Она как кобра вот-вот распустит сейчас капюшон. И не бросится, нет, но в лицо точно плюнет!
- Я заберу... - поднимаю коробку с надписью "Зотова".
И под ее осатанелым взглядом, выползаю "на мягких коленях".
Ставлю на стойку.
Ирина Васильевна кидает несколько таблеток в стаканчик. В другой наливает воду. И нерешительно смотрит на дверь подсобки.
- У него операция скоро... - поджимает губы.
В таком состоянии конечно нельзя.
Забираю у нее из рук стаканчики. И сделав вдох поглубже, иду в подсобку.
Покусает - переживу.
Сидя на крутящемся кресле, устало смотрит перед собой. Верхняя губа застыла в легком оскале.
Молча всовываю ему в руки стаканчики. Поддаваясь порыву, успокаивающе веду пальцами по его шевелюре. Он не возмущается. И не рычит.
Вставая за спину, осторожно начинаю ему делать массаж головы, рисуя пальцами по волосам.
Его напряжённые плечи расслабляются. Откидывается назад, выпивает таблетки.
Закрываю ладонями его глаза. Он кладет сверху свою, прижимая сильнее. Стягивает на губы. Целует в ладонь…
Встает, уходит.
А я прижимаю к лицу свои ладони, вдыхая его запах. И со стоном стекаю в это кресло…
Я могу трогать разъяренного Хасанова. И мне не откусят руки. С ума сойти…
Глава 31 - Статус
Пятый день я загружен так, что день и ночь путаются.
Сон окончательно сбивается. Я сплю несколько раз по несколько часов в сутки.
Отделение не берет новых пациентов. Часть операций отложены на следующий месяц. Некоторых пациентов постепенно переводим в другую клинику. Кровати пустеют...
Когда такое было?
Максимально экономию энергию. Очень устал...
Все возможные нормы работы хирурга нарушены. Но попробуй объясни это людям с экстренными операциями.
Я на границе своих возможностей. И Лера, и Тая сводятся к минимуму. Это печалит меня сильнее всего.
Потому что Лера опять начала беситься, нарушать режим и кошмарить учителей и врачей, которые ей занимаются.
Единственное, что спасает ситуацию - безотказность Таисии в этом вопросе. После смены она железно часа на два-три едет к Лере.
В остальном Тая меня просто не трогает. Старается все сама. Я нередко вижу ее в компании Варшавина. Все понимаю, они делят ординаторскую, они однокурсники... С кем ей ещё советоваться, если я или оперирую, или отсыпаюсь, или тону под кипой анализов перепроверяя назначения.
Им общения не избежать. Надо это принять. Но... презенты, цветочки, сладости... Их роман словно продолжается!
Я теряю уравновешенность.
С другой стороны, а кто я ей? Ну... в личном плане.
Я даже блять элементарно не могу провести с ней вечер! Вообще ничего не могу...
Не на работе же по углам зажимать?
Хотя я уже близок к этому. Потому что мое напряжение густо приправлено ревностью и ощущением, что мы отдаляемся катастрофически. Это пиздец как приближает меня к срыву.
Она просыпается как песок сквозь пальцы. И смотрит на меня так в редкие моменты общения... Тревожно и виновато. Несколько раз пыталась заговорить о чем-то личном, но каждый раз нам мешали.
Да я и не уверен, что вывезу сейчас какие-то личные разговоры. И честно сказать, оттягиваю сам. Когда-то же мое бесконечное дежурство закончится?
Но очень интересно, в чем ты передо мной виновата, Таисия Валерьевна?
Любая женщина устанет ждать внимания при таком раскладе. Любая. Особенно та, с которой у тебя нихрена не было. Я это понимаю.
Мой диван из кабинета переносят в подсобку к Ирине. В ординаторской не отдохнуть, в кабинете теперь - тем более. Только Ира последний оплот спокойствия. Дальше, только у Горыныча наркоз просить.
- А что происходит? - останавливается Ульяна у кабинета.
- Мне нужно успевать отдыхать. Я не высыпаюсь.
- Ну и отдыхал бы. Я же тебе не мешаю.
Да?.. Это как старшекласснице спать при том самом пресловутом физруке. Нет, Ульяна не из тех, кто полезет в штаны. Она манипулятор. Она будет искать способ, чтобы залез я. А у меня нет сейчас ресурса уворачиваться без грубостей. И то, что легко могу вывезти обычно, сейчас просто взводит до неадеквата. А мы и так едва уживаемся в отделении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- При посторонних мне спать некомфортно.
- Пойдем-ка, поговорим.
- Срочное? У меня операция после обеда. Я бы хотел выспаться.
- Срочное.
Сажусь напротив нее, со стороны разглядывая как по-хозяйски она сидит в моем кресле.
- Вот... - протягивает мне подшивку.
- Что это?
- Все нарушения в твоём отделении.
Равнодушно откидываю в сторону. Даже читать не буду.
- Руслан... Там не то, что на увольнение. Там даже пара статей может прилипнуть.
Устало смотрю ей в глаза.
- Ближе к делу.
- Коррупция...
- У меня все оформлено добровольными пожертвованиями от третьих лиц. Все денежные расчеты через счета больницы.
Так что не надо мне здесь!
- Спонсоры все состоятельные люди. Я ни копейки в руки не взял. Ни разу никому не намекнул о такой необходимости. Но люди хотят улучшить качество лечения для своих близких. К тому же крошки с этого барского стола спасают жизни остальным в отделении. Поэтому я буду брать эти деньги!
- Да я тебя понимаю! - протягивает руку через стол, поддерживающе сжимая мою кисть. - И не осуждаю. Но нельзя же так явно.
- Мне танцы с бубнами плясать не с руки. У меня все просто, прямо, честно.
- Тебе дарят подарки.
- Это мое личное дело.
Дарят, да. Но только небожители. Им не стоит отказывать. Оскорбятся. У обычных пациентов я никогда ничего не беру.
- Неприлично дорогие.
- А это их личное дело.
- Ну здесь ещё много чего, за что любая проверка нас накажет.
- Проверяет нас господин Татышев и его отдел. Я его мать оперировал. Вне очереди. От инвалидности спас. Он в курсе происходящего. Сам же меня по этим схемам и проконсультировал.
- Да это все понятно, Руслан. Я о другом. Я хотела сказать, что как близкого мне человека, я тебя прикрою, - доверительно. - Это все я почищу, все следы и косяки в документации подотру.
- Хм...благодарю.
А у меня все руки не доходят навести порядок в документах, да.
- Это очень важно, чтобы в больнице отца на высоких должностях были свои люди. Родственники, как настаивает он. И... Я надеюсь, ты оценишь мой жест доверия по отношению к тебе правильно.
- Ульян, ты прости, я тупой как дуб. У меня утром операция трехчасовая была... С ног валюсь, не очень соображаю. Но очень ценю!
- Вот... - протягивает мне вторую папку.
- А это что?
- А это тот хирургический комплекс, о котором ты грезишь "в лизинг".
- Вау.
- Пока что не "вау". У нас есть бюджет. Но выбрать придется из пяти проектов один. Твой - не самый перспективный и доходный для клиники. К тому же папа хочет вложить в Давида. Сам понимаешь, племянник. Но если ты сможешь быть убедительным с отцом... а ты точно можешь...
- И что бы его могло убедит? - “туплю” я.
- Отец консерватор. Он всегда делает ставки только на "своих". Подумай... - пожимает плечами. - А я, конечно же, поддержу тебя обязательно.
- Мм... Премного благодарен, - поджимаю губы. - Я подумаю.
Матом я никогда не разговаривал. Хотя иногда себе позволяю резкости. Но сейчас иду на свой диван и у меня только набор матов в голове.
Да нахер! Нет, значит, нет. Не буду я таким путем подниматься.
Ирина сегодня отпросилась по семейным обстоятельствам. И без нее, как без рук. За стойкой Таисия, сосредоточенно сведя свои красивые брови, раскладывает по стаканчикам таблетки, поглядывая в листы назначений. Губы шевелятся, беззвучно читая названия.
- Как дела?
- Отпустите меня, пожалуйста, завтра после обеда. Мне очень-очень нужно.
- Отпускаю.
Оглянувшись, подхватываю ее за талию, отрывая от пола.
- Руслан Та... Ти...
- Тиранович, - уже привычно подсказываю я.
