Хлебопашество — эта основа народной жизни — клонится, говорят, к упадку, по крайней мере, в Восточной Сибири, в западной же половине оно превышает, по-видимому, спрос, почему цены баснословно дешевы и едва окупают труд пахаря, сбыта же хлеба в Восточную Сибирь почти не существует, благодаря отсутствию удобных путей сообщения. Скотоводство ежегодно страдает от эпизоотий, и цены на мясо страшно колеблются, меры же против эпидемий мы не знаем и не принимаем. Луговодство ведется примитивным способом вследствие изобилия лугов, но у крестьян чуть не каждый год недостает сена для прокормления своего скота, вследствие чего крестьянский скот мелок и тощ. Огородничество не улучшается, и на рынке не видать новых пород овощей. Птицеводство в убогом положении. Рыбный промысел хотя и обилен в низовьях сибирских рек, но цены на рыбу относительно дороги, в местах же подгородных промысел этот не удовлетворяет потребностям жителей. Промысел птицы также ограничен, хотя дичи в Сибири весьма много. Свиней в Западной Сибири более, чем в Восточной, и она привозит их оттуда, но эта отрасль вообще плохо развита, отчего свинина дорога и продукты из нее в большом количестве привозят из России, хотя Сибирь в последние годы стала выделывать превосходные ветчину и колбасу.
Пчеловодство развивается в особенности в западной половине Сибири, и оттуда мед ввозится в восточную, удовлетворяя потребностям всей Сибири. Вообще промышленность Западной Сибири, находясь ближе к своей культурной соседке России, прогрессирует успешнее, чем в Восточной Сибири, которая во многом отстала от нее, во-первых, потому, что все способное пришлое население густо осаживалось в Западной Сибири, во-вторых, потому, что произведения своей культуры она может сбывать в соседние российские губернии, тогда как восточной половине Сибири сбывать их было некуда, и, в-третьих, потому, что золотопромышленность Западной Сибири, не имея такого развития, как в восточной половине, не имела такого подавляющего влияния на развитие промышленности.
Развитие путей сообщения в Сибири даст и нашей торговле большой толчок, выведя ее из положения застоя и рутины. Пути сообщения усилят колонизацию края, в которой Сибирь так нуждается. Другая наша забота — увеличение числа школ. Город Томск подает этому пример. В Енисейске, также благодаря содействию городского головы Кытманова, дело понемногу подвигается. Мне кажется, сочувствие общества к школе было бы гораздо больше, если б она в лице своих педагогов удовлетворяла желаниям общества, но, к сожалению, дело обучения детей в большинстве учебных заведений Сибири находится не всегда в умелых руках. Учреждение учительских семинарий в Сибири, несомненно, принесет громадную пользу народной школе. Делу же средних учебных заведений в будущем поможет только наш сибирский университет. Другие помощники просвещения своей родины, библиотеки и книжные магазины, перебиваются, какговорится, «из кулька в рогожку», товарищи их, театры, не имеют почти постоянных трупп, в которых к тому же мало талантов. Типографии, возникающие в Сибири в последние годы, печатают на своих станках рекламы да афиши. Печать наша — в узах и пеленках. Благотворительность в Сибири делает понемногу свое дело, но работы на этом пути предстоит еще много, много, чему иллюстрацией служит та масса нищих, малых и старых, которые наполняют наши улицы. Вся эта голь, в среде которой есть люди молодые и сильные, выделяет из себя субъектов небезопасных для городской жизни, жизнь которых в Сибири полна преступлениями в форме малых и больших краж, грабежей и редко убийств, которые по большой части остаются неоткрытыми, благодаря недостаткам нашей полиции, на которую возложено столько дел, что она не в состоянии серьезно отнестись ни к одному, отчего является масса недовольных и отношения между полицией и населением крайне ненормальны, население ее боится, но не любит. А между тем значение ее в Сибири громадно, потому что она имеет массу точек соприкосновения с народом, более, чем судебное илидругое какое место, на которые хотя и раздаются жалобы, но они не так многочисленны; сибиряк по природе не трус, но суда и вообще присутственных мест боится как огня, и если прибегает к ним, то именно, как утопающий, хватающийся за соломинку. Городское хозяйство крайне бедно и беспорядочно, не лучше хозяйство и наших сел и деревень, где царит полный произвол волостных писарей и заседателей и полная беззащитность мира. Вот в каком положении застает нас предстоящее празднование 300-летия Сибири, читатель, перед которым я мог нарисовать только слабую картину нашей жизни, насколько это только возможно в пределах дневника, предназначенного для частной статьи.
Подготовка к празднованию 300-летия присоединения Сибири к России выявила множество проблем, мешающих ее динамичному развитию. В высоких отчетах сибирских губернаторов все чаще стали звучать слова: «Енисейская губерния — открытое поле для русской промышленности и торговли», «Сибирь представляет собой огромный запас земли для избытка русского населения», что ее «доходность находится в прямой зависимости от эффективного механизма управления ею».
Генерал-губернатор Восточной Сибири Дмитрий Гаврилович Анучин предлагал даже принять на высшем уровне программу развития освоения Восточной Сибири.
Енисейская Казенная палата начинает подготовку документов первого пятилетнего плана финансового преобразования губернии. Но план Анучина из-за финансовых затруднений в Петербурге утвержден не был (Ремнев, А. В. Самодержавие и Сибирь в конце XIX — начале ХХ века: проблемы регионального управления).
Однако идея создания региональной программы развития Восточной Сибири в высоких кабинетах местных чиновников продолжала жить. Повторную попытку претворить эту здравую идею в жизнь в 1887 году предпринял восточносибирский генерал-губернатор Алексей Павлович Игнатьев. Заручившись поддержкой Александра III, он представил ему на суд программу развития Якутской области, Иркутской и Енисейской губерний уже на 10 лет. Потребность в долгосрочной программе наши финансисты иэкономисты мотивировали двумя основными причинами. По их мнению, программа должна обеспечить и преемственность, и последовательность в решении задач освоения Сибири и Дальнего Востока вне зависимости от личных взглядов быстро меняющихся генерал-губернаторов и ведомственных интересов министерств. Во-вторых, реализация ее позволила бы сосредоточить финансовые усилия на приоритетных направлениях. В-третьих, утверждение такого плана на высшем уровне помогло бы сибирским казенным палатам обеспечить значительную самостоятельность и «вывести Сибирь из-под влияния сиюминутных интересов центральных ведомств».
К сожалению, и на этот раз сибирские программы развития должной поддержки Министерства финансов не нашли. Его руководитель Вышнеградский должен был честно признаться, что государственное казначейство для реализации таких программ не имеет возможностей.
Разговоры об экономическом подъеме Сибири снова утихли, но снова ненадолго. Так, 20 сентября 1892 года газета «Восточное обозрение» сообщала, что главный хозяин Восточно-Сибирского края генерал-губернатор, генерал-лейтенант Александр Дмитриевич Горемыкин отправился в Петербург с целым пакетом новыхпредложений. Всего в его портфеле находилось 26 проектов, разработанных сибирскими чиновниками казенных палат за последние три года. Среди них: «Об ограничении вообще ссылки в Сибирь», «Проект губернской реформы упразднения общихгубернских правлений и сосредоточия всех дел в канцелярии губернаторов», «О землеустройстве и межевании земель», «О переложении подушного обложения в Сибири на поземельное», «Об установлении нового порядка взыскания податных сборов с поселенцев заменою окладных сборов паспортным сбором», «Проект о мерах к развитию золотопромышленности в крае и об изменении горной подати», «Об устройстве лесного хозяйства близ больших городов и сплавных рек» и др.
Особенно большие надежды жители региона возлагали на проект «О преобразовании сельской медицины в губерниях Иркутской и Енисейской». Безусловно, он возник под влиянием местной интеллигенции. Как Общество врачей Енисейской губернии, организованное в 1886 году, так и Общество врачей Восточной Сибири, открытое в Иркутске в 1863 году, были крайне озабочены состоянием медицинского обслуживания населения, особенно в сибирских деревнях и селах. Средняя продолжительность жизни в России в 1890 году составляла 29 лет, а в Сибири — 27, тогда как в Германии — 37, а в Англии — 53 года (Коновалов. П. Н. Общественное положение современного врача в России / П. Н. Коновалов. — Красноярск, 1890. — С. 12).
Эти малоубедительные цифры подталкивали сибирских чиновников к коренным преобразованиям сибирской медицины.
Медики рекомендовали усовершенствовать проект и разделить губернии на участки, которые бы обслуживали отдельные врачи и фельдшеры, на каждом таком участке предлагалось создать приемные покои на два — три десятка больничных мест.
