Он посмотрел на Руткова. Тот почесал пальцем переносицу и спрятал руки в карманы.
– Что случилось? – проговорил капитан нехотя, через силу, словно ему не хотелось разговаривать с Хромовым.
– Его в день вашего приезда обнаружили. Дома лежал, на полу – сам себя зарезал…
Хромов обернулся к старику, который прекратил свое хождение, а теперь мрачно и опасливо разглядывал милиционеров.
– Родственник? – строго спросил он.
– А чого?.. Племянник ён мине! – как бы споря, гаркнул старик. – А я яму, стало быть, дядько! – Подумал, подумал, добавил тише: – Двоюродный…
– Отчиняй гроб, дядько двоюродный! – скомандовал Хромов ему в тон.
– А пошто?
– Опознание проводить будем!
Старик покосился на него грозно, Лобов подумал: пошлет. Нет, он вдруг резко и неловко опустился на колено и, кряхтя, отодвинул крышку, из-под которой показалось оскаленное, искаженное то ли гневом, то ли мукой лицо. В морге, похоже, сделали несмелую и неудачную попытку эстетической косметики, отчего покойный походил на накрашенного упыря из страшных сказок.
Мазур подошел, взглянул, за ним Пономаренко. Канюкин стоял на месте как вкопанный, продолжая что-то рассматривать у себя под ногами.
– А пусть руки откроет, – сказал Пономаренко. – На руки надо взглянуть. Перстень проверяли?
– Умник. Сразу же, – сказал Мазур.
– Закрывай, отец! Готово! – отдал команду Хромов.
– Готово, готово, заготовкались… Кто сибе через кожух режит? – Старик надвинул крышку на место, поднялся и опять принялся ходить взад-вперед.
– Это его мертвым переносили? – спросил Рутков. – А теперь, выходит, и в пальто он был?
– Какая разница – в пальто или во фраке? – вроде удивился Хромов. – У него на ноже прямо рука закостенела. И на рукоятке его пальцы. Что еще надо? Главное, у него уже про Эрмитаж ничего не спросишь…
– А вы уже уверены, что в Эрмитаже работал именно Матрос? – с убийственной вежливостью поинтересовался Рутков.
– Слушай, капитан. – Из голоса Хромова разом пропали добродушные нотки. – Слушай и смотри. Вот туда смотри. Кто там, по-твоему? – Он показал пальцем на ободранного Демьяна и остальную компанию. – Козырные тузы? Буровой с Мотей Космонавтом? А может, кто-то из московских авторитетов пожаловал, а?
Рутков молчал.
– Я тебе скажу, кто это. Демьяна ты уже видел, это бухарь-активист, как его зовут в Северном поселке. В башке одна извилина и работает только в одном направлении, как компас: где сегодня нальют? Он ни одной свадьбы, ни одних похорон не пропустит, на выборы местных депутатов самый первый прибегает, ему положить с прибором, кто там, что и почему, он куда угодно придет, приползет, если там есть халявная выпивка…
Хромов говорил громко, не стесняясь. Демьян посмотрел на него, прищурив глаз, плюнул и отвернулся.
– Дальше смотри, капитан. Тузик – это сосед Матроса. Отсидел в сорок девятом по хулиганке, бухает тормозуху. Лосьон «Ромашковый» для него – это типа шампанского, по большим праздникам… Кто он, по-твоему? Ну, в смысле развития и прочего? Взгляни на его рожу. Я тут и сравнения никакого не нахожу. Вот Матрос был придурок отмороженный, а по сравнению с Тузиком он, трах-тарарах, за академика сошел бы!
– Зачем мне это? – перебил его Рутков.
– А затем! Что хоронят не Тузика какого-нибудь дохлого – Матроса хоронят!! Это ж Матрос! Он в авторитете! Он дела делал! Он гремел не только по Ростову! Он в Смотрящие метил! А смотри – никто из серьезной колоды проститься с ним не пришел! Почему? Потому что Матрос в Ленинграде троих воров положил, деньги забрал и перстень заныкал! Он все пределы переступил, а остальные офоршмачиться об него боятся, чтобы потом не предъявили чего! Понял теперь?
– Это не доказательство!
– Не доказательство? Так будут тебе и доказательства! – Хромов вроде как даже обрадовался, как будто специально и очень хитро подловил капитана на слове. – Поехали на его квартиру, вот прямо сейчас! Вот увидишь, Северная столица! Будут тебе и доказательства!
* * *
На самом деле ничего особенного в квартире у Матроса они не обнаружили, кроме характерного мелового силуэта на замызганном дощатом полу. Ничего, что имело бы отношение к ограблению в Эрмитаже. Даже напротив: скудость, убогость обстановки, все эти занавески в рыжих пятнах и заваленный потрохами от воблы стол, а главное, полное отсутствие книг, журналов и прочей печатной продукции (исключение составляли отрывной настенный календарь и газета «Вечерний Ростов» в качестве скатерти): все говорило о том, что человек, живший тут, вряд ли увлекался искусством, смыслил в нем и, как метко выразился однажды лейтенант Пономаренко, не нашел бы дорогу к Эрмитажу, а заблудился в ленинградских улицах и переулках.
…За батареей отопления капитан Мазур нашел тайник, а в нем – пистолет «ТТ» с полной обоймой в промасленном газетном свертке. В кладовой, в ящике с инструментами, лежала связка отмычек, а среди грязного белья обнаружилась маска, сделанная из детского трикотажного свитера, в котором были прорезаны отверстия для глаз. Хромова эти находки необычайно воодушевили. Он ходил по квартире, как Наполеон под Аустерлицем, и повторял Руткову:
– Ну? Теперь видишь? Я же говорил!
– А что я должен видеть? – ворчал Рутков. – Если бы Шута и Весло застрелили из пистолета, я бы чего-то увидел. А так их какой-то странной штукой закололи, товарищ подполковник! То ли ножом, то ли стилетом…
Хромов лишь отмахивался:
– Будет тебе и нож, капитан!
Еще один тайник – в туалете, в нише стояка. Металлическая коробка с женскими часиками, брошью, связкой обручальных колец на проволоке и немецкими карманными часами «Мозер».
– Опа, трофейный «Мозер» тридцать второго года… По разбою на Радиаторном в описи был точно такой! – Хромов посмотрел на коллег, весело оскалил зубы. – Кто ведет? Ты, Канюкин? Считай, одним «висяком» меньше! С тебя бутылка, Канюкин!
– А это, похоже, из квартиры Авакянов, – произнес Пономаренко, вертя в руках брошку. – Смотрите, товарищ подполковник…
– Там золотая была, – возразил Мазур. – И камень красный, типа рубина. А это серебро, а может, вообще железка голимая.
– Матрос железки хранить в тайнике не станет. – Хромов взял брошь, небрежно осмотрел, швырнул в коробку. – Ничего, сгодится! Пристроим куда-нибудь!
Стажёр Лобов не совсем понимал причины его восторга. А особенно эти словечки: пристроим, сгодится… Если нашли украденную вещь, это, конечно, хорошо, ее вернут законному владельцу и все будут довольны. Но если вещь не его, тем более не золотая, не с рубином… как можно ее «пристроить»? Как бездомного щенка? Найти других хозяев?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
