совершал ничего противозаконного, – принялась я заступаться за друга.
– Откуда ты знаешь? С какой целью Ланкастер исследовал секретные файлы? От нечего делать?
– Феликс, ты же знаешь Ланкастера! Он не способен на преступление! Он безобиден, как младенец.
– Вот и я потом так подумал. Тогда всё гораздо хуже. Дашка, надо что-то делать, – сказал Феликс и тревожно посмотрел на меня.
– Что? – замирая от дурных предчувствий, прошептала я.
– Не знаю. Но для начала нужно взять себя в руки и спокойно всё обдумать. Взвесить все «за» и «против».
Феликс как всегда рассуждал разумно, и мне оставалось только положиться на мужа, что я и сделала. Порой удобно чувствовать себя замужем, особенно если у мужа голова варит, и он способен заботиться о жене так, как это и должен делать мужчина.
За ужином Феликс не промолвил ни слова. После ужина тоже. И лишь спустя полчаса сказал:
– У одного моего приятеля брат работает в службе безопасности. Думаю, мне стоит с ним пообщаться и разведать, так сказать, обстановку.
В этом было рациональное зерно, и, прежде чем впадать в панику, сначала стоило разобраться, что к чему, отбросив дурные мысли и сомнения. Что я и сделала, в очередной раз мысленно порадовавшись, что за меня есть кому принимать решения.
Следующим вечером я не ждала Феликса рано. Он должен был встретиться с представителем службы безопасности, и я решила скоротать время до его прихода за просмотром любимого фильма.
Фильм уже успел закончиться, и я собиралась ложиться спать, когда услышала звук открываемой двери и поспешила навстречу мужу.
– Какие новости? – спросила я его прямо на пороге.
– Может быть, сначала покормишь мужа ужином? – вместо ответа произнёс Феликс усталым голосом.
– Конечно, – тут же промолвила я, догадавшись, что мужу нужно время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем пересказывать мне результаты его сегодняшней встречи с сотрудником службы безопасности.
Пока Феликс принимал душ, я поставила в пищесинтезатор котлеты из субстрата баранины, предварительно посыпав их экстрактом водорослей спирулина.
Выйдя из ванной, муж сразу же сел за стол и принялся за еду. Я села рядом и молча смотрела, как он ест, не решаясь нарушить молчание. Закончив трапезу, Феликс поднялся из-за стола и привлёк меня к себе.
– Что-то случилось? – тихим голосом произнесла я.
– Да, – ещё более тихим голосом ответил Феликс. – Ланкастера удалили из базы данных жителей города.
– Что это значит?
– Ничего хорошего.
– Может быть, он сам это сделал? – неуверенно предположила я.
– Вряд ли. Парень он башковитый, хоть и немного странный, но, боюсь, дело обстоит намного хуже, чем мы думали.
– Что?
– Не догадываешься?
– О чем?
– О том, как мог человек исчезнуть в одну ночь.
– Ты думаешь, это работа спецслужб? – испуганно произнесла я.
– Да, – едва слышно ответил муж.
– Феликс, мне страшно, – больше не пытаясь скрыть свои истинные чувства, сказала я.
– Понимаешь, Даша, это ещё не всё.
От этих слов у меня перехватило дыхание, и я приготовилась к худшему.
– Ты говорила, что Ланкастер разместил в Интернете какое-то письмо, разоблачающее действие наших властей. В общем, я сегодня очень долго копался в Интернете, проверил кучу всевозможных сайтов, искал по поисковику, но ничего похожего на то, что ты мне рассказывала, не нашёл. Короче, дело – дрянь.
– Феликс, но ведь мы с Ланкастером сделали это вместе.
– Об этом я тоже подумал. Очень серьёзно подумал и всё взвесил. Если Ланкастера так быстро убрали, то, возможно, не стали выяснять, имел ли к этому отношение ещё кто-нибудь. Жил он уединённо, ни с кем особо не общался. Даже если мы и попали в круг подозреваемых лиц, то ведь между собой мы его иначе, как Ланкастер не называли. А ведь это не его имя и даже не фамилия. Кто догадается, о ком мы говорим?
– В принципе, да. Но вдруг?
– Даш, вдруг и астероид может на голову упасть! Будем жить, как жили. Вести себя так, словно ничего не случилось. Не будем проявлять излишнего любопытства. Посмотрим. Может, всё и обойдётся.
– А может лучше уехать куда-нибудь? Уехать прямо сейчас? – в отчаянии хватаясь за соломинку, предложила я первое, что пришло мне в голову.
– Не думаю, что это выход. Знаешь, как говорят, в случае сомнения – воздерживайся. Не нужно предпринимать никаких поспешных шагов. Только вот в одном я уже не сомневаюсь, – серьёзным тоном добавил Феликс.
– В чем же?
– Думаю, Ланкастер не ошибся в своих прогнозах. Скоро в этом городе оставаться будет просто опасно. Нужно уезжать.
– Но ты же сам сказал, что не стоит сейчас этого делать!
– Не стоит в спешке всё бросать и уезжать вдвоём! Нужно ехать вместе со всеми. Через два дня будет всеобщая эвакуация населения в связи с предстоящим солнечным затмением, вот тогда и уедем.
– А какой в этом смысл, если всё равно уровень радиации будет такой, что в радиусе трёх-четырех тысяч километров жизни не будет?
– В том-то и дело, что мы поедем дальше, как можно дальше отсюда. Туда, где не так опасно.
– А мы успеем? Хватит ли нам времени?
– Мы постараемся. Потому что другого пути у нас нет, – сказал Феликс и посмотрел на меня так, что сердце сжалось.
Во взгляде мужа была такая невыразимая тоска, такая безысходность, что эти чувства передались и мне. Хотелось бежать, кричать во всё горло, делать что угодно, лишь бы выплеснуть из себя эти чувства. Но мы с мужем не могли позволить себе эту роскошь, чтобы не выдать своей осведомлённости и не оказаться на месте нашего друга Ланкастера. А если быть точнее, то даже не на месте, а в пустоте, в зияющей чёрной пустоте, из которой нет никакого выхода. Хотя не уверена, что наше нынешнее положение было намного лучше.
Не обменявшись более ни словом, мы с Феликсом отправились в постель, но до утра ни один из нас даже не сомкнул глаз, хоть и пытался делать вид, что крепко спит.
В течение оставшихся до отъезда из города двух дней мы с Феликсом старались вести себя так, чтобы никто из наших соседей или коллег по работе не догадался, что мы знаем чуть больше, чем они. Только вечерами мы собирали с собой вещи. Те, которые могли увезти. А с теми, которые не могли взять с собой, мы мысленно прощались, стараясь гнать от себя прочь упаднические мысли, потому что нужно было бороться. Бороться за себя, за свою жизнь, если большего мы сделать не могли.
В субботу утром, 19 июля мы поднялись с Феликсом чуть свет. Настроение
