Дома ли?.. – окликнул крота Алекс с полпути.
Звеньевой остановился, но оборачиваться не стал и спустя секунду-другую возобновил движение, точно никакого вопроса не прозвучало.
Насупившись, Алекс встал из-за стола. В зале, играя ключами от авто и время от времени на него посматривая, стоял «сержант», чуть поодаль, в кресле, новый неизвестный Алексу боец, внешне будто узбек, но однозначно не еврей, являя с первым незримый, объединенный общностью задачи тандем. К ним Алекс и направился. Нечто подсказывало ему, что смысла просить у ребят позвонить сыну нет, коль Звеньевой его просьбу не «расслышал». Суки, выругался он про себя, не пытаясь вникнуть, что объявленная вольная и зажиленный звонок слабо вяжутся. Впрочем, свою Одиссею, сплошь и рядом стипль-чез из произвольно меняемых препятствий, он давно воспринимал как вторую молодость, от которой, как известно, открещиваться дураков нет.
Дыши глубже и получай от близких тебе палестин наслаждение; не исключено, на ближайшей повестке – экспедиция в анклав воинственного матриархата, где гарантированно утонешь, подвел смысловую черту он, усаживаясь на общем сиденье с «сержантом» в микроавтобусе. Почти сразу задремал, сложив руки на груди.
– Ну что, прощаемся? Еще раз спасибо, что из Газы, проклятой Богом, вытащили… – обратился к «сержанту» Алекс, когда микроавтобус припарковался напротив Эвен Эзра, 26, в Ашдоде.
Сержант медленно встал на ноги, освобождая проход, при этом не выпускал Алекса из виду. Увидев, что водитель-узбек спешился, а «сержант» следует за ним, Алекс остановился со словами:
– Я не девушка, чтобы провожать, а старый конь. Он, как известно, борозды не портит…
– Мало ли что… – усомнился «сержант» и, сблизившись с объектом вплотную, словно подталкивал продолжить движение. Покачав разочарованно головой, Алекс сдвинул дверцу и ступил на тротуар.
При виде подзабытых, но родных стен Алексу захотелось поскорее обнять сына, при этом некий очажок травил в нем радость предвкушения встречи: «Два с половиной года ты спасал свою задницу, для Виктора, вечного тинэйджера, хоть и славного, не сделав ничего». Поглощен Алекс был своим разносолом настолько, что следовавшие за ним коммандос исчезли из спектра его ощущений, не зацепили его внимание и двое прохлаждавшихся в лобби означенных холодной уверенностью молодцев, которые отличались от его эскорта только семитской наружностью. Не заметил и он, как исчез эскорт, аккуратно закрыв за собой входную дверь
Алекс недоуменно жал на кнопку вызова лифта, отказываясь верить, что он не работает.
Право, не в этот же штучный, освященный Удачей день, плевался Алекс про себя, переминаясь с ноги на ногу. Опомнился лишь, когда жестким хватом его прихватили кисти чьих-то рук. Оглядываясь, крикнул: «Какого черта! Совсем охренели, провожатые!?» И онемел, увидев новых, незнакомых ему бычков, радикально от гвардейцев московского крота отличавшихся, как показалось ему, мощью и незыблемостью их тыла. Ко всему прочему чистокровные семиты, вскоре пополнившиеся шестью коллегами, которые, надо понимать, блокировали спуск жильцов по лестнице из-за остановки лифта. Впрочем, пеших энтузиастов покинуть дом не замечалось, как и войти в него. Внешний периметр, как Алекс вскоре увидит, держали еще трое, во многом, без особой надобности: три часа дня – пресловутая израильская сиеста, сушка помыслов и «вёсел».
На поднятый в планшете ордер на арест, объявленный еще у лифта, Алекс не взглянул, но, опомнившись, жестом затребовал показать вновь. Между тем читать не стал – снесся лишь с датой и – о, новация! – точным временем публикации ордера, чем немало смутил округу, восьмерых, не вызывало сомнений, спецслужбистов местной продукции и расфасовки.
Цифры бесстрастно свидетельствовали, что ордер догнал группу захвата всего полчаса назад – либо в пути, либо в самом Ашдоде. Паззл сложился.
До очередного места «содержания» Алекса забавлял финальный эпизод его первого «присаживания» в Израиле, когда в момент «выписки» на подъеме чувств обратился к начальнику изолятора: «Благодарить не буду, но распирает сказать: родина там, когда по выходу из тюрьмы за гуманный, не ущемляющий достоинство «прием», ты ей благодарен. Так что спасибо Создателю, что это случилось со мной не на географической, а в Израиле. Впрямь земля Святая…»
Панегирик мусоросборнику дна столь взволновал кума, что он приобнял расконвоированного, напутствуя: «Обещай, что в первый и последний раз…»
Алекс радушно пожал его руку, но как человек, себе не лгущий, обещать не стал.
Глава 10
Лод, Израиль, Отдел борьбы с международной преступностью 27 мая 2021 г. 11.00
Государственная измена, помощь врагу в военное время, преступный сговор – неполный букет объявленных Алексу Куршину подозрений; третий арест в его Одиссее, отчим домом логически закольцевавшейся; two-way ticket to the Moon.
Между тем Алекс спокоен, контрастом вчерашней экспансивности восстановив свой обычный настрой – едкого придиры, чей главный контрагент – он сам, внешний же контур – кто под горячую руку. Сегодня, похоже, тот самый случай – диспут извечных межцеховых разборок в духе «кто есть кто», судя по пропечатанной у Алекса ухмылке, точек соприкосновения не сулящий…
– Так как мне тебя идентифицировать без документов, не пойму… – сокрушался Илан Коренблит, немолодой дознаватель, четверть часа ворошивший родословную Алекса и ближайших к нему колен. Впрочем, нудил по учебнику, общему для всех лаборантов правды мира.
– Ну, умора, – подался вперед Алекс, – Вануну из меня сделали на раз-два, паспорта при этом не испросив. Зачем тогда он? Оставим за скобками: поднять мое фото из банка МВД, к которому ты подсоединен, один клик. Персональный-то номер свой я сообщил, хотя мог этого не делать, зная, что на меня у «Моссада» целая полка… Так что давай без протокольной толчеи, а то воспользуюсь своим правом на молчание. За что начальство тебя по головке не погладит как профнепригодного…
Откликом на эскападу стал краткий взгляд, Алексом не раз испытанный: вспышка любопытства, не влекущая осмысления и корректив, дескать, во даёт! Следователь задумался, казалось, перебирая связку затертых, передаваемых по наследству ключей, непригодных для замка, замененного без предупреждения.
– Что мне тогда с тобой делать, Алекс, не скажешь? – замкнул паузу примерок дознаватель.
– Отпустить с миром, извиняться необязательно, – предложил, не моргнув глазом, «экскурсант» впечатляющей череды изоляторов, хорошо усвоивший, что его серебряная ложечка – фарт – за решеткой с захлопыванием центральных ворот заканчивается.
Илан Коренблит ухмыльнулся, но промолчал, что, впрочем, альфа и омега хартии дознания – зловещая экономия слов под сенью исполина государства; этакая «служба доверия», наматывающая исповеди заблудших на пенитенциарный ус. Впрочем, паузами дорога только в вечность вымощена, где, общеизвестно, не приживаются проходимцы и стряпчие всех изводов. Так что, хочешь, не хочешь, а к головоломкам сущего коды подбирай. К чему Коренблит и приступил, извлекая свой томагавк:
– Алекс, ты не типаж, нарывающийся на увещевания, я, в свою очередь, не почтовый ящик для авторов разговорного жанра. Следовательно, режим военного времени, по-моему, тебя устраивающий…
– К нашим баранам, согласен, – живо откликнулся по-французски Алекс, вызвав
