— Отнюдь! — помотал головой кибербиолог.
Вдруг его цепкие зеленовато-серые глаза стали очень серьезными, и он проговорил:
— Вы далеко пойдёте, молодой человек. В вас есть… как бы это сказать… некая искра. Вы истинный киборг. Уверяю вас, в столице вас ждёт головокружительная карьера.
Найт помолчал. Он на краткий миг задумался о том, что в словах господина Тороффа есть здравый смысл. Да, в столице за чистотой генома следят гораздо жёстче, чем в любом другом городе Империи. Но ведь киборгу всё равно никогда не получить разрешения на репродукцию, так и какая же разница, что этот киборг — альбинос?
Генму или нет — главное, что он действительно имеет все шансы стать очень сильным воином вопреки самой своей природе. Тело Найта приняло все вшивки боевой группы, как родные. Да и не только боевой группы. Иммунный фильтр навсегда избавил его от аллергии и от частых болезней. Новые глаза сослужили прекрасную службу в стрельбе. Найт теперь совсем не тот тщедушный хлюпик, что при поступлении в Академию. При непосредственном содействии господина Торрофа он превратился в настоящую боевую машину, которой есть куда стремиться. Нет предела совершенству.
— Я подумаю над вашим предложением, — задумчиво проронил юноша, и теперь его слова вовсе не были простой вежливой формулировкой.
— Вот мои координаты, — сказал господин Торроф, протянув Найту пластиковую карточку с набором символов и знаков, понятных для Сети. — Так меня быстрее всего найти. Я завтра улетаю в Октополис. Буду ждать вашего решения.
С этими словами он крепко пожал руку молодому киборгу и растворился в толпе.
Найт вдруг заозирался в поисках Делейта. Хотелось то ли поделиться с ним радостью, то ли похвастаться. Просто поговорить с ним. На прощание. Ведь завтра они разойдутся, быть может, навсегда. Делейт будет учиться ещё два года, а у Найта начинается взрослая жизнь. Но яркого черноволосого мальчишки нигде не было видно. Найту стало вдруг ужасно скучно и тоскливо. Ощущение, будто на плечи упал пыльный мешок.
Банкет шёл своим чередом, а Найт незаметно ускользнул и отправился в общежитие.
Спальня шестого блока пустовала: здесь обитали только выпускники, которые остались в банкетном зале. Найт неторопливо собрался, как будто хотел подольше побыть в этих стенах. Потом закинул сумку на плечо и решил проведать другие блоки.
С течением лет Академия Броксы увеличила набор, и теперь разновозрастных спален практически не существовало, все были укомплектованы согласно курсу и возрасту. С одной стороны, удобно, а с другой — нет. Найту пришлось пройтись по всему этажу огромного общежития. Чейз, Генрих и Штэф обитали теперь снова в пятом блоке. Занятия для них давно закончились, но Найту повезло застать их всех. И даже Тоду, вернувшемуся из спортзала, Найт был рад, потому что тот сдружился с Дэлом.
— Передай Дэлу мои координаты, пожалуйста, — попросил Найт, вручая ему маленькую карточку с номером телефона, электронного почтового ящика и идентификационным номером в Сети, по которому можно послать сигнал непосредственно на биочип.
Конечно, этот келамский вредина наверняка не передаст, да ещё и посмеётся. Но ведь трое свидетелей есть, которые в случае чего напомнят…
Крепко обняв всех на прощание, Найт отправился проведать Биффанта Худжина. Но его на месте не оказалось. Несколько его однокурсников, отдыхающих в общей спальне, сообщили, что Бифф опять ускакал на свиданку. Потом смерили Найта заинтересованными взглядами с головы до ног. Вероятно, приняли и его за очередной трофей приятеля.
Найт шёл по коридору, легонько улыбаясь. Бифф наверняка вырастет настоящим красавцем. Уже сейчас в пятнадцатилетнем подростке заметна стать будущего самца, гибкого, как леопард. Всё, что было в прошлом, выветрилось начисто из его златокудрой головы, которую он зачем-то красит в ядовито-оранжевый.
Проходя мимо седьмого блока, Найт чуть задержался. Здесь обитал Бофи. Он закончил в прошлом году. Найт даже не попрощался с ним. Что ж, быть может, так оно и лучше. Только сердце чуть кольнуло.
На улице буйствовал июнь. Жарило яркое солнце, шумели зелёные парки, в воздухе носилось предчувствие огромной, долгой жизни. Найт вздохнул полной грудью и пошёл по улице пешком. До ближайшего транспортного терминала было рукой подать, но молодой киборг пока не знал, куда направляется. Он просто наслаждался свободой, летом, своей едва начавшейся самостоятельной жизнью. Теперь он может придумать и построить с нуля себе любую судьбу, сам, а не потому, что кто-то взял его за шкирку и утащил на чужую каменистую дорогу. Нет, пожалуй, эта дорога — его. Правильная дорога.
Найт гулял по городу, сидел в крошечных кофейнях, глазел по сторонам и старался ни о чём не думать. Думать он начнёт ближе к вечеру: где снять комнату и куда податься. А может, купит ночной билет до Октополиса. Всё в его руках.
Глава 19
Найт не заметил, как очутился в старой части Броксы. Здесь было больше всего восстановленных зданий, поднятых с земли на второй уровень города. Есть повод гордиться своей малой родиной: сейчас старых зданий почти нигде в Империи не встретишь. То подделки или вариации на тему ретро, то современная архитектура — пластик, металл, стекло и бетон. А на этой маленькой улочке попадаются порой настоящие «пряничные домики».
Внимание Найта привлекла потемневшая от времени витрина. Она вся была сплошь заставлена какими-то невообразимыми вещицами, которым мозг молодого киборга никак не мог придумать назначения. Толкнул скрипучую низенькую дверь и очутился в полутёмном зале, заставленном стеллажами и полками. Здесь царил золотистый, пахнущий деревом и пылью сумрак. Найт медленно прошёлся между рядами шкафчиков, забитыми всякой всячиной, которая вряд ли могла бы пригодиться в жизни современному человеку. Без труда можно было догадаться, что это антикварный магазинчик.
— Чем могу быть полезен? — послышался спокойный и мягкий голос за спиной. Найт оглянулся. Приятной наружности аккуратный старичок в тёмном свитере внимательно глядел на него поверх старомодных очков.
— Я пока только смотрю, — почему-то виновато пожал плечами Найт. Наверняка все и без того малочисленные посетители приходят сюда только поглазеть.
Вдруг в горле Найта резко пересохло. Вихрем промчались ассоциации. Очки, свитер, старина. Господин Миккейн. А ведь он даже не попрощался с этим человеком, который столько для него сделал! И столько для него значил…
От мучительного стыда у Найта покраснели уши. Он уже успел забыть это ощущение.
— Нет, погодите, я хотел бы спросить, — быстро заговорил юноша, когда владелец лавки, вздохнув, отвернулся, чтобы уйти за прилавок, — у вас есть какая-нибудь классика?
— Конечно, — кивнул старичок и жестом пригласил следовать за ним.
Рядом с прилавком находилось несколько стоек с компакт-дисками, какие сейчас мало на чём можно воспроизвести.
— Вот, прошу. Тут у нас индастриел-нойз и дабстэп двадцать первого века. Вот тут — электро боди мьюзик двадцатого. А это — моя гордость, полное собрание Kraftwerk.
— Нет-нет, — помотал головой Найт. — Я имею в виду настоящую классику. Ну… ну, к примеру, Вивальди. Или Моцарт. Или Гендель.
Старичок посмотрел на необычного посетителя с нескрываемым изумлением.
— Ах, вы это имеете в виду… Что ж, есть и такое. Подождите минутку.
Он ушёл в подсобку, оставив Найта один на один с золотистой тишиной и покоем бесполезных вещей, каждая из которых теперь предназначена лишь для коллекционирования, любования да «войны статусов».
Старичок вернулся. Он нёс в руках несколько странных предметов: квадратный конверт из какого-то плотного материала, отдалённо напоминающего пластик, несколько маленьких коробочек из прозрачной пластмассы и папку с пожелтевшими листами.
— Вот, нашёл кое-что. На виниле, кассетах и в виде нот. Это, как вы и просили, Антонио Вивальди. Правда, несколько изменённая версия двадцатого века. Тогда это называлось «классика в обработке». А вот на этих кассетах — запись хора мальчиков, если мне не изменяет память, венского, середина двадцатого века. В частности, есть Гендель.
Рассказывая всё это, владелец лавочки поставил на прилавок странный агрегат, сдул с него пыль, нажал кнопку, и сбоку агрегата откинулась маленькая крышечка. Старичок вложил туда вещицу, которую назвал кассетой, затем плотно прикрыл крышечку и нажал другую кнопку. Послышалось мягкое шипение и потрескивание. Потом полилась музыка. Одновременно печальная и возвышенная, пронзительно чистая от того, что её исполняли хрустальные детские голоса. Маленькие ангелы, глядящие вниз с далёких облаков на суровый и грубый мир мужчин-воинов, в котором не было места маленьким ангелам.
— «Дигнаре», — тихо сказал владелец лавки. А потом проговорил нараспев: — Сподоби, Господи, в день сей без греха сохранитися нам. Помилуй нас, Господи, помилуй нас. Буди милость Твоя, Господи, на нас. Якоже уповахом на Тя.
