В особняке, похоже, все уже спали. Мы неслышно спустились по лестнице, следуя в затылок друг другу, потом прокрались по парку к флигелю, в котором разместили Норку. У нее в комнате были задернуты шторы, но сквозь них пробивался свет. Не спит.
Я приникла носом к решетке, закрывающей окно, но щелка между шторами была узкой, я увидела только быстрые перемещения Норки по комнате. Куда собирается? Мы пристроились в ближайших кустах, благо растительность тут была буйная и густая. Освещение в парке ночью отсутствовало. Правда, во время вечеринок зажигали небольшие фонарики, высотой не более метра. Они создавали очень приятную подсветку. Но в обычные дни их, похоже, никто не включал.
Потом мы услышали царапанье в дверном замке. Татьяна схватила меня за руку. Значит, у Норика и оснащение имеется? Хотя, конечно, папа-дядя не мог не иметь орудий своего весьма специфического труда, а Норик не стала оставлять их женам усопшего олигарха Серафима Вяземского.
Кстати, а где эти приспособления, благодаря которым предприимчивая парочка ворвалась в дом Владимира Павловича? Там ведь они отключали электронную систему защиты. Значит, требовалось нечто посерьезнее универсальной отмычки. Приборы утонули вместе с владельцем? Или остались у Миши на яхте? Или у Владимира Павловича, то есть его начальника охраны? Завтра обязательно нужно наведаться в гости в дом Вяземского.
Норик справилась с замком довольно быстро. Свет в комнате погас, и девица выскользнула из двери, одетая во все черное. На плече висела небольшая спортивная сумка, тоже черная. На ногах были кроссовки, как у нас. Она направилась к воде, мы на некотором удалении следовали за ней, держась за кустами. Она не оглядывалась, видимо, не ожидала преследования. Пашка пока ничего не снимал, я смотрела в прибор ночного видения, хотя путь можно было рассмотреть благодаря звездам на небе и каким-то огням с воды. Но мне требовалось все видеть четко – или настолько четко, насколько позволяет прибор ночного видения.
На причале сидел один охранник и смотрел на воду. Сидел он на краю, свесив ноги, и явно скучал. Наверное, на протяжении многих ночей здесь не происходило ничего интересного, и парень считал свою работу никому не нужной. Ну и что, если кто-то случайно заплывет по пьяном у делу? Естественно, из соотечественников. Дорогу указывать? «А пошли бы вы все…» – наверное, скажет он. Но приказ есть приказ, и парень не спал.
Потом он зевнул, и звук разнесся в ночной тишине. Конечно, слышалось стрекотание насекомых, но никаких воплей, песен, музыки ниоткуда не доносилось. Набережные с ресторанами и барами находились довольно далеко отсюда, в соседних домах спали. У любвеобильной женщины над домом реял Андреевский флаг.
Норка направилась к парню.
– Паша, камеру! – прошептала я.
Причал был сделан добротно и не скрипел, однако парень явно почувствовал движение за спиной, повернулся, но было поздно. Норка метнулась к нему, как кобра, наносящая удар. Парень вскрикнул, но, к нашему удивлению, в воду не упал, потому что Норка втянула его на причал. Там она быстро извлекла из сумки веревку, связала беднягу по рукам и ногам, сняла его собственный носок и сунула ему в рот, потом каким-то платком, извлеченным из сумки, завязала ему глаза. После этого девица отправилась к одной из лодок, стоявших у берега, бросила в нее сумку, села на весла и пошла в море по прямой.
Мы наблюдали за всем происходящим из кустов.
– Она его не убила? – прошептала Татьяна.
– Зачем тогда было бы связывать и кляп вставлять? – ответила я.
Пашка тем временем снимал удаляющуюся от берега Норку. Я следила за ней через прибор ночного видения. Татьяна глядела в бинокль.
– Что теперь делаем? – спросила Татьяна. – За ней поплывем? Лодки еще есть.
– Знать бы, куда она направляется… – задумчиво произнесла я.
– Если взяла лодку, значит, недалеко, – высказал свое мнение Пашка.
– Моторная создала бы лишний шум, – заметила я.
– Ты считаешь, что в доме кто-нибудь от него проснулся бы? – посмотрела на меня Татьяна. – И прибежал сюда?
– Я бы тоже не стала рисковать. Но она должна точно знать, куда плыть. Хотя, возможно, у нее есть компас, и она умеет ориентироваться в море.
– У нее наверняка остался мобильный, – сказал Пашка. – Ее же не обыскивали, почему-то решив, что она привезла только свои шмотки. Она вполне могла с кем-то связаться, и ее сейчас встретят.
– И оставить все свои шмотки?! – воскликнула я.
– Эта баба одежду не бросит, – твердо заявила Татьяна. – Она вернется.
Норка к этому времени почти исчезла из виду. Парень на причале заворочался и что-то промычал сквозь кляп. Только бы в воду случайно не грохнулся! Хотя он лежал далеко от края. Значит, Норка точно не планировала его убить. Может, сходить к нему?
Я уже собралась двинуться к потерпевшему, но тут внезапно с лодки вверх одна за другой взметнулись три красные ракеты. К нашему сожалению, Пашка к этому времени уже выключил камеру, и это мы не засняли. Но похоже, нас ожидает интересное развитие событий.
– Так плывем за ней или нет? – спросила Татьяна.
– Она может быть вооружена, – заметил Пашка.
– Подождем, – сказала я. – Посмотрим, что она будет делать дальше.
Пока лодка стояла на месте. Норка кого-то ждет? Для кого эти ракеты? Их могли увидеть из домов, построенных на побережье. Она ждет кого-то из особняка, где проживала? Но зачем устраивать встречу на воде?
– По-моему, лодок у Серафима Петровича не было, – задумчиво произнесла Татьяна.
Я кивнула. Значит, к Норке сейчас приплывет кто-то из другого особняка? Жаль, мы не узнали, кто тут проживает дальше с двух сторон. Но это дело поправимое. Выясним завтра.
Прошло минут двадцать. Парень на причале ворочался, но явно не мог освободиться от веревок или выплюнуть кляп. Главное – жив. На воде не наблюдалось никакой активности. Где-то вдали прошел теплоход, но поблизости не проходило ни крупных, ни мелких судов.
Откуда-то справа появился небольшой катер. Мы вначале его услышали, потом увидели. Рядом с лодкой Норки он выключил мотор и встал вдоль борта. В катере находился один человек, мужчина, как решили мы все. Как бы мне хотелось послушать, о чем они говорят!
Беседовали они недолго. Потом мужик привязал лодку Норика к катеру, помог девице перебраться к себе и направил катер к берегу. Мотор урчал очень тихо, затем, на подходе, мужик достал весла и стал работать ими.
– Не сюда, – сказала Татьяна.
– К Серафиму Петровичу, – решила я. – Нам тоже пора.
– Ненормальные, – пробурчал Пашка.
Мы тоже загрузились в лодку. Парень на причале в это время заворочался сильнее и замычал. Он не мог не слышать наши передвижения, но мы молчали, чтобы он не опознал нас по голосам.
Я устроилась на носу, Пашка на веслах, на корме уселась Татьяна.
– Тихо греби, – сказала Татьяна.
– Да уж знаю, – ответил Пашка. – А вы, девки, мне пива найдете в доме Серафима Петровича.
– Ты сам с этим делом всегда прекрасно справляешься, – заметила я. – По-моему, ты запах пива чувствуешь сквозь стены.
– Мы пойдем в дом? – уточнила Татьяна.
Я пожала плечами. Пашка хмыкнул.
Катер с привязанной к нему весельной лодкой на самом деле стоял у причала Серафима Петровича Вяземского – на месте, где мы видели яхту его младшего брата, Мишеля Вяземского.
– Куда желаете? – спросил Пашка.
– Вон к тем валунам, у дальнего забора, – сказала я.
– Лучше под причал, – заявила Татьяна, когда мы проплывали мимо него. – Лодка поместится, и ее тут никто не заметит, а там может.
– А как мы будем выбираться из-под причала? – спросил Пашка.
– Мы вначале выберемся из лодки, потом загоним ее под причал и привяжем.
В результате последней из лодки выбиралась я, привязав ее к двум столбам. Так ее не унесет, да и, пожалуй, выплыть из-под причала она не должна. Спасибо сотрудникам Василия Степановича за длинные веревки с обоих концов!
Самым трудным для меня оказалось вылезти из-под причала и, если бы не друзья, я бы точно грохнулась в воду. Но они с этой задачей не справились бы – мне перемещаться под причалом помогал маленький рост.
Потом мы двинулись к дому. Свет нигде не горел. В саду тоже не имелось никакого освещения. Но мы здесь бывали и не рассчитывали наступить ни на какие мины или растяжки. Правда, Татьяна с Пашкой чуть потоптали огород, но огородники, думаю, свалят это на кого угодно, только не на нас.
– Идем на верхний этаж, – прошептала я. – Норкина комната там.
Мы решили воспользоваться не центральной лестницей, а боковой, поэтому по коридору первого этажа проследовали в конец и поднялись гуськом по узкой лесенке. В коридоре третьего этажа горело тусклое освещение, как мы заметили еще с лестницы. На площадке третьего этажа я опустила прибор ночного видения на шею, Татьяна убрала бинокль, и мы с подругой извлекли из поясных сумок другое оснащение: Татьяна – фонарик, я – фотоаппарат. Вроде бы в коридоре никого не должно быть…
