Главное — бежать, скрыться от него как можно дальше, бежать из этой комнаты, из этой постели, от него самого, от его тела, его запаха. Каролин чувствовала себя совершенно разбитой, потерянной, опустошенной, причем сама не могла сказать почему. Лишь одно она знала точно — ей нужно бежать, прежде чем он прикоснется к ней еще раз.
Алекс стоял в ванной комнате и смотрел на свое отражение в зеркале. Ну и вид, подумал он. В общем, из зеркала на него смотрел полный мерзавец, каким он, безусловно, и был. Ему было все равно, что всего несколько часов назад она едва не убила его. Ему было все равно, что он только что подарил ей удовольствие, какого она никогда не знала. Он смотрел на свои налитые кровью глаза, осознавая, что совершил грубую тактическую ошибку.
Ошибку, которую он наверняка повторит еще не раз, если не сумеет справиться со своими бешеными гормонами до того, как выйдет из ванной. Она, наверно, уже уснула в постели, свернувшись калачиком, словно ребенок, может, даже сосет большой палец. На ее бледном лице следы высохших слез, а на бледных губах улыбка, и он не найдет в себе сил уйти и больше не тронуть ее.
Черт побери, неужели жизнь его так ничему и не научила? Это не милый, ленивый трах, призванный удовлетворить зуд, оставшийся еще с юношеских лет.
Нет, это был суперсекс силой в восемь баллов по шкале Рихтера, совершенно непохожий на то, что с ним случалось раньше, и он был готов поклясться, что потряс ее даже сильнее, чем удовлетворил свою собственную похоть.
И теперь не знал, что ему с этим делать. Вернее, знал. Привязать ее к кровати, замкнуть дверь и трахать до тех пор, пока они оба не свалятся без сил и единой мысли в голове. Трахать долго и сильно, так, чтобы к середине следующей недели она все еще продолжала кончать. Ему хотелось взять ее всеми мыслимыми и немыслимыми способами, даже теми, какие еще не изобретены, а потом уйти и больше никогда не возвращаться.
Но такого никогда не будет. А что будет? Черт возьми, хотелось бы знать, но увы.
Он почти не помнил, какие чувства владели им в семнадцать лет. Впрочем, нетрудно догадаться, что примерно такие же, что и сейчас. Кстати, член его вновь сделался твердым.
Один день, напомнил он себе. Одна ночь. Завтра, в холодном свете дня, он придумает, как ему исправить тот ущерб, какой нанес этот маленький ночной эпизод. Если ему повезет, он сможет от нее избавиться, уговорит ее, чтобы она на время уехала отсюда, а сам останется с Салли и ее семьей. Если он правильно разыграет карты, ей будет стыдно оказаться рядом с ним, и это обстоятельство наверняка перевесит ее преданность Салли, и тогда она на время уедет отсюда. Ненадолго. Ровно настолько, чтобы он успел сделать то, зачем сюда вернулся.
Он должен узнать правду о том, что произошло здесь восемнадцать лет назад, когда кто-то всадил в Александра Макдауэлла пулю. От Каролин он вряд ли добьется чего-то нового, даже при условии, что ей что-то известно. Воспоминания о том случае похоронены слишком глубоко в ее сознании, и ничто не способно извлечь их оттуда.
Ему придется перенаправить свои усилия. В ту ночь там были Джордж и Тесса. Кстати, Джордж имел дурацкую привычку вечно совать нос не в свои дела. Не исключено, что он что-то видел.
Уоррен и Пэтси, они тоже были там, а также ее тогдашний приятель. Был ли там кто-то еще, кто ждал первой возможности пристрелить этого гаденыша Макдауэлла и навсегда разделаться с ним? Ему предстоит это выяснить. Так что хватит понапрасну терять время с Каролин Смит, если она не способна дать ему нечто большее, нежели самый лучший секс в его жизни.
А пока еще только третий час ночи. До рассвета еще несколько часов, которые можно провести, уничтожая в ней последние крохи сопротивления, заставляя ее делать то, что ему хочется, и больше не слышать от нее никаких протестов, какие более пристали несовершеннолетней скромнице.
Черт, он, конечно, только что от души поимел Каролин Смит, и тем не менее его не отпускало неприятное чувство, что еще больше он поимел себя самого и собственные планы.
Камин уже догорел, и огромная спальня была погружена в темноту. Надо замкнуть дверь — какой же он дурак, что забыл о мерах предосторожности, прежде чем овладеть Каролин. Ведь ничто не мешало Уоррену заявиться сюда с бутылкой виски в руках и занудным желанием еще раз поговорить о жизни. И хотя Алекс в принципе не имел ничего против, это обстоятельство могло окончательно остудить и без того не слишком горячий пыл Каролин.
Он направился к двери, однако тотчас остановился. Оказывается, обстоятельства изменились. Кровать была пуста. Каролин собрала свою одежду и сбежала. Неслышно улизнула, пока он был в душе.
Уф-ф-ф. У него словно камень свалился с души. Она сбежала как раз вовремя. Он уже и без того подставил себя под удар, позволив ее голубым глазам и бледным губам, ее длинным шелковистым волосам и неопытному, но такому прекрасному телу на какое-то время отвлечь его от основной цели. Он ничуть не сомневался в том, что мог бы остаток ночи провести, изобретая новые ласки, упиваясь ее телом, и сохранить при этом холодную голову. И все-таки лучше лишний раз не поддаваться соблазну.
Да, но куда она могла сбежать? Крайне сомнительно, что она вернулась на диван в библиотеке. В данный момент она так напугана, что вряд ли захочет его видеть, и поэтому не могла убежать туда, где он может легко ее обнаружить. Скорее всего она в душе, пытается смыть со своего первозданно-чистого тела малейшие следы недавнего секса. Возможно даже, что при этом она плачет.
Впрочем, она не из тех женщин, что быстро дают выход слезам. Она плакала лишь на пике оргазма, когда лишилась контроля над собственным телом и его ощущениями. Все остальное время она вполне владела своими эмоциями.
И все же он был готов спорить на что угодно, что в данный момент она стоит где-нибудь в душе и обливается слезами. И он, черт побери, не в состоянии что-либо с этим сделать.
Ладно, он что-нибудь придумает, как ему поступить завтра, когда вновь встретится с ней лицом к лицу. Обычно внутреннее чутье не подводило его — ведь сообразил же он, как к ней подобраться, когда только-только ее увидел. Возможно, достаточно будет легкой ухмылки, шлепка по попке. Этого хватит, чтобы ему от нее избавиться. Плюс можно пригрозить, что он все расскажет Салли.
Кстати, Салли все до лампочки. Ведь она позволяла подростку Алексу Макдауэллу терзать Каролин и ни разу даже не сделала замечания. Если это позволит ей удержать при себе своего давно потерянного сына, она будет готова пожертвовать Каролин хоть тысячу раз. И Каролин сама это прекрасно знала, даже если отказывалась признать вслух.
Возможно, Каролин он уже не застанет. И когда утром спустится к завтраку, то услышит, что Каролин уехала в гости к какой-нибудь из своих подруг по колледжу. Он ничуть этому не удивится. Она храбрая. Она сильная, она решительная. Однако он камня на камне не оставил от той крепости, которую она возвела вокруг себя.
Он растянулся на постели, вдыхая густой запах секса, пота и Каролин. Ему вновь захотелось ее, причем потребность была столь велика, столь неодолима, что он почувствовал, как его бьет дрожь.
Нет, как все-таки хорошо, что она убежала.
Каролин была в душе. Она плакала. Тело горело от его прикосновений. Впрочем, он оставил после себя и видимые метки. На шее и горле, там, где он прикасался к ней губами, остались следы крови, как его, так и ее собственной. Следы остались и на ее бедрах, там, где он сжимал их руками. Она до сих пор ощущала его внутри себя. Более того, она была уверена, что это ощущение никогда не оставит ее.
Ее никто не слышал. Душ был расположен рядом со спортивным залом, которым никто, за исключением Джорджа, не пользовался. Здесь никто не помешает ей нареветься от души, никто не придет ее искать. Здесь никому до нее нет дела.
Как-то давно Каролин сказала себе, что, когда ей исполнится двадцать, она перестанет себя жалеть, и сдержала свое обещание. Вернее, держала до тех пор, пока не вернулся Алекс Макдауэлл и не напомнил ей обо всем том, чего ей хотелось и чего у нее никогда не будет. Семьи. Настоящей матери.
