- Давай-ка тоже раздевайся и срочно смывай с себя всю грязь и вшей, в таком виде тебя со мной никуда не пустят, - сказала герцогиня, будто самой ей было все равно.
Конечно, в музее нет ванны и душа, но, слава Богу, в этой комнате была раковина и даже - настоящее чудо! - из крана текла горячая и холодная вода. Я достал мыло, подаренное мне девицей с опущенными глазами. Свалив свои лохмотья в кучу, я сразу замерз и открыл вначале только горячую воду. Кипяток обжег руки, но зато скоро стало тепло, и комната наполнилась паром, как в бане. А Вы смогли бы помыться с головы до ног, пользуясь только раковиной? Когда-то давно я уже так мылся в одном общежитии, где даже и горячей воды не было, правда, это было летом. Вымыть голову и тело до пояса ничего не стоит. А вот как быть со всем остальным? Стоя на куче своего грязного белья, я осмотрел комнату и вскоре увидел в углу половую тряпку и ведро - как раз то, что нужно, чтобы потом вытереть лужу. Герцогиня на меня даже не смотрела, зачитавшись Книгой Разврата, а я ее совсем не стеснялся, будто делал это при ней уже сто раз.
Вскоре, весь уже чистенький и в таком же, как у моей подруги, синем старом халате ГТГ, я подсел к ней за стол.
- Что пишут?
- Да ну, все одно и то же, одно и то же, ничего оригинального, язык тупой, сюжета никакого нет, какие-то несвязанные между собой обрывки скучных историй про мелких людей, высосанные из пальца проблемы, банальные герои, все как-то неестественно и несерьезно, в общем - дрянь. И, конечно, сплошные постельные сцены и мысли "про это". Как будто у автора в голове только сиси, жопы, многочлены и их сложение.
- Я тоже так думаю, и, знаешь, последнее время мне давно не попадалось ничего интересного, никто уже давно не читал ничего хорошего, и уж тем более, никто ничего не написал.
- Все хорошее уже давно написано, лучше классиков все равно никто не напишет, а времени искать среди груды свежей макулатуры чего-то нового ни у кого нет. Но мы с тобой отвлеклись от главного - пора бы переодеться!
- Как, ты хочешь опять натягивать на себя свое мокрое платье?
- Я же тебе уже говорила, сейчас тут выставка костюма, и мы сможем подобрать себе что-нибудь.
Она потрогала свои мокрые трусики, лежащие на батарее, - они еще не высохли, - и посмотрелась в зеркало. Синий халат с вырезом доставал ей почти до колен. Я встал с ней рядом.
- Мы с тобой как из одной психушки, - сказала она, глядя на наши халаты, и засмеялась. - Кстати, автор всей этой муры наверняка маньяк. Весной его надо держать где-нибудь в больнице имени Гиляровского, рядом с Матросской Тишиной.
Я вдруг подумал, что уже не помню, какой была моя первая жена. Может быть, эта девушка, стоящая рядом со мной в зеркале, и есть моя единственная спутница в жизни? Все в ней мне так знакомо, так близко, и даже вот эта родинка на ключице, длинные черные волосы, ее манера пить чай, ее маленькие ножки, и даже эти ее маленькие шелковые трусики, которые мы покупали, кажется, вместе к прошлому восьмому марта, когда я долго не мог оторваться от прилавка, на котором лежали полуобнаженные красотки разных размеров и фасонов и выставляли напоказ свои груди, животы, бедра, обтянутые синими, белыми, красными, черными и коричневыми чулками, лифчиками и трусиками. Она тогда, наверное, два часа подбирала себе лифчик, который подходил бы под ее маленькую грудь, но нужного размера и цены все не было, и тогда я, уже не в силах больше ждать и терпеть эту муку, пробил в кассе сто тысяч, сунул ей чек, и она, бедненькая, нашла себе, наконец, вместо лифчика эти маленькие прозрачные трусики, которые потом одевала только по большим праздникам.
- Ну, хватит, пошли наверх, - она оттолкнула мои руки, которые я пытался просунуть под ее халатик и проверить, все ли на месте, допила чай и открыла дверь в темный коридор.
В музее - хранилище мрака - вначале нам совсем ничего не было видно, потом в конце коридора засветилось синее окно, выходящее на берег Москвы-реки. Напротив музея, у самого берега, сиял огнями какой-то белый пароход, около которого выстроились дорогие лимузины. Над рекой разносилась танцевальная музыка, хлопки открываемых бутылок шампанского, смех и прочие звуки большого праздника. Ночь приближалась к своей середине, но на пароходе веселье только начиналось, к трапу подкатывали все новые машины, и из них выходили богато одетые дамы и господа.
- Давай скорее, видишь, к шампанскому мы уже опоздали, - заторопилась моя принцесса, - какие же они все красивые, мы тоже должны с тобой прилично одеться.
- Ты, кажется, хочешь вывести меня прямо из грязи в князи?
- Доставь мне такое удовольствие, мне так хочется кушать, не пить же нам опять этот грузинский чай первого сорта! К тому же ты так редко меня куда-нибудь выводишь, - сказала она мне что-то до боли знакомое, хотя мы не виделись с ней почти два месяца, и как я мог ее куда-нибудь пригласить, разве что на чердак или на лавочку.
- Хорошо, только давай договоримся, что сегодня я буду сам подбирать себе носки, а заодно найду и тебе платье по своему вкусу. Хоть раз в жизни я могу одеться как мне хочется?
- По-моему, ты в последнее время одевался исключительно по собственному желанию. Можно подумать, я тебя раньше плохо одевала! - начался небольшой семейный скандал.
- Ну все, дорогая, успокойся, я все сделаю как ты хочешь, - ответил я, решив, тем не менее, что поступлю по-своему.
Мы стали подниматься на третий этаж. Наверное, со стороны мы выглядели как привидения - голоногие люди в синих халатах в пустом музее. Хорошо, что по лестнице шла ковровая дорожка, я то ногам было бы очень холодно на мраморном полу.
Я захотел найти ей платье с большим вырезом. Весь третий этаж был заставлен стеклянными шкафами с европейской одеждой десятого-девятнадцатого веков. Пройдя по залу, я быстро определил, что максимальный вырез был в моде, как это ни странно, среди аристократок в канун Великой Французской Революции, что, несомненно, ускорило победу лозунга "Свобода, Равенство, Братство". Бедные аристократки сами вырыли себе могилу, привлекая к себе пристальное внимание простого народа. Но потом простой народ довел идею аристократии до конца. Чего стоит одна известная картина Делакруа с прелестной боевой парижанкой со своими орудиями наперевес, зовущая обалделую публику еще дальше! И помните, помните, там рядом с ней есть такой радостный мальчик с пистолетиком в руках? Да, к сожалению, таких девушек даже теперь, через двести лет после Революции, не встретишь на улицах Парижа. Что-то опять так захотелось в Париж!
Итак, я остановился на эпохе рококо. Табличка на соответствующем стеклянном шкафу гласила, что "в одежде рококо, сильно обнажающей тело, уделяется большое внимание нижнему белью, которое теперь является настоящим произведением искусства, шелковое, украшенное золотом и серебром, богатыми вышивками и кружевной отделкой. Декольте позволяло видеть рубашку с кружевной оторочкой. Нижняя юбка стала не только дополнением и укреплением верхней юбки, теперь она играет важную роль и при ходьбе, т.к. может быть видна. Лиф открывается до глубокого выреза и опять вытягивается вниз ниже талии в виде треугольника"...
После слов о треугольнике ниже талии все мои сомнения совершенно развеялись. Я смело открыл этот стеклянный шкаф и принялся раздевать безголовую манекенщицу. Моя герцогиня в синем халате маячила где-то в районе средних веков. Но там-то еще никаких вырезов не было, а уж про треугольники знали только любители Пифагора.
- Иди сюда скорее! - закричал я, расстегивая последнюю нижнюю юбку с лентами по бокам. Трусов эпохи рококо дальше почему-то не было. Как там обычно пишут - "Экспонат на реставрации". Ладно, так пока походит.
Герцогиня приблизилась к моему стеклянному шкафу и принялась разглядывать все детали своего будущего туалета.
- Ты что, спятил? Я это никогда не одену, - тихо сказала она.
- Снимай свой противный халат, - скомандовал я тоном, не признающим возражений.
Она осталась совершенно обнаженной, как и безголовая манекенщица. В ночи их тела были такого же цвета, что и халаты служительниц галереи. Как жалко, что мне надо сейчас ее одевать, а не воспользоваться тут же, среди темного зала, этой гладкой теплой синевой. Но во мне вдруг проснулся модельер, я забыл о других желаниях, и только когда я одевал на нее нижнюю юбку, я не удержался, и погладил этот злосчастный треугольник ее волос внизу живота, она тут же оттолкнула меня:
- Не отвлекайся, к тому же у тебя такие холодные руки.
Далее следовали разнообразные сложные детали ее туалета, мы промучились с ней, наверное, целый час, пока дело дошло до специальных дополнений - веера, сумочки помпадур для мелочей, перчаток, муфты и лент, которыми надо было украсить одежду сверху донизу. И вот она стоит предо мною во французском вечернем парчовом платье зеленого цвета с кружевами, украшающими глубокое декольте и рукава. Жаль, у моей герцогини маленькая грудь, но специальный корсет сделал свое дело.
