Прилетел новый голубь и, пока шла драка, скромно устроился рядом с голубицей.
Энки увлечённо следил за никем не замеченным спектаклем – так увлечённо, что когда он поймал на своём лице взгляд, то ощутил его, как прикосновение. Он вздрогнул.
И Хатор сир Алан отвернулся от Энки, снова посмотрел вбок и вверх на голубей, приносящих дань владычице весне. Потом взгляд светлых глаз снова очутился на скуле Энки огоньками прицела. Конечно, он знает царских сыновей в лицо, и всё же забавно, что из всех присутствующих птицы заинтересовали лишь их двоих.
Через год, когда Энлиль перешёл на второй курс военной академии, Энки был призван на срочную службу.
3
Пришёл ответ от деда. Мегамир заработал.
– Я поддерживаю шахтёров. – Изрёк дед. – Условия их труда названы непосильными. В прессу уже просочилась информация, и вас называют эксплуататорами. Использовано выражение «потогонная система».
Дед с большим комфортом сидел на пеньке и удил. Озеро изредка давало отблеск на кончик его крупного правильного носа с бугристой луковкой и вкось вырезанными ноздрями.
– Значит, слушайте, мальчики. Ты, Энки, повнимательнее. Профсоюз удовлетворить, как если б то была дамочка.
Энлиль поморщился – пошлости не терпел.
– И вон всех. Оставить только тех, кто даст письменные показания против зачинщиков. Всё задокументировать. Впредь при наборе живой силы оформлять железобетонные контракты с максимальной неустойкой. Пригласите самых талантливых юристов. Выработать кодекс провинции, чётко указать права и обязанности завербованных. Забастовки однозначно запрещены. Работайте в паре с моей личной службой, пожалуйста.
Энки хмыкнул так выразительно, что отец заботливо повернул к нему ухоженное красивое лицо, напоминающее лик наскоро превращённого в нибирийца озёрного трёхметрового хищника, покрытого складчатой толстой шкурой.
– Чего тебе, детка?
– Ты, папа… ваше ве… отлично придумано – оставить только предателей и с ними строить светлое чего-то там. И парное катание с твоими персональными садистами тоже возбуждает.
– Рад, что ты оценил старого глупого папку. – Сдержанно заметил Ану. – Далее.
Струна отменной винтажной удочки натянулась и нестерпимо заблестев, повлекла по мутной водице концентрический кружочек. Ану, не глянув, перебрал крепкими пальцами колок своего от века освоенного инструмента.
– Зэков – домой спать на пуховую кровать.
– А выработка?
– Пусть засчитают. – Махнув рукой, так что она вышла за пределы Мегамира, сказал царь. Удочку он переложил в другую. – Благородный поступок с нашей стороны. Но необязательно, что кто-то воспользуется плодами этого поступка.
– Злой папка.
Энки зашебуршился и озабоченно проговорил:
– Это всё няшно. Расправа с профсоюзом под видом смирения. Ладушки. Сговор о массовом убийстве заключённых, вероятно, под видом несчастного случая. Чудесно, славно. Но что делать с золотом? Добыча упадёт.
Дед поглядел с изумительным, не поддающимся описанию выражением:
– А вот ты говорил, Энки, что ты сделаешь нам существо, – он хохотнул, – которое будет работать за нас.
Энлиль нахмурился.
– Шутка мила, но…
Дед продублировал свой фантастический взгляд.
– Шутка?
Он повернулся к старшему сыну:
– Так ты шутил, мальчик?
Энки рапидно и отрицательно качнул подбородком.
Энлиль уставился на него.
– Билль о правах одна миллионного сорок четвёртого года, – сказал он вразбивку, – первая статья. Рабство, под каким бы видом его не пытались протащить заинтересованные лица или организации, запрещено. Статья вторая. Эксперименты с генетическим материалом нибирийцев запрещены. Указанные преступления не имеют срока давности.
Энки и дед молча выслушали Глас Народа, затем Энки облизал губы и спросил:
– А ты поправки читал?
Энлиль ледяным тоном ответил:
– Ты знаешь, что я каждый год поднимал в Думе вопрос о запрете на поправки к основному закону.
Энки и дед обменялись взглядами через бездну пространственно-временного континуума. Энки показал на братца большим пальцем через плечо.
– Поднимал он.
– Э. – Отозвался дед.
Энлиль закипел. Но сказал еле слышно, словно ребёнка укачивая:
– Поднимал, поднимал. …Да, и, папа, вот что…
Ану подмигнул через пространство старшему сыну:
– Сейчас на мне отыграется…
– Сугубо как шутку дурного тона я воспринял намёки на сговор и расправу.
– Я же говорил, что отыграется.
– Этого не будет.
– Ты у меня хороший мальчик.
– Да и, кстати, насчёт какого-то кодекса. Эриду не провинция, её статус не выработан. Пока на её территории по умолчанию действует конституция Нибиру. Забастовки защищены конституцией.
Энки изумился:
– Ты читал?..
Ану немедленно согласился.
– Как скажешь, мальчик. Я знаю, что утратил чутьё. И во всём полагаюсь на вас, молодых, понимаешь, гуманистов.
– И гуманисток.
– И гуманисток.
По озеру на цыпочках прошла рябь. Дед, воткнув удилище в кочку и сменив фокус, въехал к ним в штаб и огляделся.
– Как там, на Родине? – Осведомился Энки. – Революция не началась?
Дед рассеянно оглядывался. Многоугольные бронзовые колени, прикрытые белыми шортами, шевельнулись.
– Где-то так. Революция, конституция.
В речи его всплыл давний несчищенный университетом акцент северных провинций.
За дверью шнырял Сушка, изведшийся от одиночества и приказания хорошо себя вести. Десятник из своего кармана купил ему мороженого, но имел неосторожность отвернуться и Сушка убежал к папе. По дороге предполагалось исследовать дядю в пиджаке.
Теперь Сушка толокся возле дверей, твёрдо зная, что туда нельзя. Так же, как и большинству аннунаков до него, Сушке не составило труда убедить себя, что, если он просто слегка заглянет в комнату, запрет не будет нарушен.
Энки увидел золотую лапу, аккуратно просунутую в дверь, и отчаянно зашикал углом рта. Мелькнул яркий Сушкин глаз.
– Так вот. Это всё, конечно, хорошо. А вы бы вот с сестричкой – она же умница – сделали мне существо, которое не будет знать, что такое забастовка. С самого начала, понимаешь, сынок? Вот это было бы, – Ану негромко рассмеялся, – чудесно. Чтобы оно не читало конституцию.
Энки поразмыслил, посмеялся за себя и за Энлиля на всякий случай. Он даже положил руку за плечо Энлиля на спинку стула.
– Такое существо уже есть. – Сказал он, подталкивая брата.
– Ну, ладно, ну, ладно. – Ану потянул за удочкой пухлую в гречке и опавших закостеневших мышцах руку. Его цветная рубашечка в нарисованных птичках приковала заинтересованный взгляд Энки. – Так ты сделай. Чтобы оно всегда было в хорошем настроении и никаких забастовок.
Сфинкс не мог долее терпеть, слыша папин оправдывающийся голос и ещё чей-то, неизвестный. По голосам он понял, что папа беспокоится, но не за себя, а за кого-то.
Сушка налёг на дверь и влез прямо в Мегамир. Дед отпрянул с удочкой. Он и Сфинкс смотрели друг на друга.
– Кто…
Энки с гордостью сказал, поймав Сфинкса за холку.
– Я его домашнее животное. Сушка, а ну, брысь отседа.
Энлиль, потемневший от разговоров, слабо улыбнулся и пощекотал Сушку за вставшим дыбком музыкальным ухом. Дед пробормотал:
– Как странно… что это за вид?
– Леану. Хищные и опасные.
– Прекрасное существо. – Без улыбки и понизив голос, проговорил Ану. – Просто прекрасное. Величественное.
Тут дед отвернулся к командору:
– Ты когда представишь нам свою монархиню? Ходят слухи, что ты намерен нас осчастливить.
Напоследок дед отколол: поднял левую руку и показал ладонь, туго сжал немалый кулак и сказал Энки:
– Оп-па. Мы – аннунаки. А, сынок?
И мигнул – одним, потом для верности ещё другим глазом.
– Оп-па. – Мрачно согласился Энки. – Папа, ты недостоин.
– На всех не угодишь.
Дед захихикал и отключился. Энки повернулся к брату.
– Правую руку надо поднимать.
Энлиль отрешённо промямлил:
– Это не так важно.
– А ты заметил, что он дважды мигнул?
– Для верности.
Энки оскалился задумчиво и поцокал зубами.
– Я бы на твоём месте не расслаблялся. – С принуждённой ухмылкой сказал он. – Папа – на редкость мстительный парень. А ты изрядно его… со своей этой конституцией. Пошли, Сушка. Небось, нажрался чего-то вкусного?
– Ну и семейка. – Молвил Энки и, сложив руки на груди, повертел большим пальцем, изучил палец. – А?
И он глянул на того, с кем говорил во дворике. Оказывается, с каким-то неместным в пиджаке.
– Вы не находите это чудовищным, всё это, вы… Э. Простите?
Незнакомец спрятал предмет, в котором угадывался сплющенный во время поездки на метле несчастный блокнот, и прошамкал:
– Да, но все это так волнует.
К ним шла группа офицеров Энлиля, а чуть сбоку и впереди молодая красавица-полковник. На жёлтых волосах чудно лежал свет Звезды, тратящей последнюю силу с бездумной щедростью, точно она твёрдо решила их всех доконать.
