— Продолжайте, — качнул головой Эллис и, как зачарованный, шагнул ко мне — ближе, еще ближе… — Это интересно.
— Мисс Найс, скорее всего, довела до самоубийства Патрика Мореля. Но в то же время она кажется Эрвину Калле прекрасным созданием, как с небес сошедшим. И вот представьте себе, что думает Эрвин, — я постепенно входила в раж. — Подозрения в страшном преступлении могут оскорбить невиновную; но что, если он, Эрвин, полюбил девушку, сгубившую его друга, единственного близкого человека? Вот он, выбор между тем, что говорит сердце, и долгом перед мертвым Патриком Морелем! Эрвин размышляет об этом и каждый день работает над картиной Королевы-Невесты. А Маргарита Первая сделала свой выбор именно на Эйвонском Горбу…
— Достаточно! — прервал меня Эллис и то ли нервно, то ли с предвкушением облизнул губы — розовые и нежные, как у романтической девицы. Никогда еще я не видела его таким взволнованным и одновременно сконцентрированным на одной цели. Словно вся огромная энергия, заключенная в этом невероятном человеке, вдруг вырвалась наружу, заряжая сам воздух вокруг него трескучим электричеством. — Я все понял. Картина стала точкой фиксации его мании, его одержимости. Он рисовал Королеву-Невесту с убийцы — но видел на ее месте себя. Да. Эрвин Калле может быть на мосту… Или уже в водах Эйвона.
— Не говорите таких страшных вещей!
— Я просто предполагаю, — светло, как невинный ребенок, улыбнулся Эллис и крикнул, обращаясь к кому-то в дальней комнате: — Гиббс, придет напарник — пошли его на Эйвонский Горб! С подкреплением. Я сам туда иду прямо сейчас. Понял?
— Так точно! — отозвались звонким мальчишеским голосом. — Будет сделано! Подкрепление на Эйвонский Горб, срочно!
— Молодец, парень! — и детектив оглянулся ко мне: — Виржиния, вы со мной?
— Разумеется!
Никогда еще не приходилось мне ехать в кэбе, несущемся с такой скоростью! В последнее время я привыкла к более плавному и тихому движению автомобиля и сейчас не знала, за что цепляться — за сиденье или за Эллиса, которому тряска и грохот были нипочем. На поворотах кэб заносило, иногда вслед неслась ругань, а однажды и вовсе раздался такой отчаянный кошачий вопль, как будто мы переехали несчастному зверьку хвост.
— Быстрей, быстрей, — бормотал детектив себе под нос, жадно вглядываясь в туманные улицы за окном.
Кэб остановился у самого Горба. И хорошо — больше бы такой тряски я не выдержала.
— Мистер, вас ждать? — гнусаво прокричал возница в окошко, но Эллис уже выпрыгнул из кэба и побежал в сторону моста. Мне же мало того, что пришлось выбираться самой, так еще и мелочь отсчитывать вознице.
И, право, в этот момент меньше всего я волновалась о том, что графиня Эверсан занимается чем-то неподобающим настоящей леди.
Над всем остальным городом туман уже начал развеиваться, рваться на клочья, но здесь, над Эйвоном, он продолжал висеть белой периной, в которой звуки вязли, а очертания предметов едва проглядывались. Со своего места я с трудом могла различить даже сам Горб, не то что людей, но, кажется, там кто-то все же был. Коротко попросив милости у святой Генриетты, покровительницы всех бесстрашных леди, я решительно направилась к мосту, однако вскоре услышала негромкие голоса и сбавила шаг. Что-то было не так.
И, когда я подошла ближе, то поняла, что именно.
Ласковый, теплый, кружащий голову, как подогретое вино со специями, женский голос уговаривал:
— А теперь прыгайте вниз, мистер Калле. Иначе я прострелю ему голову.
Я замерла, как будто окаменела в одно мгновение.
Подойти ближе? Опасно. Кем бы ни была эта женщина, у нее в руках пистолет или револьвер. Если она заметит ненужную свидетельницу, то может выстрелить от испуга. Но если я останусь тут в надежде на прибытие подкрепления… Эрвин Калле наверняка прыгнет с моста. В таком-то помраченном состоянии рассудка! А я никогда себе не прощу, если из-за моей трусости погибнет человек.
— Прыгайте, говорю вам!
— Эрвин, не будьте идиотом. Как только вы прыгнете — она меня пристрелит. Вы же понимаете, что только ваше присутствие удерживает эту даму от убийства? У нее, скорее всего, только одна пуля, и я…
— Умолкните. Иначе я заткну вас этой пулей. На вас хватит, а большего мне не надо.
Нет. Медлить нельзя.
Я сделала шаг — и остановилась. Конечно, туман глушил звуки, но плащ все равно шуршал слишком громко, серьги звенели, а каблуки цокали. Не пойдет.
Идея родилась мгновенно.
Серьги расстегнуть оказалось труднее всего — пальцы не слушались, скользили по серебряному замочку. С плащом было полегче, а уж ботинки я расшнуровала в одно мгновение. Мокрая брусчатка обожгла босые ступни — не совсем босые, строго говоря, но что там чулки рядом с холодным камнем! Покрепче ухватив трость, я медленно и осторожно пошла туда, где раздавались голоса.
— Мистер Калле, прыгайте же! Или по вашей вине умрет человек!
— Нет, не прыгайте! Что сказал бы Пэтти, если бы узнал, что вы идете на поводу у его убийцы?
— Я не убивала его! Он сам! Сам!
Теперь, вблизи, уже можно было различить в тумане смутные человеческие силуэты. Два мужских и один женский — юбка, шляпка, шаль. Я еще больше замедлила шаг, непроизвольно ежась от сырого холода, пробиравшего, кажется, до самых костей.
— Эрвин, смотрите на меня! — увещевал художника Эллис. Так. Похоже, он стоит лицом ко мне, женщина нацелила на него пистолет — значит, меня она не видит. Мистер Калле — на перилах моста, держится за фонарный столб. — Если вы сейчас прыгнете, это будет предательство! Пэтси вам этого не простит!
— Пэтси сам повесился, ему ли осуждать, — женский голос сочился медом. До нее мне оставалось шагов пятнадцать. Святая Генриетта, пусть она не оборачивается! Пусть смотрит только на Эллиса! — Прыгайте, мистер Калле, и тогда вы встретитесь со своим другом. А заодно спасете невинную душу.
Эллис усмехнулся.
— Я вас умоляю, мисс, мою душу невинной не назовешь. А вот для вас, Эрвин, еще не все потеряно… — детектив внезапно замер, встретившись со мной взглядом, но эта заминка продлилась всего долю мгновения. — Посмотрите на этот город! — внезапно повел он рукой, указывая на туманные клубы за своей спиной. — Сюда вы приехали с Пэтси. И сейчас в этот самый миг он смотрит на мир вашими глазами. Наши близкие живут, пока мы их помним, Эрвин! — голос Эллиса становился все громче, громче, а пистолет в руке женщины начал ходить ходуном. — Неужели вы обречете своего друга на вторую смерть? На забвение?
— Замолчите! — выкрикнула незнакомка и повела пистолетом. Мне оставалось до нее каких-то семь или восемь шагов. Эрвин, не отрываясь, смотрел куда-то за плечо Эллиса, в туманную пустоту, но, кажется, видел там больше, чем я. — Еще одно слово, и…
Отбросив всякую осторожность, я совершенно неприличным для леди образом в полупрыжке-полубеге рванулась вперед, одновременно замахиваясь тростью. Женщина начала оборачиваться — но тут Эллис вдруг взвизгнул, как перепуганная девица.
Один удар сердца — и я с размаху опустила рукоять трости на вытянутую руку убийцы. Раздался странный сухой треск, и пальцы ее разжались — будто раскрылся цветочный бутон. Пистолет звякнул о булыжную мостовую. Женщина развернулась и отпрянула одновременно — даже сейчас нежная, прекрасная, светлая. Глаза — наивно-голубые, кожа — благородно бледная, темно-каштановый локон ниспадает на высокий лоб, а губы капризно изогнуты.
— Будь ты про… — высоким от боли голосом выговорила она, но я не стала дожидаться окончания проклятья и обрушила на нее трость второй раз — теперь уже на голову.
Женщина закатила глаза и осела на мостовую сломанной куклой в ворохе бледно-голубых юбок.
— Между прочим, ударом по виску можно и убить. У вас хорошие инстинкты, Виржиния, — в голосе Эллиса слышалась довольная улыбка. Мне бы такое самообладание, а то, того и гляди, упаду рядом с этой… с этой… Святые небеса, я же ее не убила в самом деле? — Эрвин, спускайтесь. Или вас, как даму, подхватить? Нет-нет-нет, только вы сознание не теряйте!
Эрвин покачнулся, как травинка на ветру, но Эллис в два прыжка подскочил к нему и дернул на себя за рубаху. В итоге художник все-таки упал, но, к счастью, не в холодные воды Эйвона, а на мост. Точнее, на Эллиса, тут же разразившегося отборной бранью.
— Прекратите, здесь же леди, — ледяным тоном сделала я замечание. Эллис прекратил барахтаться и послал мне укоризненный взгляд, что в его положении выглядело просто уморительно:
— Таким леди, как вы, Виржиния, даже убийцы нипочем, а вы тут о каких-то словах говорите… Постойте, вы куда?
— За обувью, разумеется. Скоро прибудет ваше подкрепление, Эллис, — не могу же я появиться перед посторонними мужчинами босой?
Гуси, по обыкновению, опоздали. К тому времени, как на Горб въехали два автомобиля, Эрвин Калле уже успел выплакаться на плече Эллиса, а я, кажется, заработать простуду. По крайней мере, позднее, во время беседы с мистером Хоупсоном в Управлении, мысли мои витали исключительно вокруг шерстяного пледа и горячего шоколада с перцем.
