– Боже, какой же он нудный, – досадливо поморщился Даркович, меняя в пулемете ленту. Но на его реплику никто не отозвался.
Под сводами бастиона наступила гробовая тишина.
– Ну, что будем делать? – спросил командир, обращаясь к разведчикам.
– А что, выход один, избавиться от мальчишки, – поглядывая в амбразуру, произнес старший сержант Артемов. – А как? Это выбор командования.
– Значит, я или прапорщик Латышев должны перерезать мальчишке горло? Еще кто так считает? – лицо Кутягина исказилось первобытной злобой.
Со своего места неожиданно взвился Иван Погожий, в два прыжка он оказался возле Артемова. Короткий, без взмаха удар сбил старшего сержанта с ног, тот рухнул к ногам бортмеханика Мухина.
– Сволочь, у меня брат такого возраста, – рычал Иван, готовый броситься в драку.
– А у меня сын чуть младше, – бортач не особо сильно пнул лежащего ботинком под ребра и презрительно сплюнул.
– Да вы что, пацаны, думаете, я струсил? Я же… я за всех, – воскликнул обиженно Олег Артемов, но ему ответом было презрительное молчание.
– Ладно, все, прения закончены, – подвел итог обсуждений капитан-лейтенант Кутягин. – Вот наш ответ Чемберлену, – он рывком поднес ребро ладони левой руки к локтю правой.
– А что-то посущественней у нас есть? – поинтересовался до сих пор молчавший прапорщик Латышев.
– Посущественней? – переспросил ротный, взглянув на циферблат наручных часов. Оставалось две минуты.
Кутягин приблизился к бойнице и кивком головы указал в направлении безоткатного орудия, возле которого беспечно расположились артиллеристы. – Вот их убойный козырь. И нам его нечем бить. Гранатами не достать.
– А если из подствольника? – спросил Латышев.
– Можно попробовать, – задумался капитан-лейтенант. – Только вот больше одного выстрела сделать не дадут.
– А мы за один раз дуплетом бабахнем, – прапорщик залихватски подмигнул Кутягину и глазами указал на старшего сержанта, у которого автомат был оснащен подствольным гранатометом.
– Артемов, ко мне, – скомандовал Кутягин.
Олег быстро приблизился к командиру группы:
– Товарищ капитан… – начал он по уставу, но Кутягин его нетерпеливо перебил:
– Давай свой «калаш».
– Да вы что, – заикаясь, возмутился Артемов. – Я же не трус, я за ребят…
– Никто у тебя оружие не отнимет, – примирительно проговорил Егор. – Надо чечей из подствольника причесать, пока они нам дали передышку.
– Так чего, я тоже смогу, – упорно не желал расставаться с автоматом сержант.
Кутягин взглянул снова на циферблат часов, секундная стрелка отсчитывала последние мгновения.
– Ладно, давай ты по безооткатке.
Артемов вставил гранату в подствольник и взял оружие на изготовку.
– На счет «три», – произнес прапорщик.
– Понял, – кивнул сержант.
– Раз. Два…
– Эй, русские, время истекло, – раздалось со стороны боевиков.
– Три, – скомандовал Кутягин. Два хлопка выстрелов слились в один звук. Две гранаты взорвались возле треноги безоткатного орудия, и тут же взлетел к небу большой огненный куст, взорвавший пушку вместе с расчетом. Артемов не успел отпрянуть в сторону от пролома, и его насквозь прошила пулеметная очередь…
Глава 44
Тяжелые четырехосные тягачи с установками «Смерч», натужно ревя двигателями, сворачивали с грунтовой дороги на большое поле. Могучие машины синхронно выстраивались в шеренгу.
Впереди развернулся мотострелковый батальон прикрытия дивизиона, который входил в стратегический резерв объединенной военной группировки Северного Кавказа. Восемь огромных машин, встав в шеренгу, замерли. Вокруг них тут же засуетились расчеты, приводя реактивные установки в боевую готовность. Медленно стали подниматься трехсотмиллиметровые трубы с ракетами. Артиллерийский наводчик морпехов передавал данные дивизиону через спутник связи. Счет шел на секунды. Высокоскоростные компьютеры вгоняли информацию не только в системы огня «Смерчей», но и в сами головки наведения ракет. Вскоре подготовка была закончена.
Восемь тягачей, вооруженных двенадцатиствольными установками, нацелились в сторону гор, откуда едва слышно доносился раскатистый гул артиллерийской канонады…
Опьяненные наркотиками и жаждой крови боевики, несмотря на шквальный огонь, через пролом все же ворвались в бастион. Завязалась рукопашная схватка.
Разведчики орудовали автоматами, ножами и саперными лопатками. Крики, мат, звон метала, костный хруст наполнили все пространство.
Одного из боевиков Кутягин перехватил у самого входа в подвал. Ловко проведя прием, он сломал чеченцу шею, но тот успел бросить в подвал взведенную гранату. Внутри прозвучал хлопок взрыва и яркая вспышка.
– Твою мать! – чуть не взвыл Егор, бросаясь в подвал.
Петр Даркович в этой куча-мале орудовал пулеметом, как дубиной, разбросав по сторонам нескольких боевиков, прорвался к провалу и кинжальным огнем в упор расстрелял бегущих на подмогу моджахедов. Атаку он остановил, заплатив за нее собственной жизнью.
Бой закончился. В живых остались Латышев, Погожий и бортмеханик Мухин. Двое последних ранены. Младший сержант ранен в живот, у бортача прострелены ноги.
– Как вы, ребята? – спросил прапорщик. Положив у пролома автомат, он вытащил из подсумка жилета последнюю лимонку, после чего быстро и сноровисто перевязал ноги вертолетчика. Мухин страдальчески морщился, сдерживая рвущийся наружу стон.
– По касательной, падла, задела, – жаловался Погожий, перевязывая себя самостоятельно.
Из подземелья появился Кутягин.
– Что там? – в один голос спросили морпехи.
– Гранатой обоих посекло насмерть, – угрюмо проговорил разведчик.
– А пацан? – заканчивая перевязывать бортача, тихо спросил прапорщик.
– Немного напуган, а так ничего. Его Никифоров закрыл собой, а Зенкин своей спиной защитил рацию.
– Ясно, значит, мы пока имеем связь с «большой землей».
– И что вещает «большая земля»? – кривясь от боли, спросил Мухин, меняя в автомате магазин.
– Держитесь, помощь идет, – ответил зло, как выплюнул, Кутягин.
– Значит, это есть наш последний и решительный бой, – пробормотал себе под нос Лытышев. Пробираясь между трупами, он, как рачительный хозяин, собрал у убитых неизрасходованные патроны и гранаты. Потом все это поделил по-братски между живыми. Достав из-под жилета мятую пачку сигарет, заглянул внутрь и попросил Погожего: – Иван, посиди на стреме, а мы пока перекурим. – Младший сержант молча кивнул и, положив автомат себе на колени, присел у арки входа.
Они втроем сидели в углу возле раненого бортача, жадно затягиваясь горьким, но сейчас таким сладким дымом дешевых сигарет.
– Трудно моим будет, – сплевывая попавший в рот табак, проговорил вертолетчик Мухин. – Я с женой уже два года как в разводе, ну а алименты платил регулярно, да и так сына не забывал. Каждый отпуск брал его к родителям в деревню. А теперь когда ему еще за потерю кормильца начислят.
– А у моих все будет в порядке, – уверенно и безразлично произнес Латышев. – Дети уже взрослые, устроятся…
– А жена?
– А жена, как в песне, «найдет себе другого», – скупо усмехнулся прапорщик.
– Алексей Алексеич, ты же говорил, что у вас с Анютой такие отношения. Просто закачаешься, – с недоумением спросил Кутягин.
– Говорил, а кому понравится себя называть «рогопилом». Вот так вот, братцы. Слаба на передок оказалась моя Анька. Или ты думаешь, Егор, я от нечего делать всю дорогу сидел в части и специальной подготовкой пацанов изматывал? Да и сюда поехал, потому что достала.
В бастионе наступила неудобная тишина.
– А моя Вика как пришла ко мне в офицерское общежитие, так все время со мной. Вроде и детей нет, ничего не связывает, а как собачка привязалась.
– Ну, значит, паря, у тебя еще не все потеряно, – размазывая окурок по стене, проворчал Латышев…
Глава 45
На опушке чеченцы тем временем наводили минометы на бастион заставы. Из леса поспешно подносили последние ящики с минами. Сабир с ненавистью смотрел на дымящиеся стены бастиона, его сердце на части раздирала неистовая злоба к этим русским. Какие бойцы были под его командованием, больше сотни, а теперь не наберется и трех десятков. Да и в атаку они сейчас пойдут, потому что пришлось отдать весь свой опиум. Мысль о наркотике полоснула от сердца к паху, в висках застучала кровь, давно уже не получавшая привычную дозу дурмана. Сопротивляться этому желанию не было никаких сил. Лихорадочно вскочив со своего места, он почти бегом направился к небольшой группе моджахедов, которые по кругу пустили толстую самокрутку. Выхватив окурок, Сабир сделал несколько глубоких затяжек, потом плотоядно оскалил зубы и буквально выдохнул:
