По крайней мере, это не Полина, бывшая суррогатная мать, ей это невыгодно. Да и зачем продолжать меня доставать? Из мести? Нет, явный бред.
Анонимом вряд ли является и коллега Ника. В его фирме меня особо не любили, но продолжать следить за моей жизнью и дальше, а аноним явно это делала, раз знала об Олеге, никто бы не стал. Ник свободен, так зачем эти сложности?
Уже утром, когда я окончательно почувствовала себя выздоровевшей от долгой болезни, мне пришла на ум такая простая мысль: аноним — человек, связанный со мной лично. Версия номер один. Или с Олегом.
В то, что это первый бывший построил такой хитроумный план по наказанию меня за прошлое, ни капли не верилось. Не в духе Олега, да и вообще подобный сюжет больше подходит для бразильских сериалов, а не для реальной жизни.
Может, его бывшая жена, если они действительно развелись, строит козни? Но зачем она начала это делать, когда я ещё была замужем за Ником? Вопросы, однако. А ответов пока нет.
* * *
Сегодняшний день я решила посвятить шопингу, а завтра выйти на работу. Довольно прохлаждаться, отложенные деньги проедаются со скоростью урагана, а они ещё понадобятся в декрете. Составить компанию на вечер я пригласила Лизу, и коллега с радостью согласилась.
Поход по магазинам вернул мне то, чего давно не хватало в жизни: беззаботности и «прямсчастного» счастья, как я говорила в четыре года. Это когда не надо думать о потом, о том, что делать завтра, не обязательно строить планы, достаточно просто радоваться, что выбралась в торговую суету, примерять новые платья к Новому году и беззаботно есть в кафе маленькой ложечкой горячий шоколад, запивая глинтвейном.
Возвращаясь с парой пакетов из торгушки, мы хохотали в такси, а потом долго ели роллы, что принесли с собой, у меня на кухне.
— Скажи, — решилась я спросить подругу, уже когда она начала собираться домой. — Дети — это очень сложно?
— Дети? — Лиза надула щёки и возвела глаза к потолку, а потом засмеялась и ответила: — Это навсегда. Но сложно. Хорошо, когда няньки есть, вот тогда терпимо.
Проводив коллегу, я села и записала в дневнике: «Всё думаю, о том, хоть бы получилось с беременностью Юли. Хоть бы всё сложилось, и она родила. А я получила долгожданного ребёнка.
И только сегодня пришло на ум, что ничего не знаю о детях. У меня будет девять месяцев, это да, но всё равно страшновато».
И отправилась спать. Впервые за последние месяцы мне ничего не снилось.
* * *
Через пару дней из клиники поступил звонок. Меня приглашали на консультацию, чтобы сообщить, как идут дела. Такие заведения ничего не говорят по телефону, с одной стороны, всё это понятно, а с другой, очень жаль. В прошлый раз с Ником мы были вместе, муж держал меня за руку, пока я не услышала, что всё отлично.
Теперь придётся ехать одной. Ну не тащить же подругу или бывшую мачеху только ради поддержки! У всех свои дела, да и посторонним слушать про мои тяготы деторождения ни к чему, пусть все и так всё знают.
Кстати, Марина сама позвонила накануне моего очередного визита в клинику.
— Как дела? А то я замоталась с близняшками, света не вижу.
Голос у мачехи и впрямь был усталый. Я часто её жалела, хотя в определённой степени даже завидовала по-доброму. Близнецы — это тяжело, но зато сразу отстрелялся, а на выходе получил в два раза больше счастья.
— Всё хорошо, работаю. После развода совсем пришла в себя.
— Хорошо, что ты ушла от этого козла! Он бы и дальше изменял, тут к гадалке не ходи.
— Точно, — подтвердила я, думая, что надо бы сворачивать разговор. У нас давно нет общих тем, разве что память об отце, но в последний год мы почти о нём не говорили.
А вспоминать бывшего мужа сейчас просто неприятно. Не потому что чувства не остыли, а совсем наоборот, глаза открылись, и я теперь недоумевала, как могла прожить с ним так долго и ничего не замечать.
Ответ знала и так: после разрыва с Олегом хотелось создать семью. Доказать себе, что я это смогу, несмотря на полное отсутствие позитивного опыта раньше. Ожидаемо, что всё закончилось у разбитого корыта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты меня слушаешь, Зоя? — голос Марины заставил меня вынырнуть на поверхность. — Опять витаешь в облаках? Помнишь, как Аркадия раздражала эта твоя всегдашняя задумчивость?
— Прекрасно помню, — кивнула я в зеркало напротив. — Он с чего-то решил, что у меня шизофрения и показывал меня трём или чётырём специалистам одновременно.
— Не сердись на отца! Тем более теперь. У меня, сама знаешь, тоже к нему претензий накопилось, на два твоих дневника хватит, если всё расписать! Кстати, ты всё ещё их ведёшь?
— Да, бывает, — ответила я. — Несмотря на все попытки отбить у меня к этому охоту. Помнишь, как отец достал его за обедом и прилюдно сжёг в камине? Я тогда три дня из комнаты не выходила, а потом заболела.
— Ну, тебе было тринадцать лет или около того. Понятно, что он поступил бестактно.
— Знаешь, о чём я думаю, вспоминая этот случай? — внезапно спросила я у замолчавшей Марины. На заднем фоне о чём-то громко беседовали близняшки.
— Что ты его ненавидела в тот момент? Так это нормально.
— Нет, я до сих пор не понимаю, как он умудрился его найти. Никогда не интересовался моей комнатой, даже перед сном не заходил, а тут вдруг пришёл, пока я была в школе и сразу обнаружил его, хотя тетрадь лежала в запертом шкафе стола?
— Да твоя обожаемая тётя Стеша постаралась!
Голос Марины сделался ехидным и колким, как и всегда, когда дело касалось бывшей домработницы. Они невзлюбили друг друга с первого взгляда.
— А она говорит, что ты рассказала, — парировала я, пытаясь застать мачеху врасплох, но та принялась только ахать в трубку, приводя довод за доводом, что ей это и даром было не нужно, и ничего-то она не выиграла, а тётя Стеша пыталась заменить мне мать, вот и заигралась.
Словом, мачеха, как обычно, вывернулась. Она всегда была текучей, как вода, ускользающая сквозь камни, наверное, поэтому так долго прожила с моим отцом.
Уже прощаясь, будто вспомнила напоследок, Марина сказала:
— С детьми сложно одной, без поддержки. Знаешь, я люблю своих девочек, но если бы знала, с какими трудностями столкнусь, то не стала бы рожать.
— Представляю себе, — ответила я кратко. Сейчас она снова станет звать меня в гости, пытаться познакомить с дочерьми, будто я имею к ним какое-то отношение. Но Марина последние годы просто одержима историей: мы семья, несмотря ни на что. Должно быть, ей тяжело чувствовать себя совсем одинокой.
А мне — нет. Я всегда была одна, с того самого момента, как умерла мама. Краткие годы сближения с Олегом, когда, казалось, что я ошиблась, пролетели слишком быстро, и вот я снова осталась без никого. Ник не в счёт, получается, мы совсем не знали друг друга.
Глава 17. Осеннее тепло
Я долго колебалась, звонить ли Олегу, чтобы он сопроводил меня в клинику. Очень хотелось услышать его голос, опереться на крепкую руку, молча вдыхать запах нового парфюма своего первого бывшего и не думать ни о чём плохом.
Прошлое умерло, я понимала это разумом и принимала сердцем, сейчас наши отношения перешли совершенно на иной уровень, очищенный от взаимных упрёков и обид. По крайней мере, с моей стороны.
Мне даже не хотелось больше говорить о прошлом, равно как и о будущем. Достаточно сегодняшнего дня.
«А вдруг, ему уже надоело со мной возиться?» — изредка посещала меня мысль, от которой хотелось отгородиться, как от ночного кошмара.
Если долго не обращать на него внимания, то наступит утро, и страхи развеются с первыми лучами солнца. Хотелось бы дождаться этих лучей, но даже если на этом участие Олега в моей жизни закончится, я буду вечно ему благодарна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Всё-таки я решилась позвонить, заранее загадав, что если натолкнусь на холодный тон, то сверну разговор и отправлюсь в клинику в одиночестве.
— Привет! — произнесла я неожиданно тепло, словно мы давно перешли грань, отделяющую пару от официальных отношений до приятельства. Ёщё не дружбы, но робкого сближения.
