– Но я пытался… – «Я пытался остаться; ты велела мне уйти». Очевидно, что она видит это все по-другому. И вот теперь они на самом краю света, и всю вину она взваливает на него.
– Поначалу я винила во всем тебя, пока не разобралась, что к чему. Я винила тебя. Но что ты мог поделать? Ничего. Наверное, Центр тебя запрограммировал так, чтобы ты делал все, что им нужно.
Он снова принялся перебирать в памяти эти ужасные моменты – их словно впечатало, заклинило в мозгу под разными углами. Выражение на лице Грейс в тот критический момент, когда граница надвигалась на Южный предел. Возможно, что тогда он ей вообще ничего не сказал. Не был с ней рядом, не положил руку на плечо, чтобы успокоить. Это могло быть ложным воспоминанием.
– Это твое лицо, Контроль. Видел бы ты сейчас свою физиономию, – произнесла она небрежным тоном, словно они обсуждали реакцию на сюрприз, преподнесенный на вечеринке. Стена здания превращалась в плоть. Директриса вернулась в волнах зеленого света. Вес, тяжесть всех этих событий. Пальцы левой руки сомкнулись на фигурке Чорри, которую он держал в кармане куртки. Он ослабил хватку, вынул руку, разжал ладонь. Осмотрел белые изогнутые впадины и выпуклости, окаймленные розовым.
– А что произошло с людьми из научного подразделения? И с другими?
– Они решили забаррикадироваться в подвале. Но все кругом менялось страшно быстро. Так что я решила не задерживаться. – И снова произнесла это небрежно, так небрежно, словно речь шла не об исчезновении знакомого им мира. Решила не задерживаться. Простая фраза, скрывающая множество невыразимых кошмаров. Контроль сомневался, что у сотрудников Южного предела остался хоть какой-то выбор, когда их вдруг отрезало стеной.
А что с Уитби? Впрочем, помня о последней записи со своей шпионской камеры, Контроль не слишком-то хотел знать, что произошло с человеком на букву «У». Во всяком случае, пока.
– Ну а… директриса?
Этот подозрительный взгляд, даже теперь, в новом контексте, даже с учетом того, что она на пределе – усталая, издерганная и голодная. Несокрушимая способность брать на себя ответственность за все и всех, продолжать двигаться только вперед.
– Я всадила пулю в лоб этой твари. Согласно прежним приказам. Как только поняла, что это существо непрошеный гость, захватчик, копия…
Она не могла продолжать, или сбилась с мысли, или просто из последних сил старалась удержать себя в руках. Что стоило ей убить пусть даже копию человека, которому она была так предана, можно сказать, даже любила, – Контроль просто не мог себе представить.
И вот наконец он задал неизбежный вопрос:
– И что же потом?
Она потупила глаза, пожала плечами:
– Я сделала все для того, чтоб выжить. Собрала, что смогла унести, взяла с собой всех, кто хотел, и опять же, повинуясь приказам, направилась к маяку. Пошла туда, куда она велела. Я в точности исполнила все ее распоряжения, но мы не добились ничего. Не смогли ничего изменить. Выходит, она ошибалась, просто ошибалась, и никакого плана у нее не было. Вообще ничего, ноль.
Ей было больно, она страдала, но говорила все это таким спокойным голосом. Он уставился на подошву ее ботинка. Раздавленное тельце осы, развернутое к югу, на пять часов.
– Так ты поэтому не перешла обратно через границу? – спросил он. – Помешало чувство вины?
– Дороги обратно через границу нет! – выкрикнула она. – Никакой двери больше нет.
Снова заглатывать соленую морскую воду, отбиваться от огромной рыбы. Он тонет – и это видение повторяется вновь и вновь.
Двери нет. Больше нет.
Только все то, что лежит на морском дне. Возможно.
Он все думал об этом, пока Грейс продолжала рассказывать о самых ужасных и невероятных вещах.
Из окон нижнего этажа разрушенного маяка мир выглядел совсем другим, и не только потому, что в него вторглась Грейс. С моря наползала тонкая пелена тумана, скрыв горизонт, температура упала. Если и дальше так пойдет, вечером придется развести огонь. Сквозь туман и деревья смутно виднелись призрачные развалины домов, стены, похожие на деформированные куски разлагающейся плоти, налегали одна на другую, еще более прогнившую. Параллельно морю тянулась дорога и скрывалась из вида чуть поодаль, среди холмов, поросших густым лесом из дуба и сосны.
И никакой двери, через которую можно было пересечь границу и вернуться домой.
Грейс уничтожила двойника директрисы.
Грейс чувствовала, как граница движется сквозь нее и дальше.
– Это словно за тобой наблюдают. И видят насквозь. Точно ты голая. И вся сжимаешься. Превращаешься в ничто.
Она преданно смотрела на крохотный снимок женщины, которую любила в том мире. Этот хрупкий, потрескавшийся снимок, весь измятый, который она разглаживала с таким тщанием, что Контролю было больно на него смотреть.
Итак, Грейс ушла по приказу вместе с несколькими сотрудниками из штата Южного предела и службы безопасности, и направились они к маяку, согласно указаниям прежнего директора. Об этом приказе, как и о сроке его действия, ему ничего известно не было. На подходе к маяку несколько солдат начали меняться, и поделать с этим было ничего нельзя. Несколько человек бросились в туннель, и с тех пор их никто не видел. Другие говорили о каких-то огромных тенях, что якобы приближались со стороны моря. Раскол между фракциями, а также споры с начальником пограничного отряда еще более осложнили их положение.
– Никто из них не выжил, нет, не думаю. Никто не знал, как выжить.
Но о своих действиях на маяке и отступлении на остров она говорила как-то туманно.
– Я делала, что должна была делать. Теперь все это осталось в прошлом. Я смирилась. И очень мало спала. – Невнятные объяснения, просто каша какая-то. В прошлом? Но ведь все это произошло совсем недавно.
Только тут до него по-настоящему дошло, что с Южным пределом покончено раз и навсегда. До сих пор еще теплилась надежда или иллюзия о каких-то последних редутах, долгой осаде, о сплочении людей вокруг общей цели – победить врага. Может, даже о создании отряда ученых, восставших против Зоны Икс. Но все это было плодом больного воображения, малодушным отрицанием очевидного. С Южным пределом покончено, даже если группа ученых заперлась в бункере и просидит там еще столетие. Даже если они наплодят там себе подобных, детей подземелья с бледными, как картофельные ростки, лицами, которые будут жить в постоянном страхе. И уже детям их детей будут рассказывать страшные сказки о злом и безжалостном мире, что воцарился на поверхности.
– А вы проходили подготовку для экспедиции? – Это была лишь догадка, но опиралась она на обилие собранных здесь боеприпасов и продуктов.
– Базовый защитный пакет, так мы это называли, – ответила Грейс. – Директриса распорядилась создать его для людей из управления и менеджмента. – Наверное, очень трепетно относилась к своей безопасности, надеялась пережить апокалипсис вместе с преданными ей людьми. Он был готов побиться об заклад, что «базовый защитный пакет» предназначался только Синтии и Грейс. С ним она никогда бы не поделилась.
– Раз вы к этому готовились, значит, у вас был какой-то план действий?
– Разве похоже, что у нас был план? – Злобная ироничная ухмылка. И тон изменился, наверное, заметила, что Кукушка зашевелилась, вот-вот проснется и может подслушать. – План был один – выжить, Джон. Выживать, тупо, день за днем. А о подробностях я умолчу. Следую определенным приказам и протоколам. Я осторожна, веду себя тихо. – Итак, Грейс вознамерилась прожить здесь до конца своих дней. Она уже смирилась с этой перспективой.
Кукушка привстала, опершись на локоть. Она была не похожа на человека, которого опоили снотворным. Взгляд пронзительный и острый, как лезвие кинжала. Кукушка не из тех людей, кому бы понравилось узнать, что ее одурманили или усыпили. Как и Контроль. И теперь, когда она уже не лежала на полу неподвижно, как мешок, Грейс смотрела на нее с уважением и даже страхом.
