Майкл поочередно пожал руки Марии и тете Грете, с достоинством выдержав их оценивающе проницательные взгляды.
– Что ж, давайте к столу! – приказал отец. – Вы ведь, наверное, проголодались с дороги?
– Немного! – улыбнулась Оливия, внезапно почувствовав на своих глазах чьи-то прохладные ладони. – Лайон, ты? – засмеялась она, ощутив бережное прикосновение почти забытых рук. – Ты-то здесь откуда?
Лайон почти не изменился, разве что раздался в плечах, да глаза вместо голубого приобрели серый, почти стальной оттенок.
– А ты уж думала, что я совсем забыл своих родных? Да нет же!
Брат прижал ее к своей широкой груди, пожал руку Майклу, и все дружное семейство Алонсо неторопливо направилось к дому.
– К сожалению, я прилетел без семьи… – Лайон развел руки в стороны. – У них не было времени…
– Ты сказал – прилетел? – уточнила Оливия.
Она знала, что от Бейкерсфилда до дома Лайона – пять часов езды на машине. И обычно Лайон в гости к родителям приезжал на автомобиле.
– Ты не поверишь, я недавно получил права на управление самолетом и теперь летаю на своей двухместной «Сессне», экономлю кучу времени. Вот и сейчас, если бы не самолет, времени, чтобы заехать на ферму, у меня бы не было. А так я побуду здесь, а утром полечу по делам фирмы на север. Вечером буду там, а к полудню следующего дня отправлюсь обратно, – взахлеб рассказывал Лайон.
– А это не опасно? – испуганно поинтересовалась мама. – Нынешние самолеты – такие хрупкие с виду.
– О, это точно! Мария знает, что говорит! – поддержал жену Фред. – Раньше на фюзеляже не экономили, всюду стоял качественный металл, шасси, стойки служили годами, а сейчас… – Отец устало махнул рукой. – Не успел взлететь, а уж с хвоста песок сыплется…
– Отец, ты отстал от жизни лет этак на двадцать! – горячо возразил Лайон. – Современные самолеты куда надежнее прежних…
Гости рассаживались за столом, и, пока отец с сыном спорили о достоинствах и недостатках современного авиастроения, Оливия решила показать Майклу их дом.
– Ты не против?
– С удовольствием посмотрю! – заверил ее Майкл. – Мне здесь очень нравится…
Они миновали затененную террасу, поднялись на второй этаж, где находилась комната Оливии.
В коридоре ощутимо пахло деревом и какими-то цветами, может быть засохшими розами. Мать засушивала лепестки роз и раскладывала их по банкам. Они сильно пахли перед дождем, которые в их краях бывали достаточно редко.
Оливия неспешно приоткрыла дверь и застыла на пороге: в комнате все было так же, как и когда-то. Создавалось впечатление, что она уехала вчера, даже штора откинута так, как любила откидывать она – наполовину, чтобы солнце не нагревало комнату.
– Такое ощущение, что я никуда не уезжала! – прошептала Оливия, замирая на пороге.
Ее душили слезы. Она увидела себя маленькой, десятилетней, сидевшей у окна, за которым желтым золотом горела плантация кукурузы, зеленела платановая роща, прятавшая в своей глубине ворох сухих извилистых тропок. Когда-то ей казалось, что этот пейзаж всегда будет стоять перед ее глазами, она не увидит ничего другого, кроме полей, редких рощ, диких тропок. Но все кончилось, прошло, и вот она, уже взрослая женщина, стоит у окна своей детской комнаты, не понимая, куда подевалась та маленькая, живая, любопытная девчушка, мечтавшая днями напролет?
Внезапно она ощутила, как рука Майкла с нежностью легла ей на плечо.
– Майкл! – сказала она, с трудом сдерживая слезы. – Куда все уходит? Скажи – куда?
Она безвольно положила голову ему на грудь, чувствуя, что сейчас разрыдается от ощущения безбрежности времени, его неумолимого хода, в котором люди теряются как крохотные песчинки.
– Ничто никуда не уходит… – тихо прошептал Майкл, целуя ее мокрые щеки и гладя волосы. – Прошлое здесь, оно в тебе… Оно рядом…
Они стояли обнявшись, связанные воедино атмосферой этой комнаты, годами, в течение которых Оливия мечтала о своем счастье, мечтала о том дне, когда она сможет войти в свой дом вместе с любимым, с тем, с кем она будет до конца своих дней, до скончания времен…
– Прости меня, Майкл! – сказала Оливия, вытирая невольные слезы. – Все это так неожиданно, так пронзительно… – Она подошла к окну и отодвинула штору. – Я хотела бы увидеть комнату, в которой прошло твое детство. Она сохранилась?
Когда Оливия повернулась к Майклу, он уже стоял у двери.
– Майкл, я спрашиваю, сохранилась ли твоя детская комната?
Он стоял спиной к ней, и Оливия не видела выражения его лица, но даже по одному тому, как обреченно опустились его плечи, она все поняла.
– Нет, не сохранилась.
Его голос был переполнен такой болью, что она вздрогнула.
– Майкл, что-то случилось? – Она подошла к нему и посмотрела в его лицо. – Ты устал?
Он поднял голову, и Оливия увидела, как в глубине его золотистых глаз тонет иной Майкл Грант – испуганный, нерешительный, слабый. Но это продолжалось всего мгновение. Майкл улыбнулся и с нежностью посмотрел на Оливию.
– Ты слышишь? По-моему, нас зовут?
И в самом деле, зычный голос отца уже долетал до их слуха.
– Оливия! Майкл! Прошу к столу! Все готово!
Они с радостью сбежали вниз по скрипучим деревянным ступенькам. На предпоследней ступеньке Оливия остановилась.
– Послушай, эта ступенька поет по-особому…
Она поднялась наверх и снова сбежала вниз: предпоследняя ступенька, как запавшая клавиша старого рояля, действительно звучала не так, как другие, – певуче и протяжно.
– Каждое утро начиналось с ее пения… – вспоминала Оливия. – Я еще спала, а отец шел меня будить, и эта ступенька сообщала мне – отец идет!
Они вышли на террасу. Стол был накрыт белоснежной скатертью, и на ней стоял любимый родительский сервиз, доставаемый по большим праздникам.
– Прошу вас, дети мои! Рассаживайтесь как вам удобнее! – грохотал совершенно счастливый Фред.
Тетушка Грета разливала суп по тарелкам.
– Вы не представляете, каким супом я вас угощу? – ласково приговаривал она.
– И каким же? – не удержался от вопроса Майкл. – Неужто черепаховым?
Тетушка Грета обреченно застыла с поварешкой в руке. Она так любила делать сюрпризы, и все в доме, зная это, никогда не признавались ей в том, что все секреты давно им известны.
– Майкл, вы ясновидящий? – Тетушка Грета с испугом смотрела на улыбающегося Майкла.
– Тетя Грета, Майкл – адвокат! – сообщила Оливия. – Поэтому угадывать чужие тайны – его работа…
– Да, Грета, – язвительно улыбнулся Фред, – адвокат – это тебе не фермер, у которого нос забит кукурузной шелухой до самого горла!
– Фред! – одернула его Мария. – Что ты такое говоришь?! При чем здесь нос фермера? Извините, Майкл. – Мария просительно улыбнулась, словно убеждая Майкла не обращать внимания на высказывания деревенского простака.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
