Илларионов считает, что в 1990-е годы Россия была неустроенной, суматошной и бедной, а сейчас стала более богатой и одновременно «несвободной». Он воздержался от того, чтобы списать нынешнее благополучие на одни только высокие мировые цены на нефть и газ. Но куда интереснее другое: прямой связи между богатством и несвободой он не провел. И можно предположить почему. Рассуждения о ней могут завести далеко, причем туда, где «революционерам» станет неуютно.
Как богатство в принципе влияет на свободу? Возьмем самый простой пример. Бедный, но беззаботный студент, постепенно превращаясь в обеспеченного клерка или преуспевающего предпринимателя, с одной стороны, приобретает массу новых обязательств и проблем, то есть теряет значительную часть своей свободы, «свободы от». Условно, упиться и остаться ночевать у случайной подружки, проспав потом все и вся, или уехать «потусоваться» на несколько дней в другой город без каких-либо последствий он уже не может. С другой стороны, повышение собственного статуса и доходов не только делает доступными многие покупки и развлечения, о которых он раньше только мечтал, но и постепенно открывает возможность реально «пробовать на прочность этот мир», генерируя новые идеи, запуская проекты. Следовательно, открываются новые горизонты свободы, уже «свободы для».
Вполне уместно предположить, что именно отказ, сознательный или несознательный, от юношеской «свободы от» при определенных усилиях выводит на путь «свободы для». Богатство, а если подходить широко, то возможность накапливать, тратить и инвестировать ресурсы, составляет важнейший фактор такой перемены. Также следует иметь в виду, что ситуации, в которых люди жертвуют «свободой от», чрезвычайно разнообразны, как и «параметры» этой жертвы. Единого шаблона нет.
Все сказанное применимо не только к отдельным людям, но и к целым нациям, государствам.
Но вернемся к Илларионову. Подняв темы богатства и несвободы и никак их не связав, он принимается уже за обличение. Для начала он «просвещает», что, мол, Российское государство изначально было «открытым акционерным обществом», которое в последние шесть лет властная «корпорация» превратила в «ЗАО». С чего вдруг граждане оказались «собственниками» государства, и как «корпорация» сумела лишить их «акций», никак не поясняется. Это предложено считать очевидным. Хорошо, если угодно рассуждать в такой «парадигме», то почему бы не предположить, что «собственники», к примеру, передали свои «акции» в доверительное управление или даже продали (соответствующим образом проголосовав на выборах)? Такая версия даже не рассматривается. И получается пересказ на юридическо-экономическом жаргоне старой байки про демократию, растоптанную чекистским сапогом.
Итак, захватив государство, «корпорация» установила режим «корпоративизма». Ведущим фактором, определяющим место при нем, является лояльность, а не опыт, профессионализм или «заслуги перед отечеством или государством» (последняя сентенция из-под пера либерала выглядит откровенным глумлением). «Главное поощрение члена корпорации» по Илларионову — «десантирование в государственную компанию, размер финансовых потоков которой — наиболее точная оценка его места в корпоративной иерархии». Более того, он фактически утверждает, что «корпорация» в данный момент не занимается ничем, кроме «массированных интервенций в частный сектор». При перечислении «жертв оккупации» походя свалены в одну кучу и отобранный Юганскнефтегаз, и добром переданный менеджерам Рособоронэкспорта АвтоВАЗ, и купленная Газпромом за огромные деньги Сибнефть. Бумага, в том числе «коммерсантовская», все стерпит.
Илларионов не потрудился дать внятное определение или описание «корпорации», и мне придется за него это сделать. Ее составляют чиновники, предприниматели, топ-менеджеры, профессиональные политики и их интеллектуальная, силовая и прочая обслуга, сплотившиеся вокруг Путина — собственно, практически вся элита страны. «Корпоративизм», так удручающий экс-советника, есть в действительности установленный общим согласием порядок, консенсус вокруг понимания, что России необходима стабильность, а значит, нужен «царь», и этот «царь» — Путин. Кроме того, Андрей Николаевич искренне не понимает или сознательно игнорирует тот факт, что элементарное наведение порядка всегда предполагало, предполагает и будет предполагать сплочение элиты вокруг государства, пусть хотя бы и формальное. В России такое сплочение исторически принимало и в принципе способно принимать самые разные формы. Но чтобы усмотреть в происходящем сейчас «установление госкапитализма», а тем более «реставрацию советских порядков», «подражание Китаю» (об этом уже не Илларионов, но другие деятели рассказывают), надо обладать крайне развитой фантазией и хорошими жонглерскими навыками.
Действительно, в руки государственного, окологосударственного и якобы государственного бизнеса перешли или переходят ряд активов якобы частных предпринимателей. Однако надо понимать, что в основе этого процесса лежат бизнес-интересы. Частично меняются форматы бизнеса, но не его суть. То, что внешне выглядит как «огосударствление», им на самом деле не является. Кроме того, «интервентов» в подавляющем большинстве случаев с распростертыми руками встречают и даже призывают сами «частники». Поводы разные, но в общем это именно так, а не иначе. Илларионов не может всего этого не знать. Как и того, что наряду с выдаваемыми чуть ли не за «национализацию» сделками с участием государственных компаний или их менеджеров(!) в настоящее время в экономике идут процессы, которые к «огосударствлению» приписать нельзя никаким образом, например рост фондового рынка, обогащающий любого, кто на нем играет. Стабильность принесла процветание, которое распространяется на более широкий круг, нежели в период залоговых аукционов и рынка ГКО-ОФЗ.
Илларионов негодует по поводу селективности, «своизма» и «нашизма», когда одним компаниям, к примеру, запрещается продавать акции зарубежным инвесторам, а другим разрешается. Сюда же подверстывается и жесткое лицензирование политической деятельности, и создание Общественной палаты (якобы «по модели» Муссолини), и даже привлечение Шрёдера к работе с Газпромом. Тоном открывателя Америки экс-советник провозглашает, что «своизм» — «это идеология защиты «наших» не потому, что они правы, а потому, что они «свои» (…) это идеология агрессии по отношению к «чужим» (…) потому, что они «чужие». Можно проще сказать: «своим» все можно, а «чужим» ничего нельзя». Вроде как нехорошо звучит. Но если понимать под «своими» всех, кто принимает правила игры, участвует в их разработке и совершенствовании, а под «чужими» — тех, кто ими недоволен, кто их нарушает, то все становится на свои места. Правила и санкции за их нарушения могут быть разными, и крайне жесткими, и предельно мягкими. Но это уже вторично. Первичен сам принцип отношения к ним. Он практиковался и практикуется везде и всегда, и нечего выдавать «своизм» за какое-то специфически путинско-кремлевское know-how.
Итог, к которому подводит Илларионов, совершенно предсказуем. Цели правящей «корпорации»-де противоречат целям страны. И вообще «нынешняя экономикополитическая модель развития России — это исторический тупик». Такое новое издание зюгановской темы «антинародного режима», если кто не понял. Тут он уже «забывает» про то, что страна в последние шесть лет стала более богатой (сам про это написал вначале, никто не заставлял). Зато напоминает, что на национальные проекты выделено около 5 млрд. долларов, в то время как госкомпании в прошлом году потратили на приобретение новых активов 22 млрд. Последнее особенно забавно. Вполне допустимо истолковать его слова как критику «корпорации» за экономию на народе, дескать, мало тратят на него. Неужели Андрей Николаевич теперь стал сторонником увеличения госрасходов или даже «левого поворота»? И еще рак свистнул на горе? Или просто очень хотелось пнуть Кремль, а ради такого счастья можно пожертвовать и собственными убеждениями? Если серьезно, то сравнивать бюджетные расходы и траты Газпрома, мягко говоря, некорректно. Любой экономист это знает. Но Илларионова просто несет.
Частно-государственное партнерство он объявляет проявлением «госкорпоративизма». И утверждает, что ни одна страна, чья экономика основана на экспорте энергоносителей, «не стала ни более богатой, ни более сильной, ни более развитой». Что, и в Западной Европе, например в Великобритании, тоже «госкорпоративизм» насаждают через частно-государственное партнерство? И монархии Персидского залива или Норвегия, пойдя по пути petrostates, не стали ни богаче, ни развитее?
Илларионов пугает «бархатной революцией», пугает настоящей революцией. Но сам не верит в реальность своих угроз. Манифест, особенно его последние абзацы, проникнуты пессимизмом. На выборы 2007–2008 автор не надеется, прямо пишет, что «сейчас трудно сказать, когда и как произойдет смена власти». И далее: «Для того чтобы получилось Дело, вначале должно прозвучать Слово. А важнейшие средства массовой информации находятся под контролем корпорации». Единственное практическое предложение — «начать кампанию гражданского неучастия в делах корпоративистского государства». Но эта тема не раскрыта, непонятно, предлагается ли уходить в скиты, как раскольники, устраивать акции «ненасильственного сопротивления» по технологии Ганди или же просто не голосовать, не платить налогов и не иметь дел с чиновниками.
