Мара поглядела на нее укоряющее, но говорить ничего не стала. Смолчал и Даромир: толи не захотел гневить жрицу Макоши, толи сил на препирательства пожалел.
В деревню он, несмотря на уговоры дружинников, поехал на Марьиной лошадке, так что телега досталась женщинам.
В Гнезде Моревну снова ждала баня. Жрица Макоши не поскупилась на бодрящие травы: столь густым настоем плескала на камни, что после парной Марью, вместо обычной неги, аж потряхивало от возбуждения.
— К ночи должно пройти. — Не слишком уверенно пообещала Елена, парившаяся вместе с подругой. — А не пройдет, в Вырае отоспимся!
— Что с походом на Торжец делать будем? — Слух о целой стае, не иначе волколаков, не шел у мары из головы. — Кроме Сухого Лога лунных камней рядом с Торжцом нет — место нелюдное, одних врат более, чем потребно…
— Завтра о волколаках подумаем, утро вечера мудренее. Ты мне лучше скажи, чем это вы с князем за межой занимались? Неужто, лучше места не нашли, чтоб кувыркаться?
— Все-то ты знаешь… — Попробовала отмахнуться Марья.
— Не-ет, — не отставала Пряха, — уж в этот раз тебе не отвертеться. Не ты ли мне вечор говорила, что с Даромиром разлюбилась? Что, ужо передумала?
— Ничего не передумала! — Возмутилась подруга. — Между прочим, Сувор ему уже и невесту сыскал.
— Кого это?
— Боярина Лихого дочка. О прошлом годе, на семик*(славянский праздник семик (4 июня) — в этот день убирали лентами молодую березку и украшали ветками дома. Всю ночь горели костры, молодежь гуляла, пела, плясала, все считались друг другу невестами и женихами. Язычники-славяне считали, что весенний расцвет должен пробуждать в людях страсть, а людская любовь — увеличивать плодородие полей. И эти верования очень долго держались в крестьянской среде. Желая подчеркнуть юность и красоту Бога-Ярилы, им зачастую наряжали девушку. Ее сажали на белого коня, надевали венок из полевых цветов, давали в левую руку колосья, а в правую — символ смерти, изображение человеческого черепа. Коня со всадницей водили по полям, прося у Ярилы хорошего урожая.) она была здесь на игрищах. Бойкая такая, в конопушках, рыженькая…
— Это та кудрявая, что на празднике Ярилой* рядили?
— Она.
— М-м-м… — Протянула Пряха. — Девка и впрямь бойкая. — Потом пропела задумчиво: "Кудри вьются, кудри вьются, кудри вьются у блудей. Почему они не вьются у порядочных людей?"
Марья только хмыкнула.
— Ну, что не тихоня запечная, так оно и хорошо! Да и отец ее, знаю, за честью дочерней блюдет строго. Бога Ярилы жрецы сейчас в самую силу вошли. Городу от них большая польза будет.
— А от тебя, выходит, пользы нет?
— У моей Хозяйки под рукой нежить, у Ярилы — жито. Он людям ближе. И вообще, не об чем тут толковать!
— Ну-ну, — не поверила жрица.
Но Моревна дальше ее разубеждать не стала: так-то начнешь и, невесть до чего договоришься!
— Давай уж, лучше о деле посоветуемся. Мне твоя утренняя мудрость ни к чему, я все равно не смогу заснуть, пока мы с походом не определимся.
— Вот же неймется ей!
— Я, как только увидала разбитые врата, о тебе подумала. — Не дала себя сбить мара. — Потому и рать к Гнезду вывела.
— И что же за мысли тебя посетили? — Елена скроила непонимающее лицо.
— Не прикидывайся, наверняка тебе это тоже приходило в голову! В общем-то, у нас и выбора большого нет: хана надобно остановить, а поспеть к Торжцу, если не раньше него, то и не сильно отстав, можно только на крыльях или… на водяных конях.
Марья замолчала, но подруга не спешила вставить свое слово.
— Что скажешь? — Поторопила ее Знающая. — Сотворишь нам коней водяных на всю рать?
— На всю рать? Оно, конечно, можно, только… — Жрица замялась. — Коня из воды сотворить дело не больно хитрое. Воды в Ра на любую конницу хватит. Только заклятье это от силы на день-полтора, а там лошади ваши "тухнуть" начнут. Надо заговор наново плести. Много вы за день-то проскачете? А на битву выходить как, все — пешими?
— А ты с нами поезжай, вот заклятье и обновишь.
— С вами?
— А что? Прежде-то, как бывало в походы хаживали! Неужто не надоело задом на Гнезде сидеть?
— Ну, не знаю-не знаю, надо подумать.
— Чего тут думать? Треб на ближние дни не назначено, помощницы твои в Гнезде как-нибудь сами управятся.
— А и впрямь, не размять ли мне косточки?! — Мечтательно протянула Пряха.
— Я же и говорю! Поедем, вспомним былые времена!
— Так и быть, поеду. — Решилась жрица. И тут же поднялась из-за накрытого стола. — Ну, раз теперь твоя душенька успокоилась, давай спать.
Однако уснуть, как следует, Марье все же не удалось. Ночь выдалась душная, вязкая. Быть скоро грозе, не иначе! Проворочалась до самого света, ненадолго проваливаясь в тревожное забытье. Поднялась, опередив первых петухов, вышла на двор. Особой прохлады не было и тут, но после душноватой горницы Марью прошиб озноб, во рту еще с ночи сохло, на языке ощущался странный привкус. На пол-пути к нужному сарайчику ее неожиданно стошнило.
— Дурная примета. — Досадуя на несвоевременное недомогание, прошептала мара, простеньким заклинанием заставив нечистоты уйти в землю. Однако от плевого колдовства замутило сильнее прежнего, едва добежала до сарайки. — Что за напасть?
Волею богини, здоровье у Знающих было крепкое, обычные хвори их не брали. Озабоченно сдвинув брови, Моревна вернулась в горницу, разбудила сладко посапывающую подругу.
— Слышь, Елена Ольгердовна, погляди своим премудрым взором, не прицепилась ли ко мне порча какая? Все-таки в этот раз на смутном пути долгонько пробыть пришлось, да и у разбитых врат дурной силы разлилось много.
Жрица потерла спросонья глаза, зевнула, прищурилась на мару.
— Погоди, хоть умоюсь…
Ополоснула лицо колодезной водой, уже бодрым шагом вернулась в комнату. Снова глянула на подругу. "Дай-кось руку…". Подержав по очереди левое и правое запястья, Пряха недоверчиво хмыкнула. Потом в третий раз, с особым вниманием, разглядела радужку в глазах у мары.
— Ну, что тебе сказать… — Начала загадочно. Марья внутренне напряглась. — Здорова ты, баба, за двоих!
— А тошнит отчего?
— Да оттого и тошнит!
На этот раз мара уловила смысл многозначительной фразы. Открыла рот, чтобы возразить, снова закрыла. Покусала в раздумье губу.
— Ты уверена?
— "Красные гости" у тебя когда в последний раз были?
Моревна прикинула в уме.
— Да, давненько, пожалуй. Но так бывает, если много времени проводишь на смутном пути. Может, повитуху посоветоваться позовем? Палагия в Гнездо еще не воротилась?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
