Синяя Звезда лежала неподвижно. Огнегрив знал, что сейчас она вместе со Звездным племенем борется за свою жизнь. Однажды он уже видел, как предводительница потеряла одну жизнь. Вся шерсть у него поднялась дыбом при виде жуткого покоя, сковавшего тело Синей Звезды, но Огнегрив понимал, что может только ждать.
Внезапно Синяя Звезда вздохнула.
— Это ты, Огнегрив? — слабо позвала она.
— Да, Синяя Звезда, — прошептал Огнегрив. — Я здесь.
— Я потеряла еще одну жизнь, — голос предводительницы был слаб, но Огнегрив, вне себя от облегчения, подбежал к ней и лизнул в голову между ушами, как делала Златошейка. — Когда я потеряю еще одну, то уже не смогу вернуться.
У Огнегрива встал ком в горле. Ему было больно при мысли о том, что племя может навсегда лишиться своей предводительницы, но страх потерять друга и наставницу был гораздо сильнее.
— Позвать Щербатую?
— Лихорадка прошла, — медленно покачала головой Синяя Звезда. — Я чувствую себя хорошо. Мне нужен только отдых.
Хорошо, — кивнул Огнегрив. Серый рассвет начал просачиваться сквозь полог из лишайников, и неожиданно Огнегрив почувствовал, что умирает от усталости. Синяя Звезда словно читала его мысли.
— Ты устал, — тихо сказала она. — Иди поспи.
— Хорошо, — снова отозвался Огнегрив и побрел к выходу. От долгой неподвижности лапы у него занемели и не слушались. — Тебе что-нибудь нужно?
Нет. Только скажи Щербатой, что произошло, — ответила Синяя Звезда. — Спасибо, что посидел со мной. Огнегрив хотел заурчать, но звук застрял в горле. «Сейчас не время для чувств», — подумал он и вылез из пещеры.
После сумрака пещеры утренний свет на мгновение ослепил его. Ночью выпал снег. Огнегрив удивленно захлопал глазами — никогда раньше он не видел снега. Когда он был котенком, Двуногие зимой не выпускали его на улицу, боясь, что малыш может простудиться. Огнегрив слышал только, как старейшины племени рассказывали про белый покров, укрывающий землю.
Кивнув Частоколу, сменившему Долгохвоста на посту у входа в пещеру, Огнегрив осторожно ступил на странную белую поверхность. На ощупь она оказалась холодной и влажной и весело заскрипела под лапами.
На поляне стоял Коготь. Снежинки падали на его серую спину и не торопились таять. Огнегрив услышал, как глашатай приказывает присыпать листьями стены детской, чтобы уберечь малышей от холода.
И еще необходимо выкопать глубокую яму, в которой мы будем хранить еду, — распоряжался он. — Обложите яму снегом, наполните и снова присыпьте снегом. Надо использовать его, пока не растаял! Воины засуетились, торопясь исполнить приказания глашатая.
Кисточка, Долгохвост! Соберите охотничьи отряды! Надо наловить как можно больше дичи, пока она не попряталась в свои норы до первой капели, — Коготь остановился, увидев Огнегрива. — Ты можешь остаться, — разрешил он. — Я знаю, что тебе надо отдохнуть. Сегодня от тебя будет немного проку на охоте.
Огнегрив поднял глаза, чувствуя вскипающую ненависть.
Сначала я должен проведать Пепелюшку! — отрезал он.
Коготь спокойно выдержал его гневный взгляд.
Как чувствует себя Синяя Звезда?
Огнегрив поежился, как от холода. Он не доверял глашатаю. Однажды Синяя Звезда уже солгала ему не рассказав о потерянной жизни, значит, и его никто не тянет за язык!
Я не целитель, — мотнув головой, буркнул он. — Откуда мне знать?
Коготь презрительно фыркнул и отвернулся, продолжив отдавать распоряжения на день. Огнегрив пошел к пещере целительницы, с облегчением оставив за спиной утреннюю суету. Как-то там Пепелюшка? Сердце его сжалось от нехорошего предчувствия.
Щербатая! — тихонько позвал он.
Тихо ты! — высунулась из Пепелюшкиного гнезда целительница. — Она только что уснула. Тяжелая бедняжке выдалась ночка! Пришлось дать ей маковые зерна, чтобы облегчить боль.
— Она будет жить? — прошептал Огнегрив, чувствуя нарастающую дрожь в лапах.
— Я не могу загадывать даже на ближайшие несколько дней, — вздохнула целительница. — У нее внутри все разорвано, а одна лапка сломана в нескольких местах.
Но она же срастется, правда? — с надеждой спросил Огнегрив. — Пепелюшка обязательно поправится! К сезону Юных Листьев она снова сможет тренироваться!
Щербатая с жалостью покачала головой.
Нет, мой хороший… Что случилось, то случилось. Пепелюшке уже никогда не стать воином.
Огнегрив уронил голову. Он едва стоял на лапах от усталости, а страшный приговор Щербатой забрал у него последние силы. Племя доверило ему воспитание маленькой Пепелюшки. Воспоминания о церемонии посвящения острыми шипами рвали сердце — он снова и снова видел приплясывающую от восторга Пепелюшку, гордую стать Белоснежки…
Белоснежка уже знает? — спросил он, чувствуя себя опустошенным и разбитым.
— Конечно, как не знать! Она была с малышкой по самого рассвета. Сейчас вернулась в детскую, надо ухаживать за другими котятами. Я попрошу кого-нибудь из старух посидеть с Пепелюшкой. Нужно, чтобы она все время была в тепле.
Я могу побыть с ней, — предложил Огнегрив и подошел к гнезду, где спала раненая. Он сразу увидел, как тяжел и неспокоен ее сон. Пепелюшка мучительно вздрагивала, ее окровавленные бока вздымались, как будто во сне малышка с кем-то сражалась. Старая целительница ласково ткнула Огнегрива носом.
Иди уж! Тебе самому надо поспать, — проворчала она. — Иди, я позабочусь о Пепелюшке. Но Огнегрив не тронулся с места.
Синяя Звезда потеряла еще одну жизнь, — выпалил он. Щербатая на мгновение зажмурилась, затем подняла глаза к Звездам. Она не произнесла ни слова, но в ее рыжих глазах плескалась настоящая боль. — Ты же все знаешь, правда? — прошептал Огнегрив.
Старуха склонила голову и посмотрела ему прямо в глаза.
О чем? О том, что у Синей Звезды осталась последняя жизнь? — медленно проговорила она. — Да, мой хороший, я знаю. От целителей такое не скроешь.
Как ты думаешь, мы должны рассказать об этом племени? — спросил Огнегрив, думая о Когте.
— Нет! — резко выпалила Щербатая, прищурив свои рыжие глаза. — В этой жизни наша предводительница будет такой же сильной, как и в предыдущих. Огнегрив с нежностью посмотрел на нее.
А теперь, — проворчала Щербатая, — не хочешь ли, чтобы я и тебя накормила маковыми зернами? Что-то, я смотрю, ты никак не уляжешься!
Огнегрив покачал головой. С одной стороны, он был бы не прочь пожевать мака и провалиться в глубокий сон без сновидений. Но если Коготь сказал правду и Сумрачное племя готовится к нападению нельзя отуплять себя снотворным зельем. Ему потребуется свежая голова. Возможно, придется сражаться, обороняя родной лагерь.
Когда Огнегрив влез в пещеру, Крутобок спокойно лежал на своем месте. Огнегрив не сказал ему ни слова — ярость, которую он испытал, не найдя друга в нужный момент, все еще саднила сердце, как старая рана. Он молча прошел к своему месту, свернулся и принялся вылизывать шерсть.
Пришел наконец, — многозначительно прошипел Крутобок. Видно было, что он приготовился к серьезному разговору.
Огнегрив перестал вылизывать переднюю лапу и поднял глаза.
— Я знаю, что ты пытался отговорить Серебрянку видеться со мной! — обрушился на него друг. Синеглазка, дремавшая в дальнем углу, проснулась от его громкого шепота, огляделась и снова уснула.
— Не лезь в это дело, понял?! — понизил голос Крутобок. — Я буду встречаться с ней, хочешь ты этого или нет!
Огнегрив фыркнул и возмущенно посмотрел на него. За последними событиями он уже успел позабыть свой разговор с Серебрянкой. Теперь ему казалось, что это было давным-давно, в другой жизни. Однако он не забыл и не простил Крутобоку, что в опасный момент тот сбежал на свидание. Когда Синяя Звезда из последних сил боролась с болезнью, а Пепелюшка исчезла из лагеря, Крутобок преспокойно миловался со своей Серебрянкой!
Он сердито положил голову на грязные лапы и закрыл глаза. Пепелюшка мечется от боли, у Синей Звезды осталась последняя, девятая, жизнь. Сейчас важно только это, а Крутобок пусть делает все, что хочет!
Глава XVIII
Когда на следующий день Огнегрив проснулся, Крутобока уже не было в пещере. Судя по ярким лучам, просачивающимся сквозь ветви, день выдался солнечный. Огнегрив встал, все еще пошатываясь от горя, и высунул голову наружу. Должно быть, снег шел все утро, потому что теперь он густым слоем укутал землю, а у пещеры намело целый сугроб. Огнегрив с удивлением уставился на снежную гору, доходившую ему до плеча.
Лагерь притих, не было видно даже обычной утренней суеты. Огнегрив услышал, как на другом конце поляны перешептываются Синеглазка и Куцехвост. Кисточка деловито бежала к складу еды, волоча в зубах кролика. По пути она остановилась, громко чихнула и побежала дальше.
Огнегрив поднял лапу и осторожно поставил ее на вершину снежного холма. Сугроб казался твердым. Огнегрив нажал сильнее, тонкая корочка льда хрустнула, и он испуганно охнул, почувствовав, как лапа проваливается внутрь. Тихонько фыркнув, он по самые щеки рухнул в мягкий снег. Огнегрив затряс головой, вздернул подбородок и рванулся вперед — но тут же провалился в новый сугроб. Он бешено заработал лапами, грудь сдавило от страха. Это было невероятно, но он тонул в снегу, как в воде! Внезапно он почувствовал под ногами твердую землю. Оказалось, барахтаясь, он пробился к самому центру поляны. Здесь глубина снега не превышала высоты маленькой мышки, так что можно было спокойно перевести дух.
