— Я мало что видел, кроме дворца, - сказал Юкинари. Он взял нож, но не смотрел сейчас на него. Смотрел на Гэрэла. Задумчиво улыбнулся, и по его сухой маске от уголков рта к ушам побежали трещины. - Ты хорошо рассказал. Мне и правда захотелось там побывать. Вообще-то в Синдзю… в настоящей Синдзю… тоже есть места, которые я хочу тебе показать. Не то чтобы их было очень много, и все же...
— Синдзю - правда очень красивый город. В последний год я, правда, ненавидел ее, задыхался там и сходил с ума… Но именно потому, что постоянно вспоминал, какой она была… до этого, в ту осень. С тобой.
— Я тоже вспоминал, — застенчиво сказал Юкинари. Гэрэл почувствовал, что у него покраснели кончики ушей. То, что он собирался сказать дальше, смущало еще больше, поэтому он произнес это быстро и грубовато:
— Я всегда довольно туго соображал. Только когда тебя не стало, я вдруг увидел, что мир прекрасен. Хотя бы потому, что в нем есть такие, как ты. Жаль, того человека, с которым мне хотелось любоваться этой красотой, я сам свел в могилу. Вот что я хотел сказать.
Юкинари долго смотрел на него молча – не понять, о чем думает. Один глаз – непроглядная чернота, второй – зияющая яма.
Потом сказал:
— Пожалуй, этот город в моей голове и правда здорово похож на настоящую Синдзю. Ведь наши выдумки не берутся из ниоткуда. Мы лепим свои фантазии из кусочков, что находим в реальном мире, им - реальным миром - и надо жить…
Он все еще смотрел на нож в своей ладони, и голос звучал неуверенно, словно он спорил с самим собой.
Только сейчас Гэрэл вспомнил, что не рассказал о самом главном.
— Есть еще кое-что. Ты был прав: мир гораздо больше, чем нам казалось, и все, о чем ты мечтал и рассказывал мне, наверняка где-то существует. Кажется, я могу ходить между мирами. Я пока не очень разобрался. Может, у меня получится и тебя отвести в какое-нибудь новое место.
Вышло как-то небрежно. Единственный глаз Юкинари удивленно распахнулся.
— Перед нами десятки дверей. Мы можем выбрать любую, — торопливо, лихорадочно говорил Гэрэл.— Или можем вернуться обратно в Срединные Царства и попытаться сделать наш уродливый сломанный мир немножко лучше. Или я останусь здесь с тобой. Как захочешь. Что бы ты ни выбрал, я всегда буду рядом. Всегда.
— Останешься?.. Ты ведь сам сказал: здесь, в моем мире, одна зима и пустота, - горько сказал Юкинари.
— Ничего,— ответил Гэрэл, и по его лицу Юкинари, кажется, понял, что он не врет и не храбрится.
Он тихо произнес:
— В детстве я больше всего мечтал о том, чтобы кто-нибудь пришел сюда ко мне, в мою Страну Дракона, и остался...
— А теперь? – осторожно спросил Гэрэл.
Юкинари какое-то время молчал, не поднимая глаз.
Потом вдруг спросил – как-то совсем по-детски:
— Ты правда здесь?
Гэрэл хотел что-то ответить, но горло будто сдавила чья-то жесткая рука, и он только кивнул.
Юкинари спрятал нож и протянул ему руку.
— Куда ты хочешь? - спросил Гэрэл. — Вернемся домой? Или будем искать новые края?
— Давай вернемся - когда-нибудь. Но сначала — как ты сказал — хочется дойти до самого горизонта, а потом еще дальше, чтобы посмотреть, что там, за ним...
Лодка покачивалась на воде в том же месте, где он ее оставил. Гэрэл шагнул в лодку и помог зайти Юкинари. Странно было прикасаться к пальцам Юкинари – они были ужасно хрупкими, готовыми распасться от прикосновения, как потухшие угли в костре или как крылья бабочки.
А в том, другом мире его руки, должно быть, навсегда останутся слишком холодными и слишком белыми, даже если душа вернется в тело. И вряд ли он когда-нибудь улыбнется прежней своей удивительной улыбкой, склонив голову к плечу, и взгляд Юкинари, возможно, так и останется похожим на битое стекло. Это правда: ничто уже не будет таким, как раньше.
Но все это было совершенно неважно. Потому что мир полон чудес, и нет ни островов, ни стен - только бескрайние просторы и тысячи дверей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Есть одно условие, — сказал Юкинари. – Ты не должен оглядываться…
Гэрэл кивнул; ему не нужно было оборачиваться, он и так откуда-то знал, что по мере того, как они будут удаляться от рассыпающегося пеплом города, к скорчившейся на корме его лодки фигуре будет возвращаться плоть и цвета.
Лодка оттолкнулась от берега и неслышно заскользила по серой воде.
