- Слушай, оставь лучше часть на завтра, а то прочитаешь все сейчас и что будешь делать потом?
- Да, да, - машинально ответила она и быстро перевернула страницу.
Но ему нравилось это ее безумие, этот фанатизм во всем, и потом он с удовольствием слушал, как она с жаром рассказывает подругам по телефону, что она вчера всю ночь читала эту книгу, и как там все здорово сделано, на что это еще похоже, и какой в этом духе есть еще фильм. Мало того, книгу приходилось отдать почитать, проходили недели, месяцы, и вот уже длинная вереница знакомых и родственников сидела, завороженная, не в силах оторваться от сказочного текста, и лишь через год или даже два этот потрепанный томик возвращался на свое законное место в старый книжный шкаф из красного дерева со стеклянными дверцами. Иногда они менялись ролями, и уже она мучила его вопросами - А ты читал, нет? или Разве ты не видел этого фильма? Ну что ты! Как это может быть, это же так здорово!
Он вдруг вспомнил неприличные стишки про то, как двое долго обсуждают поэзию, а потом все-таки все равно ложатся в постель.
- Как страшно, иди сюда скорей, и дай мне руку! - Он сел с ней рядом, и она прижалась к нему всем своим маленьким телом.
- Вот дурочка, я же тебе говорю, оставь на завтра, подожди чуть-чуть, нет, ты все хочешь сразу.
- Все-то ты знаешь, везде-то ты побывал и все видел, знаешь этот анекдот?
- Нет, - ответил он, улыбаясь, хотя слышал его уже раз сто.
- Ну, тогда слушай!
Она торжественно рассказала ему все, и они долго улыбались друг другу от того, что они вместе.
- Ну, теперь я пойду пописаю.
Она любила ему рассказывать про все свои маленькие и большие дела, и ему это особенно нравилось, будто он доктор Айболит, а она - маленькая девочка. Она совсем не стеснялась его, и в этом было что-то очень трогательное.
- Ну как, пописала хорошо? - спросил он ее после.
- Да, достань мне теперь мою рубашечку.
- Уже все лежит на твоей подушке.
- Ничего там нет, куда ты ее опять засунул, - сказала она, строя капризную девчонку, дрожа всем своим загорелым телом.
- Ах, ты уже вся разделась, как быстро, - он с радостью посмотрел на нее.
- Ну, давай же скорее, мне же холодно!
- Фиг тебе, ложись так.
- Нет, вот она! - торжествующе сказала она, трясясь от холода, быстро накинула длинную рубашку, залезла под одеяло на нижнюю полку, и зажмурилась, улыбаясь от радости и тепла, оставив на улице только холодный нос и косичку.
- Что ты там делаешь? - спросила она его через пару минут.
- Читаю "Установку момента зажигания", хочешь послушать?
- Ты - псих, у меня книжечку отнял, а сам читаешь какой-то ужас.
- Установите коленчатый вал в такое положение, при котором метка на шкиве совпадает с меткой два на корпусе двигателя, включите зажигание, и, медленно вращая корпус распределителя, найдите такое положение, при котором контрольная лампа загорается. При этом контакт бегунка распределителя должен быть направлен в сторону первого цилиндра.
- Ты плохой, и меня совсем не любишь. Любишь какую-то блондинку. Я тут так замерзла, а ты там читаешь эту гадость.
Он легко спрыгнул с верхней полки и скользнул к ней под одеяло.
- У тебя ноги как ледышки, что ж ты так замерзла, ведь сейчас лето.
- Я всегда мерзну, - сказала она, плотнее закутываясь в одеяло.
Они обнялись и стали прижиматься друг к другу все крепче и крепче. Наконец, она сказала:
- Ну все, мне уже жарко, подожди.
- Ты как в рассказе про Елдырина.
- Откинь немного одеялко, только не совсем, а чуть-чуть, чтобы в ножки не дуло.
Она легла на спину, вся вытянулась и закрыла глаза. Они замолчали. Он осторожно поцеловал ее в губы, она улыбнулась, тогда Андреев задрал ее ночную рубашку вверх и стал целовать ее животик. Она затаила дыхание. Тогда он стянул с нее трусики, схватил ее попу в ладони и провел языком по ее бедрам.
У инженера было две женщины - жена и машина, и про машину он думал, наверное, даже больше, чем про жену. Даже сейчас, на пароходе, он вспоминал, что еще не в порядке с его железной подругой, и что надо починить перед зимой.
Раздвинув ее ноги, он припал ртом к ее сочному цветку и стал облизывать языком ее самое уязвимое место. Она выставила колени вверх, и выгнула спину, чтобы он мог проникнуть как можно глубже.
- Я так тебя хочу, - сказала она. Он не отвечал.
Андреев отгонял от себя возбуждение и думал, как он мучился последнее время с потерей мощности двигателя и холостым ходом. Вначале пришлось регулировать зажигание, потом тяги рычагов дроссельных и воздушных заслонок карбюратора, но по-прежнему машина еле тянула в гору и на красный свет он не отпускал педаль топлива, чтобы двигатель не заглох. Даже тормозить приходилось левой ногой, с непривычки машина дергалась и останавливалась резко, как вкопанная.
Он перевернулся вверх ногами так, чтобы ее голова оказалась между его коленями, снова взял ее за ягодицы и ввел свой язык ей как можно глубже. Ее роза стала большой и совсем мокрой. Он чувствовал, как она поймала руками его коленчатый вал и вначале стала облизывать его головку, а потом взяла его в рот, обхватив губами. Он стал двигаться вверх и вниз, слыша ее стоны, и сильнее надавливал языком на ее скользкую мякоть.
Конечно, профессионал сделал бы все гораздо быстрее. В прошлый раз он целый день возился с маятниковым рычагом рулевого управления, пытаясь выбить один шаровой шарнир и отвернуть с другого приржавевшую гайку. А потом, на сервисе, мастер одним ударом молотка снизу, держась за центральную рулевую тягу, выбил шарнир из рычага - вот что значит навык и знания.
Ему нравилось, что это возбуждает ее сильнее, чем его, и, когда она, наконец, закричала, он перевернулся к ней лицом, ввел в нее скользкий ключ и легко сделал ее еще несколько раз. Она широко раскрыла глаза от ужаса и восторга, еле переводя дыхание.
- Ну, отдохни теперь, - сказал он, не останавливаясь, пока она не кончила еще раз.
- Я хочу, чтоб ты теперь, - она обняла его ноги своими ногами и прижалась к нему еще крепче.
Конечно, теперь он уже многое умел делать - и с тормозами, и с карбюратором, и с электрооборудованием, но еще было масса тайн, про которые ни в одной книжке не написано, и которые приходилось каждый раз разгадывать самостоятельно. Это мучило его даже по ночам, как тогда, когда он неделю искал утечку тока, да еще на морозе, пока один знакомый не посоветовал ему померить ток на электродвигателе стеклоочистителя фар. Ток оказался больше одного ампера, значит, за двое суток аккумулятор мог разрядиться до конца. Стоило снять предохранитель в цепи этого электродвигателя, как ток утечки прекратился, и аккумулятор благополучно заводил мотор даже через несколько суток стоянки.
Он взял ее руками за попочку, чувствуя пальцами движения своего ключа, и сразу выстрелил в нее тормозной жидкостью. Каждый раз он потом думал, что самой приятное, все-таки, это когда она кончает.
Глава 16
В музее
Мы сидели за столом, покрытым вытертой клеенкой и наслаждались любимым в нашем народе бесцветным и безвкусным, зато обжигающим чаем. Моя герцогиня сняла с себя все мокрое, оставшись в одних черных шелковых трусиках, и завернулась в чей-то синий халат с буквами ГТГ - Государственная Третьяковская Галерея. Я сказал ей, чтоб она лучше сняла и трусы тоже, а то застудит себе придатки и получит цистит. Я много про это знаю, с женой мы даже ходили к врачу, он прописал ей какую-то микстуру, но это все ерунда, главное, чтобы попа и ноги были всегда в тепле, а то некоторые девицы любят выставлять свои прелести напоказ в самый мороз, а потом бегают писать каждые полчаса.
- Все-то ты знаешь, везде-то ты побывал и все видел, - сказала она известную фразу, снимая трусики и раскладывая их на батарее. Они показались мне страшно знакомыми. Где еще мог я их видеть? В служебной комнате было довольно тепло, я думаю, через час они высохнут, а платье - только к утру. И зачем она сиганула с моста в реку, в мае вода ведь еще очень холодная, самое половодье.
В этом году я не так страдал от прихода весны, как обычно. А то всегда с наступлением тепла у меня начинается аллергия - слезятся глаза, закладывает нос, спать невозможно, и еще постоянно свербит в носу, будто там рассыпан красный перец. Но хуже всего, когда в конце мая зацветают тополя, и вся Москва покрывается липким белым пухом. И что только хорошего в этом ужасном времени года?
Хорошо бы мне тоже переодеться. После двух месяцев уличной жизни я превратился в страшную грязь и вонь. Как только она сидит рядом со мной? Вчера вот зашел я в один универмаг погреться, так вокруг меня сразу образовалось пустое пространство радиусом метров в десять, а какая-то девица в платочке с опущенными глазами, собирающая деньги на восстановление Храма Большой Свечи, зажала нос пальцами и, гнусавя, протянула мне кусочек мыла, чтобы я пошел и помылся. Где бы мне только можно было это сделать?
