— Ишь ты, ёпипипипи, не ожидали они… — всё также недовольно пробурчал лидер нации, — Кот из дома — мыши в пляс?
— Точно… — предпочёл согласиться я.
— Чего-то ты на цыгана совсем не похож, хоть волос чёрный. Мать, наверное, русская?
— Все они исконными русаками всегда были. Вы меня, наверное, путаете с цыганским артистом Буряце? Так я признаюсь, что вовсе не он, честное пионерское.
Грубые черты первого лица государства заметно смягчились.
— Твои родители померли что ли?
Кивнул в ответ.
— Сочувствую, давно?
— Совсем недавно.
— А ноги почему такие? — задал странноватый вопрос Брежнев.
— Ну, есть такое дело… кривоватые… на любителя… — буркнул я, осмотрев свои нижние конечности.
— У цыган такие бывают… крепкие, жилистые. На коне нужно держатся хорошо, — сам вдруг смутился Брежнев, — Или спортом каким увлекаешься?
— В хоккей немного поигрываю, — согласился я.
— Это ты правильно поступаешь, — поднял указательный палец вверх генсек, — Хоккей — игра для настоящих мужчин. Сам люблю эту игру. А какого пипи мы стоим тут? Пошли, угощу чаем с пирожками, пипипипи, а, может быть, и чем покрепче.
От былого мрачного настроения у лидера страны не осталось и следа. Утренние сумраки сменились полноценным рассветом. На часах тикало пол седьмого.
— Можно мне сбегать и приодеться по-нормальному? Как-то неловко перед главой государства голыми телесами и трусами сверкать, — попросил я.
— А кто мне только что возражал, что уже одетый, раз пипи галстук на шее? Вот и оставайся таким пипи одетым. Я тоже пипи галстук тогда нацеплю, — расшалился Леонид Ильич.
Он дружески схватил меня за загривок и поволок в одном ему ведомом направлении. Вскоре мы оказались в уютной комнатке со старинной мебелью, стульями и прочим антуражем, посреди которой стоял овальный, накрытый скатертью, стол. Брежнев приглашающим жестом усадил меня за ним и сел сам.
— Сеня, распипитебяпипи, где ты там? Приготовь нам чего-нибудь посущественней на утренний опохмел. И галстук какой-нибудь принеси, пипипи, — распорядился генсек, — В моём доме не привыкли пипипи минералкой отпаиваться.
Незамедлительно появился пожилой сухощавый мужчина с двумя подобиями корзиночек, из которых были извлечены бутылки Зубровки, джина Бифитер и виски Бэлентайнз с рюмками, нарезанная на тарелочках сёмга и буженина. Из другой, тарелки и прочий сервиз. В стеклянных баночках радовали глаз консервированные грузди, помидоры и мелкие огурчики-корнишоны. Отдельно место на столе заняли румяные пирожки. Спортивный костюм генсека украсился шикарным красным с золотистыми прожилками галстуком. Пожелав нам приятного аппетита, помощник удалился. Брежнев воодушевлённо потёр руками и потянулся к бутылке с изображением зубра:
— Вот, сейчас пипипи Зубровочки, подлечимся и поговорим по душам. Может, джину английского хочешь пипипи?
Я машинально кивнул тыковкой. Воин в старинном красном мундире на этикетке бутылки с джином и был тем самым извращенцем с пикой. Нет, надо по-хорошему завязывать с алкоголем.
— Да ты ставь на стол свою пипипи минералку, — продолжил хлебосольничать хозяин дома и страны, — Никуда она от тебя не съепипи. Давай, пипипи первую за знакомство. Как тебя прозывать, кстати. Меня ты уже знаешь.
— Зовите меня просто Мишей, — заявил я, чокаясь рюмками с Ильичом.
— Эх, хорошо пошла первая, пипипи, — крякнул Брежнев и поддел вилкой корнишон, — Так, чем же ты, Миша, оказался интересен моей дочке Галине? Не спорю, фигурка у тебя пипипи. Однако в жизни надо состояться в правильной профессии.
— Понравился я ей своими песнями на одном квартирнике, — выбрал самый безопасный вариант ответа.
— Тоже, значит, пипипи песенки поёшь… Один пипи танцует, другой пипи поёт. Никак моя Галинка не угомонится. Уже бабушкой стала, пенсия подваливает, а всё любовников ей подавай. Муж есть. Дочь выросла, её почти не видя. Тебе то какого пипипи от неё понадобилось?
— Вопрос задан прямо таки в лоб, — усмехнулся я, — И вы предполагаете, что я сейчас начну оправдываться и уверять, что ничего мне не надо. Давайте определимся для ясности с понятием блага. Оно ведь разным бывает для каждого человека, как и сами люди отличаются друг от друга. У вас есть в доме гитара?
Брежнев озадаченно кивнул.
— Попросите принести её. Попробую с её помощью ответить на ваш вопрос.
Гитара была доставлена буквально в следующую секунду. Я слегка её настроил под себя. И начал, естественно без токаревской хрипотцы:
— Каждый выбирает для себя:
Женщину, религию, дорогу,
Дьяволу служить, или пророку —
Каждый выбирает для себя…
…
…Мера окончательной расплаты.
Каждый выбирает по себе.
Неожиданно прозвучали аплодисменты откуда-то позади. У дверного проёма стояла в халатике с драконами Галина.
— Какая чудесная песня. Ты её написал? — спросила она.
— Спасибо за такое лестное предположение, но нет. Стихи поэта Юрия Левитанского, музыка Виктора Берковского, — засмеялся я.
— Считала раньше, что ты только свои замечательные песни исполняешь. Ждала, когда мне воду обещанную принесут, а этот злодей расселся тут в одних трусах и папульку моего развлекает. Какие же вы смешные в этих галстуках, — тоже развеселилась принцесса.
— Заодно выясняем, что мне от тебя надо, — потыкал пальцем в её сторону.
— Мне тогда тоже наливайте, раз меня вздумали обсуждать, — подсела к нам Галина.
— Пошла вон. Ишь, нацелилась. У нас тут мужской разговор, — цыкнул на неё отец.
Галина недовольно на него посмотрела, но встала и вышла. Лидер страны снова сам разлил по рюмкам себе Зубровки, а мне джина.
— За мир во всём мире! — перехватил я инициативу.
— Вот ты правильно говоришь, пипипи, — высказал Брежнев, отправив в рот внушительную шляпку груздя вслед за глотком огненного напитка, — Люди на Земле должны жить в мире. А как быть, если даже в семьях живут не в ладу? Вот, чего ей не хватает с Юрой? Не пипи, статен, целый генерал. Любая молодуха за ним на край света пойдёт, а эта кочевряжится. Парень ты неплохой, мне даже нравишься, но не годится для тебя моя Галинка. Найди себе молодую девчоночку. Она тебе богатыря родит. А я вам хороший свадебный подарок сделаю, обещаю.
— Да что же вы меня всё время уговариваете, дорогой Леонид Ильич, — не выдержал я, — Не собираюсь я рушить крепкую семью Чурбановых. Просто Юрий Михайлович немного недодаёт Галине Леонидовне душевной теплоты. Благо ведь бывает не только материальным. Есть ещё один момент. Вы не даёте реализоваться её неуёмной энергии.
— Это как? — напрягся советский лидер.
— Дайте ей такую должность, где она бы чувствовала свою востребованность. Была бы ближе к творческим работникам, — высказался я.
— Министром культуры, её предлагаешь что ли, вместо Демичева? — хмыкнул Брежнев.
— Это уж вам решать со товарищи, — развёл я руками, — Но я бы подумал о должности главы комитета по телевидению и радиовещанию.
— Да ты что такое говоришь, пипипи! На важный участок идеологической борьбы ставить Галинку? Она мне всё там развалит, — чуть не подавился маслинами генсек.
— Что там можно развалить, кроме серости и идиотизма, — не испугался его возмущения, — Ваш Лапин — абсолютно бездарная личность. Люди воспринимают нашу жизнь и социализм по картинке в телевизоре. А там — скука и тоска. Подумайте, Леонид Ильич. Вашим детям надо состояться в нашем обществе, показать себя с выгодной стороны. Они сами этого хотят. Галина Леонидовна умеет работать с людьми, тактична, выдержанна, прекрасно чувствует настроение окружающих…
— Не надо её нахваливать, ёпипи. Я ей отцом родным прихожусь и лучше кого-либо её всю знаю, — оборвал мой спич Брежнев, — Не любит она работать. Сильно я удивлюсь, если она хоть какую пипиню до конца доведёт.
— Удивит она вас, Леонид Ильич. Ох, как удивит. Даже Америка ахнет.
— Ну, уж прям таки она и ахнет, эта Америка? — попытался съязвить генсек.
