Странно, что когда-то наши отношения, в первый раз, развивались так стремительно, что голова кружилась, а сердце замирало от восторга.
— И тебе, — ответил он нейтрально, но без издёвки. — Как ты?
— На работу вышла. Но я не поэтому звоню. Меня приглашают в клинику, чтобы огласить результаты. Хотелось бы, чтобы ты пошёл со мной. Если ты, конечно, не против.
Фух, вот и сказала! Безо всяких предварительных расшаркиваний, как тогда, много лет назад. Олег всегда говорил, что ему нравится моя нетактичная прямота, потому что сразу видно, кто я и что хочу.
Пауза затягивалась.
— Ладно, я поняла. Извини, — выдохнула я в трубку и, закусив нижнюю губу, собиралась было уже нажать на красную трубку, означающую конец связи. Любой.
— Буду рад, — внезапно произнёс Олег, и в воздухе, будто потеплело.
Из раскрытого окна на меня дохнула прощальная тёплая мелодия осени. Как давно я не стояла вот так у окна и не любовалась небом! Ответ пришёл сам собой: с тех пор, как Олег и я разбежались.
— Ты ещё здесь? — голос бывшего вернул меня на грешную землю.
— Не думала, что ты так легко согласишься. Мы ведь об этом не договаривались.
— С тобой вообще сложно соблюдать договорённости, это мне всегда в тебе и нравилось. Я заеду завтра за полчаса до выхода. Спокойной ночи, Зоя!
Он произнёс это так ласково, как делал в те времена, когда я долго не могла заснуть от приснившегося кошмара. Мне хотелось протянуть руку и дотронуться до его ладони сквозь расстояние, сказать, насколько для меня всё это важно. Пусть мы временно прибиты друг к другу, как две утлые лодочки в шторм, но я рада, что снова могу вот так, запросто, разговаривать с ним
— Спокойной ночи! — произнесла я, сглотнув образовавшийся в горле ком.
И плевать, что сейчас совсем не вечер, и вообще, не та ситуация, чтобы перезваниваться каждый день, по малейшему поводу и без него, я была рада, что услышала его голос.
Который так и не стал мне чужим. Который так и не стал по отношению ко мне равнодушным.
* * *
Олег
Я очень не люблю, когда меня используют. Неважно, в открытую или в тихую. Но поведение Зои почему-то не вызывало неприятия.
Вроде она никогда не старалась предстать жертвой, но у меня помимо воли возникало желание накинуть ей на плечи плед и обнять, прижав к себе.
После того, как я сделал то, что обещал, планировал по-тихому отойти в сторону. Это было похоже на самозащиту, попытку отползти в родную пещеру, чтобы в одиночестве зализывать душевные раны. И вот снова, как идиот, согласился сопровождать её в клинику!
Зачем? Нет, я чувствовал, как ей необходима поддержка, крепкое плечо, на которое можно опереться. Или жилетка, в которую можно выплакать несбывшиеся надежды.
Собственно, из-за этого и согласился пойти на консультацию вместе с ней. Вдруг, а это более вероятное развитие событий, снова ничего не вышло? Я не хотел оставлять Зою одну в такой момент.
Но роль утешителя одновременно спасала меня от необходимости немедленно уйти в сторону и бесила своей определённостью. Мне всё время представлялось, что глядя на меня, Зоя видит своего мужа.
Именно с ним она захотела завести ребёнка, когда же мы были вместе, только уходила от этой темы, говоря, что вряд ли станет хорошей матерью. Конечно, тогда она была молода, но всё же от меня детей не хотела.
Я приехал сильно заранее, снова скинув дела на помощника. Если так пойдёт и дальше, то партнёр поставит вопрос ребром, но пока всё было тихо. Поставил машину за домом и долго курил, глядя по сторонам, а на самом деле из происходящего вокруг ничего не замечал.
Поминутно глядя на часы, я наконец дождался подходящей минуты и, затушив сигарету, двинулся к подъезду. Самое дурацкое, что я так и не определился в своих чувствах. Вернее, не особо-то в них и копался, но задницей чуял, что снова влип, ещё крепче прежнего. Хотя куда уж крепче!
— Я боялась, что ты передумаешь! — произнесла Зоя, с улыбкой впуская меня в залитую светом прихожую.
Хотелось спросить, о чём она говорит. О прошлом или вообще, но смолчал, глядя на её улыбку. Она так давно не баловала меня ей, что я боялся спугнуть эту экзотическую бабочку. Неосторожное слово — и она улетит с лицо той женщины, которую я когда-то любил, к ногам которой, и только к её, хотел бросить всё, что имел. И даже больше того.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я никогда не обещаю то, чего не могу выполнить, — ответил я, любуясь Зоей.
Она сегодня была особенно хороша, и не потому что сменила джинсы на женственное платье-футляр, её глаза светились тем мягким теплом, по которому я так скучал. Теперь-то можно себе не лгать, хотя бы в этом!
— Я готова.
Зоя произнесла это так тихо, глядя в глаза, будто в доме был кто-то чужой, кто мог, но не должен был её услышать. А потом, не опуская глаз, подошла ближе, встала на носочки и поцеловала в щёку.
— Спасибо, — прошептала она так близко, что я почувствовал горячее дыхание на коже.
«Это она из благодарности. И потому что гормоны ещё бурлят, — повторял я про себя, стараясь делать вид, что мне приятно такое «спасибо» и только. — Нечестно заставлять за это расплачиваться».
— Тогда пошли? — мои слова прозвучали фальшиво, но оставалась надежда, что Зоя этого не заметит.
«Ты не имеешь права воспользоваться ситуацией. И не сделаешь этого. Сейчас ты ей нужен, а потом настанет время отойти в сторону и не мучить никого долгом благодарности», — вёл я бесконечный диалог во время того, как вёл машину. Это позволяло сосредоточиться на дороге, не отвлекаясь на ту, что сидела рядом. Живая, трепетная, радостная, готовая любить весь мир и кого-то другого.
Этого бывшего мужа я не мог понять. Вернее, понимал как мужчина, но всё равно не мог оправдать. Неужели не мог найти любовницу на стороне, а тем более не приводить её домой?! Самому не противно?
Хотя повидал я таких, наглых, дерзких, молодых! Их бахвальство держится на безнаказанности и уверенности, что жена всё простит. Это уже в суде они сидят притихшими и понурыми. На лицах написано удивление и обида: «Мы так не договаривались! Я же мужик!». А по факту, дерьмо и размазня.
И вот в такого мужчину влюбилась Зоя. Может, ей такие и нужны? Впрочем, мне пора перестать думать о ней так, будто мы всё ещё вместе.
В светлый холл клиники мы вошли вместе, но всё так же молча. Я пропустил Зою вперёд, она немного замешкалась, заправляя прядь волос за ухо, взглянула себе под ноги, а потом, вздохнув, сделал шаг вперёд.
Я понимал её состояние и хотел бы облегчить ношу, выпавшую на эти хрупкие женские плечи, но не был мастак по словесному утешению.
О том, что я рядом, Зоя и так знает. И буду рядом, пока всё это не закончится счастливым исходом. Иного я старался не допускать даже в мыслях.
Нас проводили в кабинет, и я впервые увидел лечащего врача Зои. Именно такое, немного усталое, но понимающее выражение лица должно быть у человека, который имеет дело с женщинами, не способными зачать естественным путём. Доктор сразу располагал к себе, хотя на мой взгляд, говорил больше о душевном состоянии пациентки, чем о результатах процедуры.
— Всё прошло более чем успешно, — сказал он наконец. — Мы получили три эмбриона-«отличника». Если вы готовы, то через два дня можно делать перенос.
И врач вопросительно уставился на меня. Я понимал, что он имеет в виду. Суррогатная мать должна приехать через два дня и подписать бумаги.
— Да, готовы. К которому часу нам надо явиться? Всем вместе?
* * *
Когда мы вышли на свежий воздух, сжимая в руках пластиковые стаканчики с кофе, Зоя улыбалась. Не мне, скорее миру, наконец, оправдавшему её чаяния. Всё шло, как она задумала. Именно так и никак иначе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я хотел спросить тебя.
Неловко сейчас об этом, но я не любил незавершённые дела. Или те, которые требовали ясности, а она до сих пор, по какой-то причине, не была внесена.
— Я тоже, — произнесла я она, отпив большой глоток. — Давай сначала ты.
