«То есть головой девчонки он рисковать не хочет, – подумал Лохлан, – а аналитик ему, значит, ни к чему!» Внутри закипало возмущение и обида. Тошнить тут же перестало, но захотелось врезать по квадратной физиономии белобрысого Бойда.
– Не стой как столб, зацепят! – бросил ему Бойд. В голосе Шотландца явно читалась насмешка.
– Да пошел ты! – крикнул в ответ Лохлан, вырвав из мощного захвата руку.
Очень хотелось по-детски все бросить и уйти, совсем уйти, пусть сам разбирается со своими переговорами, стратегией и политикой клана. Но останавливали два момента – во-первых, уйти сейчас можно было только в поле, прямо под пули охраны фермерского замка; а во-вторых, Лохлану, несмотря на страх и обиду, было действительно интересно, чем закончится это дело и для чего Бойд взял его сегодня с собой.
Дверь тихо пискнула – Лохлан скорее почувствовал вибрацию воздуха, чем услышал звук в какофонии криков и выстрелов, – но не открылась. Бойцы и машинист, что стояли там, бросились врассыпную. И тут же в титапласт полетел реактивный снаряд из гранатомета. Внутри, по всей видимости, был еще и обычный засов. Но взрыва ракеты он не выдержал: дверь целиком провалилась внутрь.
В еще дымящийся проем проскочило несколько бойцов, следом Бойд толкнул ничего не понимающего и немного оглохшего Лохлана и вошел сам.
Сколько времени длился штурм, Лохлан сказать не смог бы. Наверное, недолго, минут пять, самое большее – семь. Но Флетт предпочел бы неделю копать траншеи, чем еще раз пережить подобные минуты. Когда затихло, он украдкой на всякий случай проверил штаны – одежда была сухая и спереди и сзади.
Из дома вывели мужчину лет шестидесяти. Невысокого, но широкого в плечах и мощного, словно медведь. На скулах хозяина дома играли желваки – всем было понятно, что ничего хорошего его не ждет.
– Ну, здравствуй, Эванс, – сказал Бойд. Именно сказал, не поздоровался.
Эванс бросил короткий взгляд из-под густых бровей вверх и снова уставился на Бойда. Лохлан поразился реакции Шотландца. И его прозорливости – спустя мгновение где-то вдалеке раздался выстрел, и чуть дальше того места, где стоял Бойд, в каменную стену дома ударила пуля. Судя по траектории, стреляли издалека.
Бойцы мгновенно кинулись врассыпную, укрывшись за дверьми и углами здания, тот, что держал Эванса, стал сзади него, используя пленника в качестве живого щита. Но стрелок оказался хорош – следующая пуля его все же достала. Боец коротко всхлипнул и рухнул на спину, завалив за собой и Эванса. Верхняя часть головы бойца была раздроблена, из затылка толчками выплескивалась темная кровь.
Лохлан почувствовал, что тошнота снова начинает подкатывать к горлу. И вокруг сразу стало как-то темно, будто внезапно опустились сумерки. Флетт от дурноты помотал головой и понял, что потемнело у него в глазах.
– Ты смотри, смотри, – сказал ему Бойд, – как бывает. И запоминай. Тогда и анализировать будешь, учитывая реальность.
– Зачем ты меня сюда притащил? – глотая набежавшую слюну, спросил Лохлан.
– Засиделся ты, размяться пора.
За воротами взревел двигатель одного из внедорожников – двое бойцов уехали на поиски снайпера. А хозяин поместья вскочил на ноги и активно замахал руками, видимо, подавая знаки стрелку. За что и получил прикладом по затылку.
Снайпера привезли минут через десять. Стрелок оказался женщиной, довольно молодой, явно не старше тридцати. Высокая, с хорошей фигуркой, отметил про себя Лохлан, удивившись прозаичности возникших в этом бардаке мыслей. У женщины были светлые, спутавшиеся от крови и грязи волосы. Под правым глазом у нее наливался огромный синяк, из разбитого носа сочилась кровь.
Только когда снайпершу привели на подворье, бойцы расслабились и вышли из укрытий.
– Как зовут? – поинтересовался Бойд, делая вид, что с интересом разглядывает черную винтовку. На вороненом металле виднелась четкая вытравленная серебристым надпись «Произведено «Науком».
Но на самом деле он не отводил глаз от девицы, явно пуская по ее поводу слюни – Лохлан знал, что означает этот сальный блеск в глазах Бойда.
– Тони, – не разжимая зубов, промычала снайперша.
– Хорошо стреляешь, Тони. – Бойд поднял на женщину тяжелый взгляд. Снайперша непроизвольно съежилась. – Молодец.
Эванса привели в чувство. Тот стал еще мрачней. Его тусклый, полный ненависти взгляд вспыхнул, только когда из дома привели двоих парней – сыновей хозяина. Эванс сразу начал что-то причитать, но, увидев полное безразличие к нему Шотландца, затих и снова помрачнел.
Бойд о чем-то разговаривал с Тони, снайпершей. Лохлан не слышал их разговора – Бойд отвел ее в сторонку. Молодая женщина была серьезна и периодически кивала, бросая взгляды на людей из окружения Эванса.
Лохлан забился в какой-то угол. Хотелось спрятаться, уйти, исчезнуть. Размялся, нечего сказать! Флетт смотрел на отвратительное действо, он испытывал отвращение, глубокое и искреннее. Но он понимал, что видит сейчас то, о чем думал, когда составлял для Бойда прогнозы. Да что там Бойд – примерно это он имел в виду, когда вел научную работу. Теоретик! Книжный червь! Представлять легко – все происходящее в социуме казалось ему логичным и правильным. Он обладал знанием, на основе которого мог предугадывать грядущие события, изменения интересов и поведения групп людей. Для этого совершенно не важна личность Бойда, Лисы, этой вот Тони или его, Лохлана. Существовали условия, в которых наиболее вероятным было то или иное поведение толпы. Массовые тенденции, тренды. Ничего более.
Но здесь все графики и тренды превращались в живых людей. В наглых, беспринципных, беспощадных, но – живых. И истекающих кровью, когда в них стреляли.
– Ты прекрасно знаешь, Эванс, почему я решил навестить тебя, – сказал Бойд, закончив разговор со снайпершей и вернувшись к стоящему на коленях хозяину поместья.
Голова Эванса мелко задрожала, послышались всхлипывания.
– Не тронь мальчиков, Бойд. Делай со мной, что хочешь, а их не тронь, – прошептал фермер.
– Ты зачем напал на караван? – игнорируя слова Эванса, задал вопрос Шотландец.
Фермер окинул всех своих, что защищали поместье, недобрым взглядом. Ясно, что выдал кто-то из них, но кто – Эванс не знал. Если б знал, наверное, перегрыз бы сейчас предателю глотку, по-звериному, зубами.
– Я все верну, Шотландец, – смиренно произнес он.
– Не сомневаюсь, – ответил Бойд. Но добавил, лишив фермера всяческой надежды, – что вернул бы. Ты назвал меня Шотландцем, Эванс, но кто тебе дал такое право?
Фермер поднял голову и, не моргая, смотрел Бойду прямо в глаза. Его взгляд был полон ненависти и презрения. Но Бойду этот театр, похоже, был безразличен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
