Кончился август, и народ будто вымело, город почти опустел. Поболталась я там еще пару дней и свалила. Выгребла орешки, все до гроша, ничего не пропало, документы из-под шара вытащила и села в поезд до Щецина. Опять у меня с собой был лишь пакет с вещами. Остальное бросила. Чемоданов не паковала, чтобы меня не застукали. Ценную мелочевку забрала и хорошие шмотки. Рабочие прикиды оставила. В джинсах уехала и в куртке, чтобы не замерзнуть, а столько бабла у меня еще никогда не было. Следила только, чтобы не обокрали в дороге.
До Щецина не доехала, побоялась. Высадилась в какой-то дыре и до зимы таскалась по поселкам. Отдохнула немного от того гада, помогала убирать урожай, потом копала картошку. Заработать не заработала, в деревне народ бедный, но и не потратилась. Платили мне жильем и продуктами. Откормилась, творога деревенского наелась, яиц. Загорела наконец, ведь в Сопоте я только по ночам из дому вылезала. С нормальными людьми пообщалась, сходила к врачу, сдала анализы — беспокоилась слегка. С клиентами я береглась, но если бы Черному или кому из его корешей принялась впаривать про безопасный секс, они бы неслабо повеселились. К счастью, ничего не подцепила.
Некоторое время не хотела показываться в большом городе. Хрен знает, куда этот гад наведывается. Но когда похолодало, двинула на юг, в деревне зимой делать нечего. Недолго пробыла в Силезии, там тоже скопила кой-чего. Только один урод меня чуть не убил, да не на ту напал. Ребра, сволочь, переломал, но я оклемалась. Прочла в газете, что Черного посадили. Вот уж обрадовалась, даже подумала, не объявиться ли и не дать ли показания против него, но потом унялась. Зачем мне это.
Года два моталась по Польше. Где я, парень, только не была, но уже нигде меня так не припекало, как в этом чертовом Сопоте. Наконец, почти три года назад, приехала сюда и встретила Владека. Так и живу, хотя кое-что изменилось. Старше я стала, умнее; понятно, что скоро придется с этой карьерой завязывать. На старых шлюх без слез не взглянешь — стоит такое чучело размалеванное, столб подпирает. Нет, это не для меня.
Не знаю пока, чем займусь. Сейчас хожу на курсы визажистов.
Знаешь, что такое?
Ну да, макияж и прочее. Красишь теткам глаза, только со всякими штучками. Кто знает, может, пригодится. С соседкой учим французский, бегаем на занятия, договорились, что когда-нибудь поедем в Париж.
Она там была с любимым человеком. Теперь у нее остались лишь воспоминания, любимый человек погиб в автокатастрофе уже больше года назад. Тогда мы еще не были знакомы, жила она где-то в другом месте, но недалеко, где-то на Казимеже, переехала сюда примерно год назад, летом. Мы сразу познакомились, ведь с работы в одно время возвращаемся — она с дежурства в больнице, а я из борделя. Я уже говорила, что она работает в отделении, где дети умирают от рака? Паршивая работа. Нормальный человек со смертью раза два в жизни сталкивается, не чаще. И то в основном старички помирают, а она постоянно с курносой имеет дело, да еще какое. Однажды, помню, за один день у нее трое детей умерло. Рехнуться можно. Но она как-то держится. Иногда плачет здесь, у меня, когда зайдет на чай. Я не плачу, говорила уже, я кремень, но ей и вправду нужно иногда выреветься. Люблю ее очень, многому я от нее научилась. Хорошая она. Теплая.
После той катастрофы она еще не совсем оправилась, хотя уже столько времени прошло. И это был не парень, а девушка. Вроде они были очень счастливы вместе. Но это большая тайна, мало кто в курсе. Люди любят по таким поводам шум поднимать. Не укладывается в их пустых башках, как такое возможно, сразу грязные мысли возникают. Любовь для них ничего не значит.
Однажды я увидела ее страшно расстроенную — на еврейском фестивале, здесь, на Казимеже, ровно год назад.
Бывал когда-нибудь?
Финальный концерт просто потрясающий. Люди со всего света собираются, веселятся, и музыка хорошая, и вообще.
Сейчас фестиваль опять начинается, год уже прошел. Через неделю концерт. Пойдешь со мной? Познакомлю с моими друзьями.
В прошлом году ходили с соседкой, развлекались, плясали. Здорово было. Один знакомый в бубен бил без передыху, классный был вечер. Мы тогда с соседкой только подружились, и про ее девушку я еще не знала. И вдруг смотрю, она стоит, будто привидение увидела, трясется вся и рыдает так страшно. Слезы текут по лицу, руки висят вдоль туловища — вот так, глянь, — но пальцы напряжены и растопырены, словно она какой-то жуткий крик в себе удерживает; волосы, черные, распущенные, прилипли к щекам. Я испугалась, не знала, что делать. Но погоди, это еще не все. Гляжу, а напротив стоит женщина, старая, очень старая, белая как снег, для своего возраста очень высокая и ухоженная, сразу видно, что не полька. И эта женщина тоже плачет, как моя соседка, — и так они друг на друга похожи! Между ними было метров пять, не больше, и, наверное, лет сорок. Почему старая плакала, не знаю. Смахивала она на еврейку, когда-то и у нее наверняка были черные волосы. Может быть, вспомнила что-то плохое о войне, тут тысячи людей поубивали, всех здешних евреев, да ты и сам знаешь, что тебе рассказывать. Песня была ужасно трогательная, вот они обе и расклеились. Еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так плакал, как они тогда, сама никогда не плачу, закаленная я.
Шла я тогда с соседкой домой и думала, что я на такой плач не способна. Не знала, в чем дело, тогда еще не знала, но догадалась, что дело серьезное.
Подумай, парень, как все сложилось: встречаются две женщины и плачут, одна оплакивает всю округу, другая — свою любовь, погибшую в катастрофе. Сорок лет разницы и, наверное, сто тысяч жизней. Наше счастье, что сейчас времена спокойные. Так я думаю, и разве я не права?
Позавидовала я соседкиным слезам. Может, это странно, но я даже ее трагедии позавидовала. Я никогда никого не любила. Веришь? Попадались мне пару раз мужики более или менее приличные, в меру порядочные, но я даже не помню, как их звали, о чем уж тут плакать. И все же я мечтаю встретить парня, кто защитит меня от всего плохого и бандюков разгонит. Я по части любви до сих пор восьмиклассница.
Ребенка, блин, хотела бы когда-нибудь завести.
В последнее время мне только малышня и снится. Похоже, пора пришла. Но от кого?
А я вправду могла бы много дать парню.
Может, когда в Париж с соседкой поеду, там кого найду. Паспорт заграничный надо сделать, у меня его никогда не было. Домой надо съездить. Соседка говорит, что родню хоть раз в несколько лет надо навещать. Это точно. Сука я, однако, десять лет к матери не наведывалась, к отцу, к сестре. Блин. Та еврейка, наверное, плакала о своих родителях, которых немцы в печи сожгли, а я своих видеть не хотела все эти годы. Не знаю, живы ли, но с меня причитается. Поеду. Деньги кой-какие отложены, может, им на старости лет помогу. Мне самой много не надо, я всегда вывернусь. Ловкая я. Титьки мои пока не обвисли, даже в порнухе могла бы сниматься. Вроде там неплохо платят.
Не пропаду.
Эта соседка — добрый дух какой-то. О ней можно книжки писать, о тех детях, что умирают, о любви ее утраченной и обо всем. Ее жизнь прямо-таки просится в книжку.
Напиши о ней. Я тебе побольше расскажу. Познакомлю с ней.
В нашем мире полно всякой швали, таких, как Черный, таких, как я, но она просто ангел, нафиг. Напишешь?
Обещай.
Познакомлю с ней.
Обещай, что напишешь.
Поговорим об этом завтра…
Спи уже, глаза слипаются. Ох, эти твои глаза. Красивые, что уж тут говорить. Повернись спиной, я к тебе прижмусь, ты такой теплый. Да, вот так.
Давно не засыпала с парнем, бляди спят одни. У меня только Владек, но домой я его не приглашала. Трахаться с ним даже люблю, когда он трезвый; шустрый он, люблю, когда парень шустрый, но поговорить с ним не о чем. Не то что с тобой…
Теплый ты…
Пахнешь приятно…
Но когда придешь в заведение, заплатишь нормально, помни…
Опять ты за свое…
Скоро совсем светло станет…
Хорошо тебе?
Мне тоже.
Какой же ты лохматый! Классно.
Утром приготовлю вкусный завтрак. Потом займемся любовью, если захочешь. Бесплатно, по знакомству.
А если будет хорошая погода, то, может, пойдем гулять.
Примечания
1
Ритуальный бассейн при синагоге, где женщины совершают очистительные омовения, обычно после родов и месячных.
2
Пюви де Шаванн (1824–1898) — французский художник-символист.
3
Мокрый понедельник, или «шмигус-дингус», — народный обычай обливания водой на второй день Пасхи.
4
Томас Бернхард (1931–1989) — австрийский прозаик и драматург.
