– Да. Но я сам хотел поговорить. Я помочь тебе хочу. Я не верю, Андрюха, что…
– Правильно не веришь. И я не верю. Но вот сижу тут. И спрашивается, за что? Эта баба на пленке… я вспомнил в кабинете, я ее действительно видел в парке. Их две было – две кекелки, что-то там боронили… про какого-то генерала, про какого-то парнишку, который пропал, потом домой вернулся… Я сидел неподалеку на скамейке, слышал, но… Да мало ли кого мы встречаем за день – на улице, в магазине, в кафе? Мы и думать-то забыли об этом, а тут на тебе – пришивают убийство. Как ее убили-то хоть?
– Зверски. Я же говорю: речь идет о маньяке.
– И я, по их мнению, подхожу на эту роль?
– Тебя камера сняла.
– И это все?
– Та вторая женщина тебя опознала.
– И этого достаточно, чтобы бросить невиновного человека на нары?
– Недостаточно. Но ты должен объяснить им четко и ясно, чтобы они поняли, по какой причине тебя в парк занесло.
– Не буду я ничего объяснять.
– Андрей…
– Слушай, ты мне друг? Хочешь мне реально помочь?
– Я все сделаю, я же сказал – я не верю, что ты…
– У меня все забрали – мобильник, коммуникатор, ключи от машины. Я телефон тебе скажу. Позвони ей, ладно?
– Кому?
– Женщине одной, Анной зовут. Я с ума по ней схожу. Встречи добился, в ресторан пригласил в «Купол», поладили мы, домой к себе я ее повез – думал, любовь будет у нас красивая, а тут менты… Что она подумает обо мне? Если я ее потеряю, я жить не буду, понимаешь? Вены себе прямо тут, в камере, вскрою. – Угаров говорил это так страстно, так вдохновенно (о, слышала бы эти излияния Анна Гаррис!), был такой бледный, такой решительный, что Мещерский поверил, и более того, перепугался – а вдруг и правда вскроет, он ведь такой, без башни, у него все на эмоциях.
– Хорошо, хорошо, я ей позвоню.
– Скажешь, где я нахожусь, что все это недоразумение, то есть что я невиновен ни в чем, ну ты найдешь слова, ты, Серег, это умеешь – убеждать. Диктую телефон, запоминай.
Покинув изолятор, прямо на лестнице Мещерский, боясь забыть номер, вытащил мобильный. О том, что делать такие вещи строго запрещено, он даже не задумался.
Глава 21
Неясность
Бывает так: оставляешь дела в полном порядке, с уверенностью, что все и дальше будет развиваться по намеченному плану, а возвращаешься к разбитому корыту.
Катя отправилась в Красногорское УВД на следующий день после обеда, как только управилась с текущими делами. Она была уверена, что версия Угарова разрабатывается полным ходом, что Гущин там и вообще все прекрасно.
Если не считать, конечно, грустного, встревоженного Мещерского, позвонившего ей утром, видно, свыкнуться с мыслью, что приятель его юности подозревается в убийстве, он никак не мог.
Катя сказала ему: много чего бывает на свете, Сереженька. Увы, увы… Сейчас Мещерский ей скорее мешал, поэтому она деликатно и ловко от него отделалась: пока, пока, увидимся…
В УВД она, минуя дежурную часть, привычно поспешила на второй этаж в кабинет, оккупированный на время расследования Гущиным.
– Федора Матвеевича нет, не приезжал! – крикнул ей вслед помощник дежурного.
– То есть как это не приезжал? – Катя опешила.
– А что ему тут делать? Фигуранта сегодня рано утром тю-тю, отпустили.
– Отпустили?
– Видели бы вы эту картину. – Помощник дежурного махнул рукой. – Часов в одиннадцать вечера вваливается импозантная блондинка, вся из себя, а с ней – вы не поверите, – тут он назвал фамилию весьма известного и модного адвоката, то и дело мелькающего по телевизору. – Сам лично с ней приехал. И давай наших долбить: основания задержания моего клиента, представляю его интересы – то, се. Приехали на «Бентли» адвокатском вдвоем, а уехали втроем. Чуть ли не с мясом, с кровью он у Федора Матвеевича красавца этого, Угарова, вырвал. Прокурору звонили в первом часу ночи, с постели подняли. Наши доказательства предъявляют – а адвокат их как орехи щелкает. Опознание с нарушением, на пленке момента убийства не зафиксировано – мало ли кто за кем в парке шел, имеет право, ну и так далее. С обыском там что-то тоже не сложилось, так что… В общем, отбил он Угарова. Гущин и наши только зубами скрипели от злости. А ничего не попишешь, пришлось. Блондинка эта той самой оказалась, что в машине с Угаровым была, когда его взяли. Сначала родственницей назвалась, потом женой гражданской его – и все, кажется, туфта. Очень энергичная гражданка. Угаров ей свободой своей обязан. Но думаю, недолго ему гулять, Гущин так этого не оставит.
«Поворот, – подумала Катя. – Отпустили, значит… Это что же получается – до следующего убийства, что ли?»
Она вспомнила Угарова – похож он на маньяка? Тогда, в ресторане, казался таким славным – этакий насмешник. Да и тут, в отделе вчера, – ну оказывал сопротивление, дерзил, так это понятно. Ничего отталкивающего, даже наоборот…
Женщина приехала, привезла адвоката, выручила. Дама сердца? У него, судя по его виду, этих дам должно быть пруд пруди.
И ВСЕ ЖЕ ФАКТОВ ОБ УБИЙСТВЕ ДОМРАБОТНИЦЫ МОСКАЛЕВЫХ ИЗВЕСТНО ОЧЕНЬ МАЛО. ДАЖЕ ЭКСПЕРТИЗА ПОКА НЕ ПОМОГЛА…
ИЛИ ОНИ ЧТО-ТО СКРЫВАЮТ?
Итак, делать в УВД было больше нечего. Для очистки совести Катя решила заглянуть в инспекцию по делам несовершеннолетних, узнать о визите в генеральский дом, куда она так и не попала.
– Ездили мы к Москалевым, – сообщила ей инспектор, – условия, конечно, хорошие, семья приличная. Правда, обстановка была нервозная, это убийство… Самого-то генерала дома не было.
– Он с нами на место происшествия выезжал, – сказала Катя.
– Ну вот, а жена его… плакать начала, жалеть… Я ее успокаивала. Посмотрела комнату мальчика – все хорошо, все прилично. Я понимаю, когда дети бегут из дома от родителей-пьяниц, от голода, от побоев, а тут тепличные условия созданы. А знаете… он, этот мальчишка, мне не понравился. – Инспектор помолчала. – Двух слов он нам не сказал. Только вежливое «здравствуйте». Смотрит он как-то очень уж по-взрослому, оценивающе, откровенно, понимаете?
– Нет.
– Ну, на меня, на мать – на женщин, одним словом. А ведь ему двенадцать всего. Но за это на учет его не поставишь… И вообще, учитывая положение его отца… – Инспектор махнула рукой. – Вы в Москву? У нас водитель едет в главк, подвезет вас, только по пути заскочит в отделение в Архангельском, там надо документы забрать.
В машине Катя устроилась на заднем сиденье. Что-то не везет с материалами в последние дни. Столько тем вроде было, а писать не о чем. И сегодняшняя поездка впустую.
Они ехали мимо парка Архангельское. Отделение милиции располагалось через дорогу от главного входа. Катя бездумно смотрела на ограду, на зеленые кроны. Вон шпиль дворца блеснул…
Две фигуры на фоне парковой стены. Катя и на них смотрела отрешенно, но вдруг…
– Пожалуйста, сбавьте скорость!
Водитель удивленно оглянулся и сбросил газ.
Две фигуры на фоне ограды – мальчик и молодая женщина. Это был Данила – Катя узнала его. Женщина была темноволосой, коротко стриженной.
Ее лицо…
БЛЮДО С АПЕЛЬСИНАМИ… Она вошла и забрала его…
Катя узнала медсестру из госпиталя Наталью Багрову – ту самую, о которой она, заинтригованная ее болезненным видом, расспрашивала санитара.
Глава 22
Ожерелье
Все обошлось – сознавать это было приятно. Шелковые простыни были тоже приятными, холодили кожу.
Андрей Угаров повернулся на спину – чужая постель, чужие шторы, чужой потолок. Все чужое, а женщина, что рядом с ним на этих шелковых простынях, она…
– Эй, как там наверху?
Анна Гаррис прижалась к его груди. Она так и лучилась счастьем – как же, ведь она спасла его, вытащила из тюрьмы.
Надо отдать ей должное: сумела. Один звонок по телефону и…
– Я все, все для тебя сделаю. Все, что захочешь, Андрюша. Только будь со мной.
Что ж, все имеет свою цену. Шелковые простыни лучше, чем жесткие нары. Воля лучше тюрьмы.
Один звонок по телефону, и сразу столько энтузиазма, такие усилия: модный адвокат (откуда, кстати, она его знает?), «Бентли», ночная суматоха, полный шухер среди ментов и…
И все.
И это все она сделала для него.
Анна…
– Что? Ты меня зовешь, хороший мой?
Он притворился спящим. Разговаривать будем потом, сладкая моя. Дай мне отдых. Столько всего случилось за эти сутки – «Купол», задержание, свобода, лобзания на заднем сиденье.
Как же она торопилась привезти его к себе, забрать, завладеть им. Выручила из тюрьмы и теперь считает его обязанным ей. Считает полной своей собственностью, игрушкой своей.
Что ж, поиграем, Аня…
Только вот вопрос – все ли мои игры известны тебе?
– Я тебя люблю, я так тебя люблю… Ты слышишь? Я люблю, люблю тебя, ты мой… не слышит, спит…
Я СЛЫШУ.
Я ДУМАЮ.
Я НЕ ЗНАЮ…
Что теперь будет? Надолго ли эта свобода? Что, если у НИХ появятся и другие свидетели? Там, в кабинете следователя…
Там, у НИХ, он вел себя неправильно. А в парке он вел себя как последний… Ну, что толку теперь себя ругать.
