Не исключено, что Сильвия никогда не отказывалась заниматься любовью. А Джудит последнее время так уставала на работе. Вероятно, ее соперница больше интересовалась работой Кена, вдохновляла его на все новое: с ней он с удовольствием пробовал то, чего раньше не делал, к примеру вдруг занялся гольфом. А ведь ему всего через каких-то три-четыре года стукнет сорок…
Или все это бред? Что за старомодные взгляды, как у выжившей из ума пожилой дамы? С другой стороны, может, эти замшелые истины по-прежнему актуальны и брошенным женам стоит о них задуматься? Джудит пожалела, что давно ничем таким не интересовалась. Ей раньше казалось, что в современном мире брак и отношения полов основаны на равенстве. Но теперь уже ни в чем нельзя быть уверенной.
Она кинула мяч как на автопилоте, но кегли упали. Дети обрадовались и захлопали в ладоши. Что она сможет предложить им после того, как их отец покинет семью? Будут ли они приходить сюда по средам? Это будет бесцельное, впустую потраченное время…
— Честно говоря, я уверен, что ты плохо себя чувствуешь, Джудит. Тебе нужно посидеть спокойно. — Он был добр и внимателен, как никогда.
К своему ужасу, Джудит почувствовала, что ее глаза наполнились слезами.
— Я и правда, наверное, немного устала, — призналась она. — Это все работа…
— Я тоже раньше так говорил, — он пристально посмотрел на нее. — Но теперь я просто не позволяю офисным проблемам выбить меня из колеи. Жизнь ведь так коротка!
Во всех его словах ей виделись знаки. Давно, когда Сильвии еще не было и ему неоткуда было черпать силы, неприятности на работе одолевали его, мешали дышать. А теперь он считает, что надо спешить жить — времени так мало. В этом Джудит усматривала предвестие прощания. Он скажет, что полжизни прошло и каждый должен, если представляется возможность, постараться добыть свою долю счастья.
Позже, в ресторане, она наблюдала, как он ерошит волосы Томми и с гордостью улыбается, глядя на Джейн. «Он всегда будет любить их и восхищаться ими, — подумала Джудит. — Даже если я поведу себя “нецивилизованно” и буду препятствовать его свиданиям с ними». И в то же время она знала, что не станет бороться за то, чтобы ограничить его общение с Томми и Джейн. Это было бы нечестно по отношению к детям — они ведь уже взрослые люди: сыну почти двенадцать, дочери четырнадцать. И они, наверное, сами захотят жить с отцом и Сильвией.
В ресторане тоже звучала рождественская музыка. Но сейчас Джудит, всегда любившая Рождество, воспринимала эти звуки как жестокую насмешку.
Все последующие дни она прилагала максимум усилий, чтобы жизнь в доме била ключом и в нем все время были гости. Муж пять раз делал попытки остаться с ней наедине, чтобы поговорить о разводе, но она всякий раз притворялась, что страшно занята. Однажды он даже позвонил ей на работу.
— Я буду недалеко от твоего офиса, Джудит. Может, выпьем кофе или пообедаем вместе?
Не собирался он быть поблизости! И раньше он никогда не делал перерыва на обед.
— Нет, Кен, — ответила она. — После Рождества. Пожалуйста, что бы там ни было, дождись, пока пройдут праздники.
— Вообще-то это не может ждать, — произнес он.
Внутри у нее все похолодело, но она постаралась ответить весело.
— Придется подождать, дорогой. Я абсолютно вымотана, у меня нет сил. Если ты не хочешь, чтобы я совсем потеряла рассудок, давай до окончания праздников не говорить ни на какие серьезные темы. Будем только здороваться и улыбаться друг другу, ладно? — Ее голос звучал странно даже для нее самой.
— Обычно так не бывает у живущих вместе людей, — простодушно заметил Кен.
Джудит знала: он прав. Но она уже слышала в его голосе интонации Сильвии. Это все ее самоуверенность и категоричность. Да, это она, маленькая белокурая Сильвия, во всем придерживающаяся крайностей; слишком гордая и независимая, чтобы оставаться с немолодым мужчиной после того, как тот устал ее любить.
Вдруг Джудит поразилась: оказывается, они уже десять дней не виделись с Сильвией. За последние полгода не было таких перерывов. Раньше и двух дней не проходило, чтобы они не созвонились и не узнавали, все ли у каждой из них в порядке. Боль в последнее время притупилась, но сейчас разгорелась вновь, когда Джудит стала думать о вероломной подруге. Наверное, она решила «уйти со сцены», пока Кен во всем не признается семье и не расчистит дорогу для новой жизни. И тогда они уже все вместе смогут начать изображать цивилизованных людей — вероятно, прямо за рождественским столом.
Чтобы все эти переживания не прорвались наружу, нужны были колоссальная выдержка и изворотливость. Джудит как-то ухитрялась практически не бывать наедине с мужем. Единственным временем, когда они оставались вдвоем, была ночь. Они спали на огромной двуспальной кровати, которую выиграли лет десять назад в какой-то игре, где нужно было сочинить короткое стихотворение о любви.
Иногда, когда Кен приходил в спальню, Джудит притворялась, что уже спит, а потом лежала без сна долгие часы, слушая ровное дыхание мужа и громкое тиканье будильника. Два раза она все же потянулась к нему и обняла сильно и страстно. Он еще не успел проснуться, а они уже занимались любовью. Но после этого поговорить тоже не удалось: Джудит заявила, что хочет полежать в тишине. Кстати, интересно, как он объяснил Сильвии то, что до сих пор не рассказал жене. Может, та уже сочла его безвольным слабаком или решила, что он передумал?
Надежды на то, что вся эта история ей пригрезилась, уже не оставалось. В один из дней Джудит столкнулась с Сильвией в парикмахерской. Она новыми глазами посмотрела на это маленькое симпатичное личико, поймала ее озадаченный взгляд.
— Думаю, нам не о чем сейчас говорить, правда? — сказала Сильвия. — Надо подождать, пока все это цивилизованно завершится.
Джудит была не готова к такому диалогу. Если бы была возможность собраться с мыслями, то она ответила бы нечто вроде: «Ждать придется долго». Но вместо этого с каким-то смешным придыханием выпалила:
— Да уж просто ужас, сколько мороки с этим Рождеством! Мы все с ума посходили. Нельзя же так суетиться! После праздников все утрясется.
— Да, безусловно, — согласилась Сильвия не моргнув глазом.
Джудит чуть не умерла, пока ее стригли. Сердце билось так громко, что, казалось, все в салоне должны были слышать.
И вот настал день Рождества. Дом Кена и Джудит был, пожалуй, украшен красивее всех других на улице. И елка у них оказалась самой нарядной. Открытки были развешаны с гораздо большей выдумкой, чем ранее, даже упаковка каждого подарка была доведена до совершенства. Стол ломился от еды, представлявшей собой фантастическое буйство красок. И сервировка была образцовой. На каждом пирожке красовался аккуратнейший защип, рулетики из бекона, подаваемые к индейке, были строго одинаковой формы и размера, все как на подбор, будто солдаты на параде в честь королевы.
В гости приехали отец Джудит и мать Кена. Все ждали начала застолья: оставалось зажечь расставленные на столе свечи и лампочки на елке.
В какой-то момент Джудит очутилась одна в столовой и загляделась на эту красоту. Она замерла, опершись руками о спинку стула. Это, наверное, последнее подобное Рождество. Без Кена она не будет со всем этим возиться. Дети скоро вырастут и покинут родной дом. У них будет своя жизнь, собственные семьи. Конечно, на некоторые праздники они будут приглашать мать. Они все подготовят и украсят к ее приезду, как сейчас все сделано к приезду их с Кеном родителей. Но ее совместная жизнь с мужем сейчас подходит к концу.
И тут на нее навалилась огромная усталость, накопившаяся за последние три недели, когда она тщетно пыталась убежать от судьбы. У нее не осталось сил даже чтобы вытащить индейку из духовки. И уж точно не было энергии для борьбы. Сейчас он мог объявлять ей все, что угодно. Ужасна была сама суть происходящего — он уходит, оставляет ее. После двадцати лет знакомства и шестнадцати лет брака она потеряет этого доброго, родного и близкого человека. Мысль о грядущем одиночестве причиняла невыносимую боль.
Джудит не заметила, как муж вошел в столовую. Все остальные были в гостиной. Они только что развернули подарки и восхищались ими, обмениваясь впечатлениями. Кен подошел и взял жену за руку.
— Пожалуйста, прекрати бегать от меня, умоляю! Побудь со мной всего две минуты, прошу тебя ради всего того, что у нас было в прошлом.
— Хорошо. — Она произнесла это беззвучно, будто выдохнула.
— Так тяжело…
— Да, я знаю, это нелегко.
— Я понимал, что ты все знаешь. От этого мне было еще горше.
Оказывается, это не так уж страшно. Заветные слова сказаны, но они ранили ее не так больно, как она ожидала. Джудит думала, что больнее всего будет слушать, как он ей это объявит. Она пыталась избежать разговора. Но теперь она знала, что самое страшное — это сам факт его ухода. Вот сейчас она навсегда потеряет дорогого друга и любовь всей своей жизни.
