Что же толкает ее на предательство? Слова о мощи Чхонджу и уверенности в его будущей победе, безусловно, были приятны Гэрэлу и в какой-то степени даже не лишены смысла, но он видел, что есть и другая причина.
— Я не могу понять ваших мотивов… За что вы так ненавидите своего сына? — прямо спросил Гэрэл. Втайне он надеялся услышать какую-нибудь мерзкую историю, которая опорочила бы чрезмерно идеальный образ юного императора.
— А вы смогли бы любить сына человека, за которого вас выдали замуж силой? — тихо и зло сказала Сун Сяолянь. — Внука человека, из-за которого погибли на войне ваши отец и братья?
Гэрэл неопределенно пожал плечами. Женская участь горька, спору нет, да и мужская часто не слаще, когда речь о хитросплетениях политических браков. Он понимал, что для гордой аристократки из Страны Черепахи — где женщины издавна обладали всеми теми же правами, что и мужчины, занимали важные государственные посты и правили страной — навязанный силой брак был дикостью и позором. Тем не менее, ребенок-то ни в чем виноват не был. Да и жизнь у госпожи Сун Сяолянь безбедная, красивая — такая, что многие позавидуют.
Словно отвечая мыслям Гэрэла, Сяолянь снова заговорила:
— Я буду предельно откровенна с вами. Моё положение при дворе весьма шатко. Вы наверняка слышали, как Юкинари, едва став императором, строго отобрал своё окружение, позаботившись о том, чтобы все высокие посты в государстве заняли самые надёжные люди? Семейные узы — единственная причина того, что я до сих пор жива и не сослана в провинцию. Лишь из страха перед общественным мнением Юкинари до сих пор держит меня при дворе и даже не возражает против того, что я пользуюсь немалым влиянием. Пока — пользуюсь; однако… Юкинари не любит меня, и как я ни старалась упрочить своё положение при дворе, ничего не выходит. Я чувствую, что близится день, когда он всё же решит избавиться от меня.
Было похоже, что Сун Сяолянь не врёт.
Чудны дела богов — ведь и Юкинари, и его мать одинаково задыхались в золоченой клетке синдзюсского дворца и тосковали по одной и той же стране; если бы эту женщину не ослепляла застарелая ненависть, они с сыном могли бы стать союзниками, а не врагами.
«Тоска по другому миру, как фантомная боль…».
— Вы считаете, он опасен для вас?
Сяолянь рассмеялась, и в ее смехе был какой-то надлом, что-то безумное.
— Я не думаю, я знаю. Я лучше всех знаю его. Вы, должно быть, уже влюблены в него, как и все остальные? Юкинари — милое чудовище. Он очень старается казаться хорошим, но вы хоть представляете себе, что такое императорский дворец в Рюкоку? Только монстр сможет здесь выжить и удержаться на троне.
— И в обмен на свою помощь вы хотите… — продолжил ее мысль Гэрэл.
— Чужого мне не нужно, но я хочу сохранить то, что у меня сейчас есть — жизнь, богатство и авторитет — когда Рюкоку падет.
— Вы же понимаете, в таком деле нельзя дать никаких гарантий? Я могу пообещать все что угодно, но разве вам будет достаточно моего слова?
— У вас будет стимул сдержать обещание. Если все будет по моему желанию, когда война закончится, моя дочь Маюми станет вашей женой. Принцесса Маюми, — подчеркнула Сяолянь.
— Что мне помешает убить вас и сделать ее своей женой насильно? — усмехнулся Гэрэл.
— Она, как и любая другая девушка из Рюкоку, предпочтет повеситься, чем жить в позоре и бесчестии. Но любящая мать могла бы ее переубедить, и тогда она согласится на брак по собственной воле.
«Клянешь судьбу из-за навязанного силой брака, а сама продаешь дочь как товар?» — подумал Гэрэл. Он никак не выказал своего презрения, но Сяолянь, видимо, всё же прочитала что-то в его лице, потому что холодновато сказала:
— Она не такая, как я. Ей эта участь не будет в тягость, потому что никакой другой участи она не может себе представить. Вам-то что? Она родит вам сына, в котором будет течь кровь Небесного Дракона. С такой женой и таким сыном вас примут в Рюкоку в качестве наместника. И даже — если ваши амбиции заходят дальше — в качестве…
— Я понял, — прервал ее Гэрэл. — Хорошо. Всё это можно устроить, — кивнул он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бедный Юкинари. Он совершенно справедливо не доверял этой женщине. Мать или не мать, но ее следовало удалить подальше от столицы гораздо раньше, и императору сейчас ничего не угрожало бы.
И все же интересно — у нее действительно есть причины бояться сына или это просто ненависть и страх постепенно сводят ее с ума?
Впрочем, всё это может быть ловким ходом самого Юкинари. Не исключено, что Сяолянь послана к Гэрэлу нарочно, чтобы под видом шпионажа сообщать ложные сведения и запутывать его.
Но это не так сложно проверить.
Подошёл день, на который были назначены переговоры.
Они прошли в точности так, как и предсказал Юкинари, то есть закончились ничем. Император сообщил, что предложение руки дочери Токхына делает ему честь, но условия союза не удовлетворяют его. Он держался холодно, и Гэрэл ни за что не поверил бы, что этот самый человек совсем недавно обращался к нему почти как к другу и горячо убеждал его, что вдвоем им под силу изменить мир. Слова слетали с их губ и падали, как булыжники, и не значили ровным счетом ничего.
После того, как всем во дворце стало ясно, что мир заключать никто не собирается, на вооружённых людей Гэрэла стали посматривать с опаской, а то и с откровенной ненавистью. Пребывание в гостях у императора Рюкоку перестало быть похоже на приятный отдых, и Гэрэл принялся собираться домой, в Чхонджу.
Глава 11. Война
11. Война
Когда Гэрэл добрался до дома и сообщил Токхыну об исходе переговоров, император не стал возмущаться, а наоборот, даже обрадовался.
— Прекрасно! Я покажу этому мальчишке Юкинари, где его место. Мы покажем, — поправился он, дружески хлопнув Гэрэла по плечу.
А Гэрэлу, который после долгой разлуки словно в первый раз рассматривал своего царя, вдруг подумалось, что вместо грубой лапы Токхына на его плече сейчас могла бы лежать узкая ладошка-лодочка Юкинари; ему вспомнился мелодичный голос императора Рюкоку, и всё время выбивавшаяся из причёски прядь, и нервная улыбка.
Сердце Гэрэла тронула грусть, но он сказал себе, что любой другой исход был бы тут невозможен.
Он вкратце рассказал Токхыну о Сун Сяолянь, упомянул и о ее предложении выдать за него принцессу Маюми (лучше император узнает это от него самого, чем от посторонних), испросил разрешения жениться. Никто не посмел бы сказать, что он строит козни за спиной императора: он всегда был честен с Токхыном, и не его вина, что у того не хватало ума сложить два и два.
— И что, ты привезешь сюда дуреху с набеленным лицом, которая одеться не может без толпы служанок? — хохотнул Токхын. — Хотел бы я посмотреть на это!
— Я останусь с ней в Синдзю, если вы назначите меня своим наместником в Рюкоку. Вам ведь будет нужен наместник.
— Ну, наместник-то мне понадобится, это да… Красивая хоть девица?
Гэрэл понятия не имел, как выглядит принцесса, и ее внешность волновала его в последнюю очередь: если она родит ему наследника, которого помешанные на чистоте крови жители Рюкоку признают потомком Дракона — чего еще желать?
— Да, очень, — ответил он и был уверен, что и в этот раз не соврал: он ведь видел ее брата и ее мать.
— А сам Юкинари? Каков он? Про него говорят, что он — избранник Дракона… — Токхын нахмурился, ему явно не давала покоя мысль, что о другом правителе отзываются с большим восхищением, чем о нем самом. — Он умен? Расскажи.
— Он…
«Безумен», — услужливо подсказал внутренний голос.
— …идеалист, — сказал Гэрэл.
Грусть по несложившейся дружбе с Юкинари вовсе не помешала ему спланировать нападение на одно из племен Юга, чья территория граничила с Рюкоку. Император Токхын ходил радостный и посматривал на Гэрэла с почти отеческой гордостью.
