Изгнанник непонимающе зыркнул на деда.
— Какой еще заказ?
— Бабку эту вразуми! Милаву, чтоб ее черт подрал. Хотя, там такая бабка, что даже черт ее драть не будет! Ха-ха-ха!
Светозар смеялся так, что пузо его вот-вот бы треснуло. Иво же спокойно себе пил чай. Светозар резко перестал смеяться. Хотя в голове до сих пор «заливался» со своей шутки.
— Ну так-с, что думаешь? Услуга за услугу.
Иво аж поперхнулся. Вспомнил, как говорил также Ордовику.
— Нет, старче. Я лучше заплачу.
— Да что тебе стоит-то? Ну, пару угроз кинь в ее сторону, махни мечом пару раз перед ее рожей, и все — она сгинет прочь в страхе! Вся деревня тебе спасибо скажет. Хотя… Не, лучше сделай так, чтоб она не сгинула, а на огород пахать ушла, как любая нормальная баба. Так всяко пользы больше будет. Ну еще можешь посоветовать ей за собой ухаживать — потенциально, она даже вроде ничего такая может быть. А еще…
— Нет.
Иво повысил голос. Дед сразу замолчал. Но обозленно взглянул на изгнанника, обиженными глазами.
— Тогда с тебя пятьдесят червонцев!
— Сколько-сколько?
Взгляд Иво похолодел, погрубел. Брови он нахмурил, встал во весь рост, даже чай не допил. Дед с испугу отошел в сторону.
— Ну, а ты как думал… Нынче все дорожает, хлопчик. Время-с тяжкое.
Голос Светозара слегка подрагивал.
— Харя не треснет старая твоя? Пятьдесят червонцев за кашу с чаем? Я хату могу за такие деньги снять хорошую, а ты полтинник за кушанье просишь? Дам десять, не больше. И то по доброте душевной.
— Ну… Вообще-то еще хлеб да овощи.
Иво достал монеты и положил их на стол. Развернулся и направился в сторону выхода. Перед выходом зыркнул обозленно на деда.
— К ним я даже не притронулся.
Он покинул трактир так быстро, как позволялось. Вышел на деревенскую тропу. Краем глаза видел, как возбужденный интересом Светозар высматривал дальнейшие действия изгнанника. Фыркнув себе под нос, он оставил деда в покое. Уж очень тот был раздражающим.
Пошел вперед, по тому направлению, какому и шел до этого. Всюду действительно закипела жизнь. Классическая крестьянская. Кто на огороде, кто занимается бытовыми делами, кто-то, придерживаясь классики жизни, с раннего утра уже бухал и ничего ему более не нужно было.
Но что-то в этой деревушке было не так. Может, лишь внутренние предубеждения складывались, но Иво чувствовал некий мрак и смрад в этом месте. Хотя с виду все было настолько обычно, что даже скучно.
Изгнанник был в самом центре Прохоровки. Все время глядел по сторонам, да только ничего этакого не находилось.
Здесь же, по центру, расположилось домишко местных заправленцев. Зачуханная деревянная коробка, но даже такая она выглядела лучше прочих домой. Однако пред входом было красиво: местные засадили тут все деревьями и они уже выросли до трех с хвостиком метров высотой. Обычные березки, распространенные благодаря своей простоте и дешевизне. Да и пара скамеек тут стояли — все для народу, как говорится. Землица была чистой, слегка травянистой, но трава была аккуратно выкошена под определенный уровень, так, чтобы и не сильно высокой была, и не сильно низкой. Тропинка, ведущая туда, так и манила, но делать в здании было абсолютно нечего. Иво направился дальше.
Но прошел недалеко. Рядом стоял столб, на коем были таблички с направлениями в последующие ближайшие населенные пункты.
Иво внимательно осмотрел их. Сделал вывод, что до ближайшего нормального города, уже Бауманского, было около пятидесяти трех километров — вторая цифра была плохо видна из-за не самого высокого качества таблички, изгнанник видел лишь очертания цифры.
Чуть дальше этого столба, где-то в метрах двухстах, одиноко сидела бабулька в тени. Она сидела, склонив голову к земле, отчего лицо было скрыто. Одеяния только вот ее странно смотрелись: синеватое платье в горошек, но достаточно плотное. По другую сторону от нее сидела еще компания стариков. Они не выделялись чем-то особенным и проводили время за обсуждением чего-то важного их старческой жизни. Не было слышно, что обсуждается, но Иво видел шевелящиеся их губы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пошел дальше. Деревушка почти закончилась.
Он и не заметил, как остановился. Услышал броское и грубое в свою сторону.
— Что, — бабка злостно и отчаянно хихикала себе под нос, — пришел полакомиться сладкими душами, нелюдь?
Иво сначала не понял, что происходит. Он подошел поближе к одинокой бабке, присел на корточки, чтобы лучше слышать, что та бормочет.
— Я думаю, ты меня спутала с кем-то, старуха.
Бабка издевательски и истошно хихикала, едва сдерживая приступ кашля во все горло.
— Нет. С кем ж я могу тебя спутать. От тебя тьмой смердит на три версты, а душа твоя грешная чернее смолы в болоте.
Иво осмотрелся. По близости никого не было.
— Я так понимаю, ты та самая бабулька, которую все ненавидят? Гадалка, что пророчила всем смерть. Милава.
Изгнанник пытался взглянуть на ее лицо, но бабка не давала сделать это. Ее хихиканье напрягало.
— А кто тебе уже поведал про меня, хлопец?
— Светозар. Изначально именно он показался мне самым противным стариком этой деревни. Но сейчас я уже не уверен в этом.
Иво говорил тихо, в полтона.
— Ох, Светозар, значит…
Милава приподняла голову. Старик не соврал, лицо ее правда было омерзительным: нос крючковатый, чрезмерно кривой, а еще с него свисали козюли, глаза косые, кожа шелушилась и, казалось, не составило бы труда содрать ее с лица. Седые волосы на голове склеились в единое целое, были настолько жирные и затрёпанные, словно о них елозили цельным куском сала. А когда Милава улыбалась и открывала рот, в нос бил едкий неприятный запах. Да и зубы ее были кривые, половина из которых вообще уже давно выпала.
— Как тебя зовут, юноша?
Голос ее был мерзок, как будто олицетворение язвы обращалось к изгнаннику.
— Иво. Иво Эль Гарден.
— Иво, значит… Изгнанник. Давненько я подобных представителей не встречала. Уже и позабыла, какие вы отвратительные.
Иво промолчал.
— Так и ответишь на мой вопрос: полакомиться нашими душами пришел?
— Я не изгоняю живых. Это мое кредо, — голос Иво был серьезен. И хоть говорил он тихо, зато отчетливо и прямо.
— Ну это пока…
Милава не уступала в уверенности.
— Это всегда.
— Нет, Иво Эль Гарден. Это пока что ты не изгоняешь живых.
— Ты гадалка, может быть. Но не пророчица.
Бабка вновь ответила ехидным смешком в сторону изгнанника.
— Я не делаю ложных заявлений. Никогда и никому. А раз уж ты сам затронул эту тему…
Милава протянула ладонь.
— Хочешь нагадаю судьбу, юноша? С тебя один чертовый червонец и вытянутая вперед ладонь. И в глазки посмотреть нужно будет.
— Я не верю в предсказания…
— Иш ты! Так я в твою душу взгляну всего лишь за монеточку, тебе что ли даже не интересно? — Милава язвила.
Сперва Иво проигнорировал предложение, но потом все же достал монетку и положил в руку бабке. Та счастливо спрятала ее в подшитый к платью карман.
— Какой молодец. Давай сюда ручку да не стесняйся посмотреть старухе в глазки. Хотя в твои мне не очень хочется смотреть, ирод. Но, Бог с тобой — глазенки отражением души служат, придется потерпеть.
Иво послушно выполнил все, что ему было сказано. Старуха смотрела в глаза, рот открыла так, что дышать становилось все тяжелее и тяжелее. Пальцами она водила по руке изгнанника, затем, насмотревшись ему в глаза, оглядывала линии на кисти Иво. Все время охала и ахала.
— Ох… Интересная у тебя судьба, изгнанник.
— И что же ты там увидела, старуха?
Она смочила губы. Язык ее подрагивал, но она облизала их, затем вновь спрятала где-то в полости рта.
— Вижу голод. Жестокий голод. Такой, какой ты вполне возможно не сможешь пережить. Еще я вижу девушку, зеленоглазку. Она изменит тебя, создаст множество вопросов, но также на множество и ответит. Ты с ней сблизишься, может даже слишком сильно… Но она очень жестока. Наверное, хуже нее не будет никого в этом мире… Или будет… Нет, не будет. От нее слишком разит мертвыми душами.
