этим волшебным чарующим взглядом, и тогда все наши невзгоды станут смешными.
— Пойдёмте! — тихо сказал он нам, — какое счастье, что вы снова дома!
Мы вышли из самолёта…
Я чуть не потеряла сознание от того, что увидела. Вместо ледяных снежинок повсюду летали птицы и сладко что-то напевали. Золотые бабочки кружились над нами. А на земле вместо белого покрывала росла разноцветная трава. А деревья….откуда у нас деревья? Деревья были покрыты крохотными голубыми листочками и розовыми цветами. Нет! Это не Керния! Мы сошли с ума! Или только я одна? Может это сон?
— Алла! — ласково ответил Кэрн, как будто прочитав мои мысли, — это не сон! Наша Керния немного изменилась! Вам нравится?
Вилли оглядывался вокруг, у него, похоже, не было слов. А у меня были!
— Где наши снежинки! — закричала я, — я так ждала их! Так мечтала!
Глава 62
Кэрн посмотрел на меня с такой нежностью, что мне стало стало стыдно за свое поведение. Если в Кернии по какой-то причине поменялся климат, то причем здесь он?
И зачем мне снежинки и холод, когда вокруг поют птицы, цветут цветы, наполняя мир, волшебными ароматами.
— Простите меня, Кэрн, — сказала я, немного покраснев, — вы не в ответе за погоду! И нам уж точно ничего не должны после того, что мы сделали….
— Нет, Алла, — перебил меня Кэрн, — в том, что ты видишь вокруг виноват именно я.
Мы изумлённо смотрели на Кэрна. А он только загадочно улыбался и ничего не объяснял нам.
Вдруг откуда-то из-за ствола золотого дерева появился Лутте. Как же давно мы не видели его смеющуюся физиономию.
— Ну, вот и прибыли герои моей поэмы. А то я уже совсем вас заждался.
Он хотел обнять меня, но увидев суровый взгляд Вилли, резко остановился.
— Как же я соскучился, — продолжал причитать Лутте, — без вас я разучился делать открытия! Вы не представляете, как много керинчанок пытались меня утешить, говорили мне: "Забудь их, не страдай! Они поймут, что не правы и вернутся. Но даже моя любимая Назидочка не справилась, она посмеялась над моей печалью. Представляете? Сказала, что если вы не вернётесь в Кернию, она ни одной слезинки не прольет! Я после этого не могу ее видеть! Она погубила мою душу, разорвала бедное сердце ученого на части!
Как же неприятно было все это слышать, но я держалась, чтобы не разрыдаться. Не очень то по-доброму нас встречает родина. Вилли вдруг побледнел, подошёл ближе к Кэрну, аккуратно опустился на колени, чтобы не упасть в коньках и тихо сказал:
— Накажите меня! Я преступник! Публично накажите, чтобы другим неповадно было делать, то что сделал я.
Кэрн ошарашенно смотрел на него. А я подошла к мужу и встала на колени рядом с ним:
— Я тоже преступница, Кэрн!
— Не надо, Алла, — прошептал Вилли, — ты ни в чем не виновата! Ты должна жить!
Лутте захохотал от души:
— Вы сбежали из Кернии, а сами в душе мечтали о великом и прекрасном наказании, но никто не рвался преследовать вас! И тогда Вилли отправляется из Сокко в Риараджи, может так скорее накажут, но нет опять облом! И вот он не выдерживает, хватает Аллу и мчится в Кернию получить заветное наказание. А тут его тоже никто не наказывает, и тогда он падает на колени и слёзно просит: "Ну, помогите мне уже, а то я такой несчастный ненаказанный!"
Кэрн наконец пришел в себя и строго посмотрел на нас обоих:
— Встаньте! И пообещайте мне больше никогда себя не унижать!
Теперь я по-настоящему испугалась. Лучше бы он убил нас сразу, чем этот суровый взгляд. Ноги в коньках нас не слушались, руки дрожали, но мы очень быстро поднялись.
— Снимите, пожалуйста, коньки и куртки! — продолжал Кэрн, немного смягчившись.
Мы, не задумываясь, выполнили его команду. Куртки бросили прямо на траву, сняли коньки и остались стоять босиком, ожидая его следующих указаний. Он дотронулся до руки Вилли, и тот замер с блаженной улыбкой на лице.
— Что с ним? — взволнованно спросила я.
— Все в порядке! — спокойным ласковым голосом ответил Кэрн, — ему нужно немного расслабиться.
Кэрн отпустил его руку и дотронулся до моей. Это было необыкновенное ощущение. Мягкое приятное тепло окутывало мою ладонь. Никогда не испытывала ничего подобного. Мне казалось, ещё мгновение, и я взлечу от счастья. Что он с нами делает? Проводит какие-то эксперименты?
— Это не совсем эксперименты, — ответил Кэрн, словно опять угадав мои мысли.
Он убрал руку, и мне даже стало немного грустно без его волшебного тепла.
— Вы просите наказания, но почему вы считаете, что именно я имею право судить вас?
— Кэрн, вы президент страны, — робко произнес Вилли, — и то, что я сделал с туннелем…
— Вилли, мы плохо сделали туннель, он бы развалился итак! Колонны толком не закрепили, стены еле держались. Но дело не в этом, вам нужно наказание, потому что иначе вы чувствуете себя преступниками. И что бы я не говорил, вы не сможете простить самих себя.
Он улыбнулся, а мы смотрели на него с волнением. Даже Лутте молчал, ожидая решения Кэрна.
— Я помогу вам! Наказание будет, но совсем не такое, как вы ожидаете. Тюрьмы и казни, — это не ко мне! Есть кое-что более страшное.
Мы нервно переглядывались. Сейчас объявят приговор и решится наша судьба!
— Вилли, вы будете снова участвовать в выборах и вы возглавите Кернию!
Вилли совсем побледнел, он усилием воли выдавливал из себя каждое слово:
— Я приму любую участь!
— Я тоже! — пробормотала я.
Любые испытания даже самые сложные, мы должны проходить вместе.
В глазах Кэрна читалось сожаление, грусть, сочувствие. Странно, неужели мы так плохо выглядим?
Лутте почему-то безумолку хохотал. Наконец он запел оперным голосом:
— Несчастные преступнички не смеют возразить,
На каторгу пожалуйста, а можно и казнить!
Запуганные зайчики, настолько виноваты,
Что даже президентами готовы стать ребята!
Глава 63
Лутте издевался над нами, как мог, но мы действительно не смели возразить ни ему, ни Кэрну. Он был прав, мы превратились в запуганных зверьков. Жить в другой стране мы не можем, или я не могу, а Вилли вернулся в Кернию только ради меня. Но, и здесь нам очень тяжело. Неужели Кэрн действительно все-таки заставит Вилли стать президентом? Опять выборы?! Нет, я этого больше не перенесу! Но мы оба не способны теперь ослушаться Кэрна. Мы предатели, злодеи, и наш поступок не имеет оправдания.
Кэрн встретился взглядом с Вилли, и оба замерли. Муж был
