Он замолчал, осознав, что и так сказал много лишнего, и сменил тему:
— Я тоже думал о мире, который вы мне сейчас описали. Вы заслужили немного откровенности, так что признаюсь — я думал о нем неисчислимое множество раз ещё с тех пор, как был мальчишкой. Я старше вас, так что у меня было больше, чем у вас, времени на размышления. И я понял, что это невозможно. Такой мир может быть только придуман. Вы хотите, чтобы наши народы смешались между собой и взяли друг у друга всё лучшее, но такого не будет. Вы мечтаете о стране, где будут править разум и свобода — но люди не стремятся ни к свободе, ни к знанию, ни к красоте, ни к законности, и вовсе не рвутся освобождаться от своих предрассудков. Жители наших стран всегда будут ненавидеть друг друга. Вы не сможете одеть чхонджусцев в парчу и научить любоваться цветущими вишнями; не заставите южан бросить коней и луки, забыть их глупые суеверия и вести цивилизованную жизнь; северян не отучите презирать остальные нации; не вобьёте в мужчин Рюкоку уважение к женщинам, а в женщин — самостоятельность. Как вы собираетесь заставить людей стать счастливыми?
— Силой, — сказал Юкинари. Он ответил быстро, а значит, был готов к такому вопросу. — Поначалу — силой. Неприятно признавать это, но вы правы — люди не любят меняться. Но сами по себе они не плохие — просто их надо немного подтолкнуть. Пройдет время, и они всё поймут и сами ощутят необходимость в таком государстве.
— Хорошо, — сказал Гэрэл, которого такой ответ не очень удивил, — допустим, так и будет. Вы прекрасный правитель. Может быть, гениальный. Вы мечтатель, но можете, когда требуется, мыслить практично; вы искренни в своем желании сделать мир лучше, что само по себе редкость; обычно все, что интересует людей — как заполучить власть, но при этом им совершенно неинтересно как-то ей распоряжаться, — не удержался он от колкости в адрес Токхына. — И все же этот ваш мир невозможен. Если проследить историю наших государств, можно увидеть, что она постоянно повторяется. Появляется талантливый правитель, такой, как вы, который поднимает страну из руин, основывает новую династию, одерживает победы, заключает союзы... Но за подъемом неизбежно следует упадок — империя распадается, вновь погружаясь в хаос. На то, о чем вы мечтаете, нужны даже не десятки, а сотни лет — и все это время власть должна удерживаться в руках одного-единственного правителя, что, как вы понимаете, невозможно. Или же нужны некие чудодейственные силы, в которые я не верю.
— А если такие силы есть?
— Ах, ну да — вы же у нас Дракон Востока, — с холодной иронией заметил Гэрэл.
— А вы, значит, не считаете себя избранником Белого Тигра?
— Я не настолько высокого мнения о себе.
— А мне, наоборот, охотно в это верится.
— Вы же не серьезно, правда? Тигр, Дракон, их избранники… Вы ведь образованны и умны — ни за что не поверю, что вы, словно какой-то крестьянин, верите в Четырех Богов.
– Богам, по большому счету, неважно, верят в них или нет. Вера — она нужна не богам, а людям. И я не считаю, что вера во что-то равна глупости, — спокойно сказал Юкинари. — Жаль, что вы ни во что не верите, ни во что не верить — это тяжело…
— Мне тяжело поверить в то, чего я не видел. Впрочем, я искренне завидую тем, кто верит: я тоже хотел бы иметь объяснения на все случаи жизни и всегда быть уверен в собственной правоте, — Гэрэл сказал это уже серьезно, без насмешки — с Юкинари ему было трудно быть иронично-высокомерным.
Юкинари покачал головой.
— Дело не в правоте... Но мы, думаю, об этом еще поговорим. И все же забавно... — он улыбнулся, — ...забавно ваше яростное отрицание всего чудесного в сочетании со слухами, которые о вас ходят.
— Неужели даже в Рюкоку мной пугают детей? — предположил Гэрэл.
— Пугают, — подтвердил Юкинари. — И неудивительно — с вашей-то странной внешностью. И говорят, что вы владеете сверхъестественной силой, и мать ваша тоже была колдунья…
— Ну конечно. А отцом — водяной, — Гэрэл усмехнулся немного искусственно, потому что уже знал, что скажет Юкинари дальше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И Юкинари сказал именно то, что должен был — на первый взгляд немного невпопад:
— Я всегда любил рассказы о Чужих, яогуай… Говорят, у них странные, совсем не такие, как у нас, лица, и среди них много людей со светлыми волосами. Говорят, они умеют творить волшебство, не стареют и не умирают...
Вот, наконец, и оно. Он для Юкинари такой же волшебный талисман, как и для Токхына. Почему-то ему стало горько от этой мысли. Хотя понятно почему: он, как ни сопротивлялся, все же поддался очарованию Юкинари, и в какой-то момент ему захотелось поверить, что Юкинари тоже видит в нем… ну, хотя бы достойного противника в игре в «Туман и облака».
— Я не демон и не волшебник. Жаль вас разочаровывать. Было бы неплохо оказаться бессмертным, но, боюсь, и это не так, — сухо сказал Гэрэл.
— Я это понял, — безмятежно откликнулся Юкинари. — Мне кажется, я многое о вас понял… Я и раньше не верил ходившим о вас слухам. Ни секунды не думал, что вы будете ожившим кошмаром — и, как и ожидал, встретил обычного человека, усталого, грустного… — Он секунду помолчал — то ли сказав лишнее и смутившись, то ли просто вспоминая что-то. — Но в то мгновение, когда мы встретились — там, в тронной зале, — когда я впервые увидел ваше лицо… Это было самое странное и самое чудесное, что я видел; если бы кто-нибудь раньше сказал, что существуют люди с голубыми глазами, я бы только рассмеялся. Я почти сразу понял, что вы не волшебник и не бессмертный. Но в то мгновение вы были для меня залогом всего, во что я верю. Мне этого довольно…
Не раз и не два люди принимали Гэрэла за яогуай, но еще никто, признаваясь в этом, не смотрел на него с такой любовью, как Юкинари в этот момент, и Гэрэл стало неловко; он словно со стороны увидел свое резкое, неуютное лицо, складки у углов рта, сеточку морщин вокруг глаз; машинально коснулся волос, которые за последнее, проведенное в степях лето стали совсем белыми от солнца и отросли почти до лопаток.
– Таких, как я, кочевники зовут белой кровью — подобные мне рождаются иногда на землях Юга, хоть и редко. Видно, вы ни разу не встречали Чужих, иначе не приняли бы меня за одного из них…
— А вы — встречали? — жадно спросил Юкинари. — Постойте, вы — южанин?.. И ваша ненависть к кочевникам, про которую знают во всех Срединных Государствах, — получается, вы воевали против...
Гэрэл мысленно обругал себя. Уже второй раз чуть не сболтнул лишнее. Осторожнее надо быть.
— Да, я с Юга, и мое имя — из земель Солнечной Птицы, а не Тигра. Но это неинтересно и не имеет значения. Неужели вы всерьез верите в Чужих, государь? Не стоит слушать домыслы неграмотных крестьян и сказки замшелых даосов. Это всё равно что верить в… Тигра с Драконом.
— Я верю в то, что границы мира не так узки, как мы привыкли считать, и на свете есть много вещей, которые нам ещё только предстоит узнать и осмыслить, — мирно откликнулся Юкинари.
Гэрэл подумал о Чужих. Девочка-лисица, холстина в бурых пятнах, горько-сладкий запах, перемешивающийся с запахом крови. То, что сквозь призму неведения кажется волшебным, прекрасным и загадочным, на поверку оказывается таким же уродливым и печальным, как и все остальное в этом мире. Эти мысли были неприятны ему, и, чтобы прогнать их, он напомнил:
— Мы говорили о богах.
— Да... — Юкинари помолчал. — Не уверен, что стоит говорить об этом с вами, потому что вижу, что вы не согласитесь со мной. Но если вам и правда интересно, я верю в богов, потому что для меня очевидно, что все происходящее в мире — неслучайно. Боги ведут нас, меняют нас, благодаря им на нашем пути появляются самые важные люди, благодаря им мы переживаем самые счастливые и самые тяжелые мгновения...
— Мне это, по правде говоря, кажется отвратительным, — честно сказал Гэрэл. — Мысль о том, что мы — игрушка в чьих-то руках, что мы беспомощны... Зачем в такое верить?
— Мы можем принимать нашу судьбу с достоинством, значит, мы не беспомощны. Я думаю, мы должны быть благодарны богам: ведь именно они делают нас теми, кто мы есть.
