Марина вышла из-за ширмы, прижимая к юбке полотенце.
– Где у нас веник? – спросила она.
– Да уберем мы, не суетись, – успокоила ее рыжая. – Ты вот отсчитай даме деньги. Это ведь твоя продажа. Оформи.
– Сейчас, подождите минутку, – не глядя на меня, проговорила Марина. А тогда, в аэропорту, она показалась мне такой уверенной. «Жалеет меня», – решила я.
Марина отнесла полотенце, вернулась за стойку, нашла тетрадь с продажами. Долго что-то в ней искала.
Продавщицы вымели осколки и вернулись к нам.
– Как там Игорь? – участливо спросила полная рыжая. – Что слышно?
В ее тоне просквозило какое-то деланное участие, захотелось скорее уйти.
– Я уверена, что муж скоро будет дома, – как можно тверже сказала я.
Марина сосредоточенно отсчитывала деньги.
– Да и мы в этом уверены, – согласилась продавщица. – Мы и следователю так сказали. Игорь весь день веселый был, шутил. И чтобы он после этого на мокрое дело пошел? Да кто поверит?
– Вот деньги. Пересчитайте.
Марина сунула мне пачку и юркнула за ширму. Оттуда она выскочила с чашками, пронеслась мимо нас.
– Чё ты носишься? – удивилась кудрявая продавщица. – Рома сегодня не появится, успеем посуду-то убрать.
Я сунула деньги в сумку и вышла из магазина. Брела мимо прозрачных витрин с высокомерными неприступными манекенами, мимо многочисленных ленивых покупателей. Хотелось скорее уйти отсюда, чтобы хотя бы не видеть равнодушных и самодовольных лиц. Я так разогналась, что с разбега вписалась кому-то в грудь.
– Вот так встреча!
Это был Женя. И не один, со Степочкой.
– У вас что-то случилось? – догадался Женя по моему лицу. А может, ему милицейское чутье подсказало.
От его вопроса я не сдержалась – стала шмыгать носом.
– Не плачь, – громко сказал Степочка. На его голос оглянулось сразу несколько человек.
– Давайте-ка зайдем куда-нибудь, – предложил Женя.
Мы зашли в пиццерию и заняли столик у окна.
– Тебя обидели? – снова громко спросил Степочка.
Я покачала головой.
– Света, не молчите. Я могу вам чем-то помочь? – участливо наклонился ко мне Женя. У него был добрый взгляд. Редко у мужчин бывает такой незатейливый, участливый взгляд.
Меня осенило:
– Можете! – Я кивнула. – Вы же в милиции работали, наверняка знаете, что и как!
Я стала сбивчиво рассказывать, как все было. Скакала с пятого на десятое, уносилась мыслями в прошлое, боясь упустить что-то важное, вязла в деталях и снова возвращалась в тот злополучный вечер накануне Восьмого марта. Женя молча курил. Степочка ел пиццу и запивал колой. Я решила, что само небо послало мне Женю, я ведь уже совсем забыла о нем. А вдруг?
– Ничего не могу обещать, – наконец заговорил он. Увидев всплеск разочарования на моем лице, поспешил продолжить: – Кроме того, что я, конечно же, займусь этим. Ведь вы помогли мне.
– Да что там… помогла… – вздохнула я. – Это была пустячная помощь. А взамен я прошу у вас ни много ни мало – расследовать убийство.
– Папа, ты будешь расследовать убийство? – громко спросил Степочка, не переставая жевать. Женя приложил палец к губам. – А чё? – снова громко спросил мальчик.
Глава 8
Женя приезжал ко мне несколько раз в течение следующей недели. Задавал разные вопросы. Он носился по городу как собака. Когда он только успевал работать и что говорил своей жене?
Впрочем, тогда мне было все равно. Время застыло для меня, я не помню, как жила это время до суда.
А однажды позвонил адвокат и сказал, что назначен суд.
– Как – суд? – не поверила я. – Уже суд? И что же теперь будет?
– Да не волнуйтесь. Будем защищаться, – бодро пообещал адвокат. – Постараемся скостить срок до минимума.
– Какой срок?! – заорала я не своим голосом. – Игорь не убивал!
Адвокат что-то пробормотал и отключился.
Я позвонила Жене.
– Я не сижу на месте! – начал оправдываться он. – Но не все так быстро делается! Света, я постараюсь найти до суда новые факты и свидетелей. А ты постарайся взять себя в руки.
– Что значит взять в руки? – возмутилась я. – Я должна сидеть и спокойно ждать, когда моего мужа осудят?
На свидании с мужем я сначала даже не могла говорить, а только плакала. Он сидел напротив меня, за стеклом, такой потерянный, убитый. Он был какой-то незнакомый. И тоже был готов заплакать, я это чувствовала.
– Послушай, Светка, – сказал он. – Я люблю тебя. Тебя одну. Ты мне веришь?
Я кивнула торопливо, не в силах остановить новый поток слез. Это были слова прощания. Мне стало ясно, что Игорь не верит в оправдательный приговор. Он готов ко всему.
Ужас накрыл меня, я перестала соображать.
– Свет, помнишь, еще до свадьбы, мы с тобой говорили об измене? О возможной измене и все такое…
– Ну… – в недоумении протянула я. Раньше меня не напрягала привычка мужа рассуждать на разные отвлеченные темы. Но в тот момент не хотелось отвлекаться на ерунду. На какие-то разговоры глупые из прошлого. Но спорить с Игорем я не стала, понимала, как ему плохо.
– Мы тогда договорились, что если случится измена, то чтобы вторая половинка об этом никогда не узнала.
– Помню, – насторожилась я. – Но зачем ты мне сейчас об этом говоришь?
– Не знаю. Я тут, в тюрьме, много думал о нас с тобой. Знаешь, если бы ты мне изменила… нечаянно… Ну, я бы тебя простил. Честно.
– Да ты что такое говоришь?! – испугалась я. – Ты заболел? Как ты себя чувствуешь, Игорь?
Я всматривалась в такие знакомые черты и искала перемены, которых в первые минуты не заметила. Может, его били? Обижали сокамерники? Бедный! Что ему приходится переживать там, в душной камере, где полно всякого сброда! Ему там наговорили…
– Я не собираюсь тебе изменять! – крикнула я в телефон. – У меня и в мыслях не было! Даже и не думай об этом!
Лицо моего мужа болезненно исказилось. Вспомнился вопрос адвоката: не возникало ли у меня ощущения, что я не понимаю мужа? Вот! Адвокату тоже Игорь показался странным.
Но больше всего меня угнетало собственное бессилие. Беспомощность перед этим стеклом, перед чиновничьей системой, перед надвигающимся судом. А он неумолимо надвигался.
Я не могла находиться дома одна с ребенком. Я то тащилась к Гориным, то уезжала к родителям, то вытаскивала на улицу заторможенную Ксюшку. Но все это мало помогало. У Гориных я чувствовала себя лишней, у Ксюхи хватало своих переживаний, и она не была способна сочувствовать. А дома у родителей меня раздражала чрезмерная предупредительность. Я подозревала некое скрытое злорадство в голосе Киры, ведь они с Игорем всегда не ладили. Лена, моя верная слушательница и советчица, все еще была на юге…
Среди близких людей я чувствовала себя одиноко, как на необитаемом острове. И еще я злилась, что они по-прежнему смотрят телевизор, готовят обеды и говорят о пустяках.
