те, кто эти богатства бережет. Король Мэнелгил, именем которого вы ко мне взываете, ни разу не соблаговолил поинтересоваться, чего нам стоят стычки с урукхайскими племенами. Не говоря уж о том, чтобы появиться тут. Однако он прекрасно знает, сколько стоит добытая нами медь, олово, серебро и камушки в его короне и в перстнях королевы. Так что окажите любезность — не трясите здесь своим титулом и полномочиями. Моё к ним пренебрежение вполне искупается размером налогов, уплачиваемых в казну Маверранума. Ваш авторитет, как племянника короля, здесь ничтожен. В Таэрофарне я правлю так, как сам считаю верным. Героев здесь славят, а провинившихся наказывают.
— Ваша речь, мягко говоря, резка, — нахмурился Гилэстэл. — При вашем отношении к королю и его родственникам, зачем было принимать меня в Таэрофарне?
— Хотел взглянуть на вас воочию. Моё отношение к вам строится на памяти о вашей матери. Я был молод, но мне посчастливилось застать её на троне Маверранума. Великая воительница, мудрый правитель и прекраснейшая женщина. Останься она у власти, многое бы сейчас было иначе. Вы очень сильно её напоминаете внешне. Это отрадно, учитывая, что ваш отец…
— Довольно! — раздраженно осадил его Гилэстэл. — Не переступайте грань, Виго. Несмотря на внешнее сходство, я сильно отличаюсь от своей матери.
— В лучшую сторону, смею надеяться?
— Зависит от вашей трактовки лучшей стороны.
Виго несколько мгновений изучал лицо стоящего напротив полуэльфа.
— Я объяснял много раз своим детям, и буду объяснять своим внукам, что я считаю лучшим. Скажу и вам. Лучшее для государя — не сострадание, не жалость, а сила и справедливость. Ими он возвышает себя и бережет свой народ.
— Я не государь, — процедил в ответ Гилэстэл.
— Вам им и не быть, — Виго сделал вид, что не заметил тени, пробежавшей по лицу Гилэстэла. — Уж не взыщите за упоминание о вашем отце, но его кровь делает вас тем, кому никогда не быть на троне Маверранума.
— Это ваше мнение? — Гилэстэл окинул его холодным взглядом.
— Нет. Это мнение тех, кто не потерпит над собой полукровку. Но вы господин для многих других. Возможно, моя трактовка лучшего окажет вам добрую службу в управлении ими. А мне оставьте право самому вершить справедливый суд в своих владениях.
— Отдайте мне хотя бы его детей.
Виго отрицательно повел головой и поднялся, давая понять, что разговор окончен.
— Нашим знакомством я вполне удовлетворен. До границы Таэрофарна вас сопроводят. Я распорядился насчет лошадей и припасов в дорогу.
Гилэстэл дернул щекой.
— Не скажу, что беседа была приятной. Тем не менее, спасибо, что поделились мыслями об устройстве правления. За лошадей благодарю, а в сопровождении я не нуждаюсь.
Попрощавшись с Виго холодным кивком, Гилэстэл покинул кабинет. Астид ждал его в комнате и по мрачному выражению лица покровителя понял, что визит не удался.
— Что он сказал?
— Чтобы я убирался отсюда. Он зол не всех и вся, и в каждом видит виновника смерти сына.
— По отношению к вам он не так уж неправ, — хихикнул Астид.
— Прикуси язык, — сверкнул взглядом Гилэстэл, и ядовитая улыбка промелькнула в уголках его губ. — Как бы то ни было — я добился, чего хотел: распадающийся Долинный Альянс не откликнется на призыв короля.
Лошади, предоставленные Таэроном, были весьма хороши — и верховые, и вьючные, а переметные сумы доверху наполнены провиантом. Астид усмехнулся: «Лишь бы быстрее от нас отделаться».
Проезжая неторопливым шагом замковый двор, Гилэстэл ощутил ауру смутного беспокойства. Можно было бы списать его на предстоящую казнь Лейнолла, но об этом со вчерашнего дня говорили открыто. Князь сквозь цокот копыт и привычный шум повседневных дел улавливались то приглушенный шепоток, то быстрый косой взгляд или суетливое движение в тени стен.
Стоявшие у закрытых ворот стражники что-то тихо, но горячо обсуждали, собравшись в тесный круг. Полуэльфы остановили лошадей в двух шагах от насупившихся ратников, не обращающих никакого внимания на покидающих замок всадников.
— Это уж слишком, — донеслись до ушей Астида неодобрительные слова. — Дети-то при чём?
Гилэстэл громко кашлянул. Солдаты спохватились и торопливо открыли ворота.
По дороге к поселку путь пересекла повозка, наполненная булыжниками. Возничий, ведущий под уздцы запряженную в неё лошадку, поклонился и остановился, пропуская господ. Дав им проехать, он дернул лошадь, пересек большую дорогу и двинулся по направлению к озеру по едва заметной колее. С груды камней сползли брошенные сверху мешки и свалились на дорогу.
— Эй! — окликнул возничего оглянувшийся Астид и указал на мешки.
Погонщик торопливо сгреб тряпье и кинул в телегу.
В поселке ощущалось то же тревожное настроение, что и в замке. Взволнованные женщины, перебегая от дома к дому, от забора к забору, шептались, округляя глаза и испуганно прикрывая рты, и бежали к следующей хате. Мужчины, собравшиеся, было, отправиться на луга и в поля, откладывали вилы и косы, сходились кучками, и, тихо беседуя, косились в сторону замка.
Гилэстэл, направляя коня по улице в сторону южного перевала, озадаченно смотрел на всю эту суету.
— Здесь сейчас совсем не так, как вчера, — сказал Астид, настороженно оглядываясь и словно принюхиваясь к чему-то. — Вы ничего не ощущаете?
— Веет страхом, — ответил Гилэстэл. — Остальное слишком слабо, чтобы проявиться.
— Из-за сегодняшней казни, думаете?
— О ней знают все. Тут другое. Думаю, кто-то из замкового персонала разболтал о произошедшем с семьей Танейонда. Вот они и взбудоражились.
Астид огляделся и спрыгнул с лошади.
— Сейчас все выясним.
— Ты куда?
— В прибежище сплетен и информации — кабак. Заодно эля захвачу, Таэрон на него поскупился.
Астид ушел. Гилэстэл отвел коней на обочину, пропуская припозднившееся мычащее стадо. Три хозяйки, выпустившие своих овец, остановились невдалеке от полуэльфа. Две, с широко распахнутыми глазами, внимали шепоту третьей. Князь, со скучающим видом рассматривая шествующий по дороге скот, напряг слух. Сквозь мычание и блеяние до него доносились отдельные несвязные слова.
— … язык ей — напрочь… обзывала его светлость непотребно… но дети-то… ровно собак … одним часом всех… горюшко…
Стадо упылило за околицу, и соседки, сокрушенно качая головами, разошлись по домам. Вернулся Астид, довольный и с бурдюком. Сев на лошадь, принялся рассказывать.
— У кабатчика зять в ночной страже дежурил сегодня, и участвовал в аресте Танейондов. Таэрон утром подписал еще один приказ о казни — решил устроить показательную экзекуцию. Лейнолла обезглавливать будут не в замке, а на берегу у причалов, прилюдно. После того, как утопят его семью в острастку остальным.
— С Лейноллом понятно, — отозвался князь. — А что вменяется в вину его семейству, кабатчик не сказал?
— А как же, сказал. Оскорбление его светлости. Подробностей никто не знает, но кто-то
