– Что это такое, милорд?
– Золото. Вы сказали, что я могу говорить свободно. Хорошо, я так и сделаю. Многие, сказали вы, приходят к вам, чтобы выказать свою преданность. Поскольку королева так больна, дороги в Хатфилд становятся все оживленнее. Дорогая леди, если королева поправится, дороги, ведущие обратно в Лондон, станут еще оживленнее, и, если что-то пойдет не так, Хатфилд может снова превратиться в одинокую тюрьму.
– Что-то пойдет не так?
– Мир, в котором мы живем, очень опасен.
– Вам известно о заговорах против меня?
– Я ничего не знаю о заговорах. Не думаете же вы, что кто-то станет рассказывать о них мне… самому убежденному стороннику вашего величества… вашей милости!
– Милорд!
– Да! – воскликнул он. – Я выразился достаточно ясно, не так ли?
Роберт поднялся с колен и сделал к ней шаг. Какой горячий мужчина, подумала Елизавета с нежностью.
Но ее глаза сверкнули. «Не забывайте, – говорили они, – что я вскоре буду вашей королевой». Однако это предупреждение сопроводила ласковая улыбка.
– Я доверяю вам, лорд Роберт, – сказала она. – Что за мешки вы привезли мне?
– Они полны золота. Я привез их вам в знак моей преданности. Вы получите больше… если вам оно понадобится. Я продал мои земли и продам еще. За окончанием царствования не всегда следует мирное преемствование. Я желаю, чтобы ваша милость знали, что, если я понадоблюсь вам… в любом качестве… я в вашем распоряжении. Мое состояние, недавно возвращенное мне, я кладу к вашим ногам. Эти мешки всего лишь символ. Вам принадлежат эти руки и это сердце, это тело, этот человек.
Елизавета была глубоко тронута. Она протянула ему руку для поцелуя, но он не взял ее, а прошептал:
– Ваша милость, я не могу. Вы так прекрасны… Я не могу на себя положиться…
Эти слова были ей так же приятны, как мешки с золотом. Она была не только принцессой, которая вскоре станет королевой, говорил он ей; она была самой желанной женщиной, которая могла заставить его забыть обо всем, потому что он так безумно любит ее.
– Идите, – мягко проговорила Елизавета. – Мы увидимся снова.
Он преклонил перед ней колени и, поднимаясь, сказал:
– Когда ваша милость станет королевой Англии, я первым приду выразить вам мою преданность и предложить вам мои услуги. Клянусь в этом.
Когда Роберт Дадли ушел, Кэт подняла мешки и сказала:
– Он вас околдовал.
– Знаю, Кэт. Но разве не может быть, что я тоже околдовала его?
– Колдовство – его вторая натура.
– Быть может, как и у меня.
– Легче болеть любовью к королеве, чем к джентльмену удачи. Не забывайте, когда пробьет ваш час, что у вас есть и другие друзья. Вспомните Уильяма Сесила, который верно служил вам все эти годы при дворе вашей сестры, писал вам, давал советы.
– Почему я должна забыть Уильяма Сесила? Разве я не говорила, что он мой самый близкий друг?
– Да, говорили! Но у него нет пары горящих черных глаз, которые смотрят на вас так, словно готовы вас проглотить. Он не говорит вам, что ваша красота ударяет ему в голову, что он не смеет коснуться вашей руки из-за страха вас соблазнить прямо здесь и сейчас, на глазах у вашей верной служанки Кэт Эшли.
– Стыдись, Кэт! Разве лорд Роберт говорил подобные вещи?
– Говорил, миледи.
– Тогда я их не расслышала.
– Но вы видели… и я видела… и он хотел, чтобы это было видно. Он авантюрист.
– Ну а кого я должна хотеть – любителя посидеть у камина? Карлика? Прыщавого юнца?
– Стало быть, вы хотите этого мужчину?
– Ты можешь удалиться, Кэт. Мне не нужна твоя наглость.
– У вас есть моя любовь, а такая любовь, как моя, безразлична к гневу, который может вызвать. Она старается служить, даже если служение иногда приносит неприятности.
Повернувшись, Елизавета обняла Кэт.
– Я знаю это, Кэт, знаю. – Она улыбнулась. – Значит, он глядел на меня так, словно готов был меня проглотить? Да, так и было! Но пока он только глядит, какое это имеет значение? Не бойся, Кэт, я не позволю себя проглотить. Давай заглянем в карты. Интересно, что они сейчас скажут о высоком смуглом мужчине.
– Остерегайтесь его! Вот что они вам скажут.
– Я? Остерегаться? Пусть он меня остерегается!
– Нет, миледи, это вы трепещете. Будьте осторожны. Это вовсе не обычный человек.
– А вот тут ты права, – согласилась Елизавета и счастливо рассмеялась. – Он действительно совсем не обычный человек.
Наступил ноябрь. Замок в Хатфилде превратился в центр великой активности. Принцесса теперь держалась более надменно, стала царственной, но веселой, высокомерной и более вспыльчивой, чем прежде.
К ней приехал граф Фериа, что вызвало новый прилив оживления, поскольку все понимали зачем – чтобы от имени своего господина, Филиппа Испанского, войти в доверие к Елизавете.
Граф низко поклонился – ниже, как тут же заметила Елизавета, чем кланялся ей во время их последней встречи. От такого его поведения ей захотелось громко рассмеяться. Она подумала: «Значит, ваш господин скорее окажет поддержку мне, той, которую он подозревает в ереси, чем позволит своему старому врагу, королю Франции, посадить Марию Шотландскую на английский престол».
Было приятно знать, что она получит поддержку могущественного Филиппа, и понимать: что бы Елизавета ни сделала, этого уже не изменишь. Она могла бы быть холодна с Фериа, если бы того пожелала, или же отнестись к нему тепло, но ничто не изменило бы решения его господина. Испании Елизавета представлялась меньшим из двух зол. Так оно и должно оставаться.
– Для меня большая честь, милорд граф, – сказала она, – что вы осветили своим присутствием мое смиренное жилище.
– Это скорее честь для меня, – торжественно ответил испанец.
Елизавета оценивающе оглядела его и подивилась: что могло заставить Джейн Дормер влюбиться в него? Он по-своему красив – но испанец! Ей-то подайте доброго крепкого англичанина. Ее мысли постоянно возвращались к Роберту Дадли.
Она предложила Фериа отужинать вместе с ней.
– Мне доставляет великое удовольствие знать, что вы приехали, чтобы заверить меня в дружбе вашего господина, – сказала принцесса, когда они сидели за столом.
– Показать вашей милости свою дружбу к вам всегда было искренним желанием моего господина, – ответил он. – Вы знаете, что королева действительно серьезно больна?
– Я слышала об этом.
– Ваша милость, это важнейший момент для вас, – продолжал Фериа. – Вы будете объявлены преемницей королевы. Таково желание моего господина. Вы знаете, как велико его влияние на королеву, и именно благодаря ему все так и произойдет.
Светлые песочного цвета брови приподнялись, наклон головы стал до крайности надменен.
