Бутылки и тарелки опустели — прав Саша. Гости тянутся к выходу. Мы с Викторией раздаем пакеты с гостинцами. Гости заглядывают внутрь и довольно улыбаются — будет чем угостить домашних или поправить здоровье поутру.
— Можно мне «Посольской»? — спрашивает Елисеев, заглянув в пакет. — Не люблю коньяк — клопами пахнет. На фронте спирт пили — за милую душу шел.
Так он еще и воевал? Понятно, что не на передовой, а в полевом госпитале, но это тоже подвиг. Для фронтовика найдем.
— Минутку!
Беру сумку и достаю заныканную бутылку. Хотел отдать Терещенко, но обойдется. Сую «Посольскую» в пакет председателя комиссии. Этого никто не видит. Другие гости ушли, с ними — Терещенко и Виктория.
— Спасибо! — говорит старик. — Скажи, Миша, ты импотенцию лечишь?
— Не пробовал, — признаюсь.
— Попытайся! — советует Елисеев. — Как получится — дай знать.
Он подмигивает и уверенной походкой выходит из кабинета. А ведь за столом засадил бутылку «Посольской» в одно рыло, в смысле лицо. Ай, да член-корреспондент! Гвозди бы делать из этих людей…
Глава 9
Кабинет поражал роскошью. Дорогой персидский ковер покрывал пол огромной комнаты, лишь у стен обнажая наборный паркет. Антикварная мебель: книжные шкафы со стеклянными дверцами, кожаный диван с прямой спинкой, такое же кресло для посетителя и массивный письменный стол красного дерева с монументальными тумбами и резными колонками по периметру дополняли картину. За столом сидел мужчина неопределенного возраста, одетый по последней моде: твидовый пиджак, белоснежная рубашка, в расстегнутом вороте — цветной шелковый платок. Для начала сентября в Лондоне — в самый раз. Если станет холодно, дворецкий разожжет камин — в кабинете он имелся. Мужчина занимался тем, что просматривал почту. Одни письма он бросал в корзину, едва глянув на адрес отправителя, на других взрезал конверты костяным ножом. По прочтению отправлял вслед за первыми, и лишь некоторые откладывал в сторону. Большой, неприглядный конверт из дешевой бумаги нашелся в самом низу стопки. Мужчина взял его, рассмотрел адрес отправителя, хмыкнул и разрезал край. Из конверта на стол высыпались настриженные из газет вырезки — все на русском языке. Хозяин кабинета его знал. Много лет назад он покинул СССР, став мужем уезжавшей из страны еврейки. Та, как паровоз, вытащила супруга в общество больших возможностей. За границей Вадим (так его в ту пору звали) жену бросил. Где она ныне, не знал и не интересовался. Зачем? Отработанный материал.
Вадим (будем звать его так) принялся просматривать вырезки. Все они были на тему паранормальных способностей людей. Агентство «Союзпечать» слало их по запросу: определи круг интересующих тебя тем, заплати — и получай публикации. Хочешь — из центральной прессы, хочешь — добавят республиканскую и местную. На каждой вырезке — штамп с названием газеты. До недавних пор эта услуга существовала исключительно для советских граждан и организаций, но с приходом гласности и плюрализма распространилась и на иностранцев. Пакет с вырезками приходит раз в месяц — их стригут из нераспроданных газет. Информация запаздывает, но Вадима это не волновало: спешить некуда. Пробегая статьи взглядом, он хмыкал и бросал вырезки в корзину. Оставил лишь одну — из «Советской Белоруссии». Заголовок статьи гласил: «И все-таки он лечит!» Под ним более мелким шрифтом было набрано: «Экспертная комиссия Минздрава БССР подтвердила целительский дар Михаила Мурашко».
Вадим внимательно прочитал статью, затем взял фломастер и обвел им абзац:
«Председатель комиссии, член-корреспондент Академии наук БССР, доктор медицинских наук, профессор Антип Силантьевич Елисеев, комментируя состоявший эксперимент, заявил, что мы стали свидетелями рождения нового направления в медицине — биоэнергетики. Отныне ее станут изучать и применять на практике. Отрадно, что в Белоруссия первой из союзных республик приступила к таким исследованиям, а пионером в этом деле стал наш земляк Михаил Мурашко. Напомним, что именно „СБ“ первой написала о целителе и его невероятном даре. Тогда многие не поверили нам и сочли героя шарлатаном, коих много развелось в последнее время. Ну, и что скажут скептики теперь?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вот, значит, как? — хмыкнул Вадим, отложил страницу и полез в ящик стола. Достав из него папку, извлек из нее другую вырезку — тоже из «Советской Белоруссии». Статья называлась «Счастье Маши». Положив вырезку рядом с первой, хозяин кабинета принялся рассматривать фотографии.
— Прячешь лицо? — усмехнулся. — Только в профиль? Мудро и абсолютно нетипично для проходимцев. Я нашел тебя, голубчик!
Он нажал кнопку на селекторе. Тот, как и телефон-факс рядом не вписывались в стиль девятнадцатого века кабинета, но куда денешься?
— Слушаю, сэр! — отозвался селектор.
— Вернулись, Джордж? Очень хорошо. Зайдите.
— Буду, сэр! — отозвался динамик и затих.
Через минуту-другую распахнулась дверь, и в кабинет вошел мужчина лет сорока, невысокий, с неприметным лицом, и одетый, как хозяин, в твидовый пиджак и белую рубашку. Только вместо шейного платка у него на шее красовался строгий, деловой галстук.
— Подойдите, Джордж! — велел Вадим.
Тот приблизился и встал у стола.
— Извините, сэр! — сказал, бросив взгляд на заполненную мусорную корзину. — С вашего разрешения я работал в библиотеке, почту разобрать не успел.
— Чепуха, Джордж! — махнул рукой Вадим. — Я позвал вас не за этим. Будет поручение. Для начала прочтите, — хозяин кабинета придвинул ему вырезки. — И присядьте. В ногах правды нет.
Секретарь подчинился. Пока он читал, Вадим погрузился в воспоминания. Джорджа он нашел в Нью-Йорке. Вечером заглянул в супермаркет (он в ту пору в них захаживал) и стал свидетелем неприглядной сцены. Охранник, жирный негр в униформе, отчитывал за какую-то провинность уборщика, белого мужчину, худощавого и жалкого на вид. Тот пытался возразить, но негр не давал такой возможности, повышая голос. Наконец, уборщик прекратил оправдываться. Стоял и повторял монотонно: «Виноват, сэр! Понял, сэр! Этого больше не повторится сэр!» Вадим собирался пройти мимо, но его остановил английский уборщика. Говорил он как выпускник Оксфорда, четко и правильно произнося слова. В США такое редкость. Странно. Выпускник престижного вуза с поломоечной машиной? Бред. Наконец, негр закончил развлекаться и, погрозив уборщику пальцем, важно заковылял прочь. Уборщик проводил его взглядом и внезапно выругался по-русски:
— Чтоб ты сдох, сука черномазая!
Вадим улыбнулся и подошел к соплеменнику.
— Здравствуйте! — обратился по-русски. — Мы могли бы поговорить?
— Извините, сэр! — хмуро отозвался уборщик. — У меня работа. За нее спрашивают. Сами видели.
— Да, — кивнул Вадим. — Всего пара вопросов. Что закончили в СССР?
— Историко-архивный институт.
— Это там вам поставили произношение?
— Преподаватель был хороший, — вздохнул уборщик.
— Как вас зовут?
— Григорий.
— Думаю, у меня найдется работа для вас — более интересная и денежная. Держите! — он вручил ему визитку. — А это на такси, — к визитке добавилась купюра в сто долларов. — Я живу за городом.
Григорий позвонил назавтра, и они условились о встрече. Для начала Вадим попросил гостя рассказать о себе. Услышанное не удивило — типичная эмигрантская история. Выпускник историко-архивного института с еврейскими корнями возжелал перебраться в общество великих возможностей. Это удалось. Одного Григорий не учел. Возможности-то есть, но как-то больше для своих. Таким, как он, нужно начинать с нуля. Это вам не в СССР, где государство заботится о молодых специалистах, предоставляя первое рабочее место и льготы. В демократическом мире за работой нужно бегать, да еще не каждому дадут. Ты историк-архивист? Такие не нужны. Есть вакансия уборщика общественных туалетов… С туалетов и пришлось начать. Противно, но деваться некуда. Григорий старался. За два года сделал неплохую карьеру — получил место оператора поломоечной машины в супермаркете. И не надо хихикать! В США престижная и уважаемая профессия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
