спецслужбы РФ пустили корни в полузакрытом, просвечиваемом национальной контрразведкой Израиле. Но, едва обозначились контуры события, как бритва Оккама прополола кратчайший путь к истине. Обзаведясь столь универсальной ассистенткой, Алекс уверенно шагнул в свою материнскую среду – тестирование терра-инкогнита на вшивость.
– Как дела, Шабтай? – бодро приветствовал Алекс хозяина кабинета на иврите, запечатлев первого семита за сегодняшнюю ночь, внешне, выходца из СССР.
Звеньевой увел глаза в сторону, и без того неинформативные, и вяло указал на стул у стола, даже не кивнув визитеру. Казалось, он либо не вник в сказанное, либо, что представлялось наиболее вероятным, слушает исключительно самого себя, тем более, не тратит энергию на эксцентриков.
– Напомнил мне о Калмановиче. Как-никак ты первый еврей, с кем сегодня столкнулся, – разъяснял свою браваду Алекс Звеньевому. – Тот, правда, больше по торговому делу. Сподобил шпионаж в инвестицию, что для выходца из совка семидесятых – суперкруто. Если ты роман «Антрепренер», который о Шабтае, не читал, то рекомендую. Пособие для шпиона советских корней, что в Израиле, что где-либо…
– Как самочувствие? – вполголоса осведомился звеньевой, смотря куда-то в сторону, будто смысловой понос гостя – ожидаемая клиника: мол, митингуешь? митингуй, лишь бы не кусался…
– Знаешь, адреналин бурлит. С тех пор, как дошло, что мимо Норд-Оста проскочил. Твои ребята – славяне славянами, но израильская закваска налицо, свое дело знают. Не вытащи они меня из того клоповника, без кондиционера двинул бы кони. Так что большой им поклон, честно… – доложил о самочувствии, присовокупив диагноз – медицинский, квалификационный и оперативный – Алекс, перейдя на русский. Понятно почему: считают, делятся сокровенным и сочиняют тексты исключительно на родном языке…
Звеньевой преобразился, выйдя из образа подслеповатой рассеянности, и в упор уставился на брызжущего адреналином слов гостя. Казалось, он нечто для себя приоткрыл в разрез его недавними представлениям. Склонив голову, задумался. Все еще глядя в стол, спросил, на сей раз на иврите:
– Ты, вообще, откуда? Гражданство имеется в виду.
– Тебе оно зачем? – насторожился Алекс.
– Сомнения, не вышла ли ошибочка? – запрыгнув в шкуру ехидной овечки, вновь сменил лик Звеньевой.
– Какая ошибка? – дался диву гость.
– Того ли мы вытащили? Подразумевался-то русский, как я понял, важная персона. То, что я вижу, вы израильтянин, судя по хорошему ивриту. Не все местные так владеют. И, не понять, для чего Калмановича, царство ему небесное, приплели… – приоткрыл изъяны планирования российского шпионажа его звеньевой, в придачу попеняв Центру за клиента c манерами балагура-провокатора.
Алекс захохотал, вначале нервически, потом от души. Выплюнув из себя бурду изумления и гнева, пару раз, едва касаясь, постучал по столешнице. Затем устремил большой палец вверх, надо понимать, отсылая к начальству крота, и спросил:
– Они что, даже имени моего не сказали? А фото?
Ответом стал привычный отсутствующий взгляд, истолковывавшийся по усмотрению.
– Ладно, вытащили и спасибо. Дальше что? – разбирался со шпионской логистикой Алекс.
– Пока не знаю, – резко ответил звеньевой. – Будем разбираться…
– С чем разбираться: как я в Газе оказался? Скажу сразу: лучше тебе не знать… – прибег к смысловому наморднику Алекс, не раз им апробированному.
– Чтобы продвинуться, – скривился, чешась за ухом, крот, – нужно понять, кто вы; у меня куча вопросов. Пока ясно только одно: вы не сумасшедший, хотя и были сомнения… Жду ответа на вопрос: откуда беглый, почти без акцента иврит? Разъяснять, почему выделываетесь, делая опасные намеки, необязательно.
– Давай так… – ненадолго задумался Алекс. – Я постараюсь внести ясность, даже обещаю, но прежде ответь: мой дальнейший маршрут, каковы на мой счет указания?
Звеньевой покрутил головой, давая знать: так не пойдет, мои правила.
– Подожди, – терял терпение Алекс, – сложно представить, что мой расклад хуже твоего? Вдруг начальство у нас общее? Не влетит ли под горячую руку, перестраховщик? И сам посуди: какова вероятность ошибки, когда тебе выложили мои координаты с точностью до сантиметра. Нашел бы иначе… Сам посуди, что, Газа – мегаполис, кишащий заложниками, перенаселенный Шанхай? – Алекс хмыкнул, но уловив холодный, непреклонный взгляд, понял, что в глухой обороне не отсидеться. Как бы в новый подвал не угодить… Заговорил примирительно: – Да, я израильтянин, живу здесь давно. Писатель, аналитик и политтехнолог, в определенных кругах России известный. Заказывают обзоры, экспертные оценки…
– Ну да, Газа – самое место для вашего брата, да еще в период войны… – нашел логическую прореху в ответе региональный крот. Неприятно оскалился, но вдруг дружелюбно свернул разговор: – Что это я? Спать ведь умираете, распоряжусь, чтобы постелили. Завтра договорим, хотя давно сегодня…
И правда, народ Сдерота, давно проснувшись, заполнял артерии загона наемного труда.
За семь последних суток Алекса, наконец, свалило (забытье от газа, прерванное антидотом, не в счет). Последнее, что перед провалом в сон у него отложилось, была злорадная гримаса крота, под занавес встречи обнажившаяся в мешанине его вывесок. Между тем посмаковать леденца пробуждения не получилось – настойчивыми потряхиванием плеча его призвали заступать на вахту дня – рабовладельца мироздания.
– Здесь что – гостиница, до одиннадцати выметаться? – ворчал Алекс, спуская ноги на пол. – Где мое портмоне? Заплачу за двое суток, но на больше, чем сто евро не рассчитывайте. Ах, да, оно где-то завалилось – на полях невидимого, мать вашу, фронта…
– Доброго вам дня! – из-за спины «сержанта» показался смотрящий за шпионской точкой крот. – Вы едете домой, там и выспитесь. Вас отвезут, назовите только адрес…
Алекс внимательно посмотрел на Звеньевого, казалось, не веря сказанному, а может, в попытке вычитать в его глазах потаенные мотивы. Пережевав новость, зашарил глазами по комнате в поиске своей одежды.
– Не слышу запаха кофе и свежих булок, – освежив в санузле лицо, потребовал у присматривающего за ним «сержанта» итальянского завтрака гость. Покидая спальню, добавил: – Лучше бы я тогда, в седьмом, эту виллу купил. Из Газы куда ближе, чем Ашдод. Шатает меня…
– Скажите, Эвен Эзра, ваша улица, как пишется? В имени улицы первые буквы «алеф» или «айн»? – спросил Звеньевой и быстро потупил взгляд.
– И «алеф», и «айн» – в таком порядке, – ответил Алекс, оторвавшись от капучино. Сделав еще глоток, спросил с издевкой: – А какая тебе разница? Москве доложить или дозор возле моего дома выставить? Если забота о Москве, то им этот адрес, сто пудов, известен. Кстати, а чего ты у своих бойцов, внешне, урожденных Израиля, не спросил? Или хлопцы и девяти классов не осилили, ну, аналог советской семилетки? Помнишь такую, точнее, упоминания о ней? Н-да, очень я старый… Из какого отстоя экспериментов я родом…
Звеньевой во рту повертел языком, казалось, мысленно отстраняясь от клиента-эксцентрика, и двинулся из кухни к лестнице. То ли это было прощание по-английски, то ли мужской жест-послание в духе «Диагноз, что тут скажешь…», пойди-разбери.
– Уважаемый, Эвен Эзра не мой адрес, а сына. У него ключи от моей квартиры, так что нужно позвонить.
