничего, он и она молоды, а Мария разыграла нелепый фарс, притворясь беременной. И всем стало ясно, что королевского отпрыска не будет.
Он жаждал увидеть Елизавету. Строил планы, как проникнуть в ее дом в Вудстоке или Хатфилде и предстать перед ней в качестве ее постоянного рыцаря, отчаявшегося любовника, готового рискнуть жизнью, только чтобы увидеть ее мельком. Но быстро осознал, что это безумный шаг. Он должен ждать, а это значит – терпеть простую жизнь и вернуться к женщине, давно потерявшей над ним ту власть, которую когда-то имела.
Порой Роберт впадал в отчаяние, и тогда между супругами возникали ссоры. Но ему всегда, когда он этого хотел, удавалось Эми быстро успокоить. Потому что даже когда он был с ней резок, отрывал от себя ее цепляющиеся руки, кричал, что поступил глупо, женившись на ней, его не покидало присущее ему обаяние. Его власть заключалась в самой его личности – высокой стройной фигуре, мощных плечах, надменной посадке красивой головы, резких чертах лица, сверкающих глазах, иссиня-черных волосах, исключительной мужественности и, вероятно, превыше всего в твердой уверенности, что на свете есть только одна вещь, которую не сможет сделать Роберт Дадли, – заставить женщину перестать его любить.
Эми пришлось смириться с его невниманием и распутством. Все, чего она просила, – это чтобы он оставался.
А Роберт, разумеется, нетерпеливо рвался оставить ее, жаждал приключений и захватывающей жизни. Поэтому когда, спустя два с половиной года такого его неудовлетворительного существования, Филипп Испанский убедил Марию объединить силы в войне с Францией, он немедленно ухватился за эту небом посланную возможность. Когда Сент-Квентин пал перед английскими и испанскими солдатами под командованием Филиппа, Генри Дадли встретил свою смерть, а Роберт был награжден за храбрость. Она была настолько явной, что Филипп лично послал за ним, чтобы сказать ему, что он сыграл в этой победе немалую роль.
В штаб-квартире короля на французском поле битвы встретились два человека – аккуратный маленький испанец со светлыми волосами и голубыми глазами и мощно сложенный черноволосый англичанин.
Роберт не мог сопротивляться шальной мысли, пришедшей ему в голову. Если бы посторонние люди зашли в палатку и их спросили, кто здесь король, а кто простой человек, нетрудно угадать, какой последовал бы ответ. Короли должны возвышаться над своими подданными, как возвышался над ними великий Генрих.
Но мягкий молодой человек, бывший наследник более чем половины мира, дружелюбно улыбнулся красивому нищему.
– Ваше величество, – начал Роберт, преклоняя колени, – вы посылали за мной.
– Встаньте, милорд, – велел Филипп. – Мне известны ваши обстоятельства. Теперь, когда сражение выиграно, я даю вам разрешение вернуться в Англию, если вы того желаете.
– Уйти в отставку, сир? Когда французы бегут, а Париж открыт перед армиями вашего величества!
Филипп покачал головой:
– Я видел сегодня такое, что отвратило меня от войны. Мы останемся здесь. Идти на Париж было бы небезопасно.
Роберт ничего не ответил. Мудрый человек не спорит с королем. Не ухватиться за возможность двинуться на Париж, разумеется, было самой большой ошибкой на свете; но не нищему лорду указывать командующему, как поступить. Филипп сказал:
– Вы вызвали недовольство королевы.
– Ваше величество, я сын своего отца. Я подчинялся отцу, как и подобает поступать сыну, мне кажется.
Филипп кивнул:
– В этом вы правы.
– А сейчас, ваше величество, мое самое искреннее желание – служить королеве.
– Я верю вам, – ответил Филипп. – И поскольку вы это доказали своим поведением на поле битвы, дам вам письмо, которые вы можете передать от меня королеве. В нем я рассказываю ей о вашем поведении.
Роберт упал на колени и поцеловал руку короля.
– Я прошу ее быть милостивой к вам, – пояснил Филипп. – Можете немедленно готовиться к отъезду в Англию.
Роберт, не вставая с колен, выразил благодарность и горячее желание всей своей жизнью служить королю Англии.
Филипп тщеславно улыбнулся и разрешил ему удалиться. Роберт, не теряя времени, отправился в путь; и пока пришпоривал своего коня, пока дожидался корабля, который перевезет его в Англию, был преисполнен радости, потому что первый шаг был сделан.
В замке Хатфилд царило возбуждение. Королева была очень больна, и прошло уже много месяцев с тех пор, как ее супруг посетил ее в последний раз.
При Елизавете теперь находились некоторые из ее прежних слуг помимо Кэт Эшли и Парри. Ее все еще охраняли, хотя ей было позволено охотиться на оленей в Энфилдском лесу. Принцессу окружали шпионы, и она знала, что обо всех ее действиях немедленно докладывается министрам королевы.
Гардинер умер, и впервые за долгое время она испытала самое глубокое облегчение. Ее надежды никогда не были так сильны. К ней уже приезжали некоторые леди и джентльмены с просьбами об их месте при ее будущем дворе, потому что теперь они знали, что королева никогда не произведет на свет ребенка, которого она так страстно жаждала иметь. Правда, после второго посещения Филиппа Мария снова объявила, что она беременна.
Тогда Елизавета заперлась с Кэт и потребовала погадать на картах. Карты сказали Кэт, что в теле королевы нет никакого ребенка; это была просто ее выдумка. Елизавета приказала привезти к ней некоторых астрологов. Они прибыли, замаскированные под слуг, и это принесло им большие неприятности: этих господ арестовали и подвергли пыткам в Тауэре. Сама принцесса тоже оказалась в большой опасности и могла бы лишиться головы, если бы не сумела дать спокойные объяснения.
Если бы не Кэт, время тянулось бы для нее мучительно скучно. Елизавета любила поговорить со служанкой о супруге королевы, о том, как блестят его глаза, когда они останавливались на принцессе, и как она уверена в том, что он хотел бы, чтобы королевой была она.
– Быть может, однажды, – игриво отвечала Кэт, – мы услышим, как король Испании попросит вашей руки.
– Что? Вдовец моей сестры? Никогда! Вспомни все те неприятности, в которые попал мой отец, женившись на вдове своего брата.
