Сейчас Самир испытывал нечто схожее. Повиноваться или пойти наперекор?
От незнакомого волнения вдруг кровь зашумела в ушах. Взыграла гордость.
Самир вскинул голову и расправил плечи. Поразмыслив еще немного, решительно шагнул к манису. Взобрался на него, посадил перед собой девочку и сказал:
— Держись и не вздумай бежать. Убью.
С этими словами он развернул ящера и направил его прочь от утопающего в пыли и дыму каравана.
* * *
О том, что его будут преследовать, Самир не подумал. Когда место схватки превратилось в серое облако на краю видимости, он оглянулся и заметил две черные точки, которые медленно росли и по мере приближения стали похожи на двух всадников, мчащих во весь опор.
О том, чтобы убежать от них, не могло быть и речи. Под седлом у Самира был лишь тягловый манис, его же настигали наверняка на скаковых ящерах. Но он все равно попытался уйти. Петлял среди барханов в надежде, что манисы преследователей устанут от постоянных спусков-подъемов, а его более выносливый, но медленный ящер еще сохранит силы. Девочка сидела молча, не проронив за все время ни слова, лишь крепко держалась за плетеную луку.
Самир просчитался: его ящер стал сдавать много раньше, чем он рассчитывал. И вскоре преследователи были уже рядом.
Поднявшись на очередной гребень, Самир заставил маниса чуть спуститься по другому склону, взял девчонку за шиворот и бросил на песок. Та безропотно приняла такое грубое обращение. Встала, отряхнулась. Самир тем временем зарядил свой самострел и ждал, пока не услышал за гребнем пыхтение манисов преследователей. Тогда он подстегнул своего ящера и въехал обратно на вершину бархана. Он хотел поговорить, прежде ему частенько удавалось разговорами добиться желаемого от сородичей, но сейчас ему не дали такой возможности. Едва завидев его, воины схватились за тесаки, блеснувшие на солнце полированной костью. Соплеменники с гиканьем, размахивая оружием, скакали по склону.
Самир не хотел убивать. Но ему не оставили выбора. Отбив первый удар тесака гетманской саблей, он выхватил самострел и пустил пулю в грудь сородичу. Тот замертво свалился на песок, а его манис, потерявший седока и напуганный близким выстрелом, помчался в пустыню.
Второй нападавший рубанул с плеча, но только попал ящеру Самира по шее. Ящер упал, увлекая за собой всадника. Воин развернулся для новой атаки и направил своего маниса на пытавшегося подняться Самира. Не успевая выбраться из-под придавившей ногу туши, тот в отчаянии полоснул саблей по лапам вражеского маниса и сразу направил клинок острием вверх, чтобы хоть как-то защититься от неминуемого удара тесака.
Воин наткнулся на саблю, когда его ящер повалился вперед. Лезвие скользнуло по нагрудному доспеху и вошло под подбородок. Занесенная для сокрушительного удара длинная мохнатая рука так и не закончила свое движение.
Воин издал булькающий звук и выпал из седла.
Самир наконец высвободил ногу, поднялся и, тяжело дыша, осмотрелся. Оба его сородича были мертвы. Один манис с раной на шее подергивал конечностями, медленно умирая, второй негромко мычал, безуспешно пытаясь встать на подрубленные лапы. Песок быстро впитывал пролитую кровь.
Девочка подошла, присела рядом с ящером Самира и стала снимать мешки с провизией. Будто ничего не произошло, будто Самир не убил только что двух своих соплеменников. И пусть они напали первыми. Такого не должно было случиться! А она вела себя так, словно и ни при чем. Ее спокойствие взбесило Самира. Он схватил девочку:
— Это все из-за тебя! — и встряхнул так, что пучок волос на ее затылке распустился и темные пряди легли на плечи, закрыли лицо. — Пусть за тебя хорошо заплатят, иначе… Кто ты вообще такая?!
Она не ответила. Дунула вверх, разгоняя волосы, и посмотрела на Самира одним глазом. Прямо, холодно, спокойно.
— Что смотришь?! — Он отбросил девочку.
Та молча поднялась, отряхнула песок, снова подошла к манису и принялась стягивать тюки. Сил не хватило, и она встала, всем своим видом показывая, что ждет помощи. У Самира же все клокотало внутри. Самому принимать решения — это хорошо. Но кто сказал, что эти решения правильные?
Что теперь делать? Ведь если раньше у него было куда отступать, то теперь все пути назад отрезаны — в клан не вернуться. Остается только двигаться вперед. Надеяться, что все будет как пообещал умирающий гетман и за эту «говорливую» малявку дадут баснословную награду.
Он поднял голову: солнце только начало свой путь к закату. Зная нрав Костолома, Самир не удивился бы еще одной погоне, поэтому посчитал за лучшее уйти как можно дальше. Отпихнул девочку и сам снял мешки. Один вручил ей, второй повесил себе за спину. Мешок доставал девочке до голеней и заставлял прогибаться под тяжестью, но Самира это мало волновало. Обшарив тела сородичей и седельные сумки, он собрал заряды к самострелу, прикрепил на пояс саблю и, бросив: «Не отставай», — пошел вперед.
Очень скоро выяснилось, что его шаг намного шире шага девочки — она отставала. Самир выразил свое недовольство рычанием, но на девочку это не произвело ни малейшего впечатления.
Мутант постоянно уходил вперед, а потом сидел на песке и ждал, пока она его догонит. С каждым разом эти ожидания становились все дольше. Ближе к вечеру девочка еле переставляла ноги, мешок волочила за собой и едва не падала. Но за все время Самир так и не услышал от нее ни одной жалобы.
Как раз перед самой темнотой они наткнулись на ползун-траву. Толстые серо-желтые стебли подобно лучам звезды расползались от корневища. Их сплошь покрывали гибкие, размером с палец Самира иглы. Он выбрал самые длинные стебли и аккуратно, чтобы не задеть молодые побеги, отрубил их саблей, после чего смотал в большие клубки.
— Теперь у нас будет костер, — радостно сказал он девочке, наблюдавшей за его действиями с усталой безучастностью.
Выбрав место для ночлега, мутант поджег два клубка. Один оставил в предварительно вырытой ямке, а второй размотал и обложил стеблями стоянку.
Сочащиеся маслянистым соком иглы распрямились и горели неярким, но теплым пламенем. Довольный собой Самир устроился рядом с основным костром, напился, напоил девочку, потом достал из мешка полоски сушеного мяса, вручил одну своей спутнице, а другую принялся жевать сам.
Вдруг он почувствовал, что кто-то легонько толкнул его в бок.
— Эй! А ну-ка…
Девочка спала, привалившись к нему. В крохотном кулачке она сжимала так и недоеденную полоску сушеного мяса.
Сам не зная, почему так поступает, он осторожно, чтобы не разбудить, подложил ей под голову мешок, потом укрыл ее своей курткой и сам улегся неподалеку.
* * *
Проснулся Самир от того, что защекотало в ухе. Лениво отмахнувшись, он перевернулся на другой бок, но теперь стало щекотать в носу. Он поморщился, надеясь, что надоедливая муха улетит, фыркнул — щекотать не перестало. Сквозь полудрему мутант услышал тихий смешок и открыл один глаз. Девочка сидела рядом и с увлеченным видом дразнила его ноздри тонким отростком ползун-травы.
Самир сразу разозлился, хотел заорать на нее, но тут щекотание стало нестерпимым, и он громко чихнул. Резко сел. Девчонка тут же отскочила от него и протянула руку с полоской мяса. С недовольным видом Самир взял еду и принялся жевать. Его спутница, устроившись на песке возле догорающего костра, с грустным видом глядя на огонь, тоже ела и запивала водой.
Через какое-то время Самир понял, что продолжает хмуриться, хотя от злости не осталось и следа. Покончив с едой, он поднялся, взял свой мешок и сказал:
— Надо идти. Буровая не близко. Не отставай.
Не оглядываясь, мутант пошел вперед, но почти сразу понял, что следом за ним никто не идет. Удивившись, он вернулся назад. Девочка продолжала сидеть, уставившись на костер.
Самир поднял второй мешок и бросил рядом с ней. Не отводя взгляда от огня, она медленно отпихнула мешок ногой.
Самир пришел в бешенство, схватил девчонку за шкирку, поднял… Она не сопротивлялась, не брыкалась, как это сделал бы любой ребенок его клана, лишь смотрела на него большими карими глазами. Во взгляде смешались покорность, беззащитность и мольба, но вместе с этим чистота, открытость и ум.
Самир почувствовал что-то необычное. Какое-то щемящее, колкое чувство, заставившее его потупить взор, опустить девочку на песок, отвернуться и отойти. Он не знал, как называется то, что сейчас испытывал, но ему это не понравилось.
Самир взял ее мешок и пошел не оглядываясь. Какое-то время боролся с собой, потом все же бросил взгляд через плечо. Маленькая попутчица завязала зачем-то рукава у куртки, которой укрывалась ночью, подхватила ее и с улыбкой зашагала следом.
Недовольно фыркнув, Самир снова устремил взгляд вперед.
Как ни старался он идти помедленнее, девочка все равно отставала. Со временем это стало раздражать. Постоянные остановки, ожидание, смотреть, как она еле плетется, с трудом поднимаясь даже на невысокий бархан… Появилась мысль — а не бросить ли ее? Наплевать на награду, избавиться от обузы… В тот момент, когда Самира посетила эта идея, он опять сидел и ждал девочку. На этот раз она нагоняла его особенно долго. И вдруг странное беспокойство заставило его позабыть обо всем, из головы в один миг испарились злость, досада и раздражение. Он вскочил и чувствовал себя так, будто на него опрокинули котел с кипящей водой. Потому что девочки слишком долго не было! Побросав на песок мешки, Самир побежал назад по своим следам. Сердце колотилось в груди, и ему странно было осознавать, что это не от бега.
