Осознают ли эту опасность теоретики, исповедующие демократическую концепцию власти? Не только осознают, но и пытаются ее нейтрализовать. В частности, путем формирования так называемого гражданского общества, под которым понимается прежде всего многопартийность. Идея, заложенная в практику формирования политических партий, понятна - представить в органах государственной власти по возможности все социальные группы общества. Идея прекрасная, что и говорить. Вопрос в том, насколько она осуществима. Опыт показывает, что эта такая же иллюзия, как «диктатура закона» и прочий идеологический хлам, именуемый «демократическими стандартами». Во-первых, даже при пропорциональной системе выборов, самой, казалось бы, в данном случае оптимальной, для партий существует барьер в виде требования набрать определенный процент голосов, чтобы быть представленными в парламенте. Во-вторых, социальные группы, интересы которых призваны выражать политические партии, весьма различны по численному составу, а возможности для партий вести предвыборную агитацию даже при строжайшем соблюдении закона, мягко говоря, далеко не одинаковы. Все это делает перспективу попасть в парламент для многих из них весьма и весьма проблематичной. Не случайно поэтому на Западе с его устоявшейся многопартийностью предвыборную борьбу ведут между собой две-три партии. Остальные существуют в качестве украшений для фасада «представительной демократии». К тому же, как свидетельствует тот же опыт, внутренняя логика любой политической партии приводит в конечном итоге к тому, что ее аппарат перерождается в замкнутую касту, живущую собственной жизнью и свято блюдущую свой собственный шкурный интерес. Во имя этого кастового интереса партийная номенклатура пойдет на любые сделки. С кем угодно. За примерами ходить недалеко. Достаточно посмотреть на нашу так называемую оппозицию. Разве не слились в трогательном лобзании «тов. Калякин» и «спадар Вечорка»? Корпоративный интерес партийных функционеров оказался значимее и весомее идеологических и программных разногласий.
Но даже не это главное. Главное в том, что партийная система клонирует депутатов по профессии, отсекая тем самым народ от управления государственными делами. Не случайно наши демократы такой мертвой хваткой вцепились в «профессиональный парламент». Почему они третируют «ленинскую кухарку»? Неужели только потому, что кухарка - это всего лишь кухарка? Но, во-первых, чело наших демократов тоже не отмечено печатью мудрости, как говаривал Ходжа Насреддин, и профессиональный багаж плеч не режет. Во-вторых, как было уже сказано, Ленин вовсе не утверждал, что государственная деятельность не требует ни ума, ни профессиональных навыков. Мысль Ленина в другом. Отстаивая идею прямого народовластия, Ленин по самой логике вещей обязан был возражать (насколько искренне -другой вопрос) против того, чтобы между народом и государством стояла каста политических перекупщиков или, если угодно, профессиональных политиков, т. е. политиков по роду деятельности. Но именно это и не устраивает наших демократов. Пафос велеречивого их словоблудия о необходимости «профессионального парламента» не в том, что парламент должен быть представлен людьми разносторонне образованными, профессионально подготовленными, умеющими мыслить по_ государственному масштабно. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, кто сидит в этом профессиональном парламенте. Лишите этих «профессионалов» помощников, советников, консультантов - и перед вами во всем своем величии предстанет ленинская кухарка. С той лишь разницей, что кухарка хотя бы щи варить умеет. Пафос в другом: чтобы парламент работал на «постоянной основе». Проще говоря, в «профессиональном парламенте» они видят для себя синекуру, или, говоря по-русски, «корыто». «Корыто» - вот Альфа и Омега всего их демократизма. Неудивительно поэтому, что нет более ревностных сторонников выборов по партийным спискам, чем наши демократы.
Но предположим, что партийные депутаты действительно представляют интересы тех или иных социальных групп. Предположим, что все они отличаются кристальной честностью. Что отсюда следует? Партийная система выборов, как известно, не исключает того, что какая-нибудь партия получит в парламенте конституционное большинство. Чьи интересы будет выражать такой парламент? Ясно, что интересы той социальной группы, партия которой являет это парламентское большинство. Тем самым государство, призванное стоять на страже интересов общества, превращается в орудие в руках одной социальной группы для навязывания своей воли всему обществу. А вы говорите, что «диктатуру пролетариата» Маркс придумал. Маркс лишь развил идею «представительной демократии» Руссо. Но Маркс был, по крайней мере, честным и не болтал о демократии, как это делают трубадуры и менестрели «демократических стандартов», пытающиеся учить нас правилам цивилизованного поведения.
//__ * * * __//
Практика парламентаризма со всей очевидностью показала, что партийный принцип формирования власти не оправдал возлагавшихся на него надежд. Партийность в том виде, в каком она реализовала себя, есть всего лишь средство, с помощью которого происходит отлов избирателей. Не потому ли партийные предвыборные программы забываются чуть ли не на следующий день после выборов. Косвенным признанием краха парламентской демократии явилось и введение института президентства. Введение института президентства часто связывают с необходимостью в полной мере реализовать принцип разделения властей. Это не так. И тот факт, что президент зачастую не является главой исполнительной власти, доказательство тому. Президент выступает прежде всего носителем национальной, государственной идеи. В этом своем качестве институт президентства призван нейтрализовать охлократические тенденции, имплицитно содержащиеся в парламентской форме правления. При этом не суть важно, в какой ипостаси явит себя охлократия - пресловутой «воли народа», классово-группового или кастово-чиновничьего эгоизма. Он -гарант цельности и стабильности государства, его безопасности. В свете сказанного и следует оценить всю артезианскую глубину политического мышления тех услужливых бюрократов, которые предлагают А.Г.Лукашенко сформировать «президентскую партию».
Что касается либеральной концепции, то она вообще не совместима с идеей государственной власти. Вполне логично поэтому, что в анархизме как политическом течении, воплотившем идею либерализма в наиболее полном виде, положение о необходимости уничтожения государства является основополагающим. Не стану далее развивать эту тему. Отмечу лишь, что человек - не абстракция, каковым он предстает в писаниях либералов. Он существо социально-историческое, а потому и его права не являются неким внеисторическим абсолютом. Они всегда носят конкретно-исторический характер, определяются реально сложившимися экономическими и социально-политическими условиями. Вынужден говорить об этом, чтобы предостеречь от хлестаковщины, которая с некоторых пор пышным цветом расцвела и в нашей исторической науке, и в законодательной практике. Просто диву даешься, с какой необыкновенной легкостью в мыслях выстраивают иные седовласые ученые мужи свои «исторические концепции», с какой беззаботностью оперируют абсолютами, ставя нашим предкам пятерки и двойки за похвальное или дурное поведение. И все это без малейшего поползновения встать на конкретно-историческую почву. И с какой же легкостью наши солоны и ликурги наделяют подчас граждан правами и свободами, совершенно не задумываясь над тем, в какой мере эти права и свободы могут быть реально обеспечены.
Права человека - дело серьезное, а потому и относиться к ним следует со всей серьезностью, не превращать в объект идеологических и политических спекуляций. Нужно раз и навсегда усвоить, что если государство не вправе посягать на права человека, то и человек не вправе посягать на делегированные государству полномочия. И дело тут не в приоритетах. Дело в том, что в противном случае государство не в состоянии будет гарантировать условия для реализации тех самых прав, о которых распинаются всякого рода благодетели, превратившие права человека в свой бизнес.
После всего сказанного, думаю, есть все основания констатировать, что все эти идеологии власти страдают каждая своими органическими пороками, а потому не могут быть взяты за эталон. Вытекают ли, однако, эти пороки из природы самой власти или они суть результат искаженного представления о сути политической организации общества? Мне представляется, что верно именно второе. Дело в том, что все эти идеологии власти неправомерно отождествляют государство как одну из форм организации самого общества, наряду с такими его формами, как род и племя, с органами управления государства. И, как следствие, пытаются решить проблему демократии не на пути организации самого общества и механизмов контроля институтов государства, а на пути организации власти и разграничении прав. Методологически такой путь порочен. Хотя бы потому, что разграничить эти права невозможно никакими процедурами - ни физическими, ни химическими, ни какими бы то ни было иными.
