— Семьсот, — подсказал Оскар. — Самая дешевая камера во всей тюрьме.
— А если камера не по карману?
— Сейчас покажу.
Оскар свернул за угол. Трой увидел ржавую решетку, протянувшуюся на сотню ярдов, с открытыми воротами через каждые двадцать ярдов. Решетка была фасадом шлакоблочного здания. За ней находилось несчетное количество коек, громоздящихся пятью этажами. Вместо пружин у коек были железные листы. На некоторых лежали матрасы, но на большинстве их не было. Заднюю стену невозможно было разглядеть. Это была темная бездонная пещера. Трой подошел ближе к решетке, чтобы лучше разглядеть творящееся позади нее, но был вынужден отпрянуть: вонь прогорклого людского пота и высохшей мочи оказалось невозможно вынести.
— Вот черт! — выругался он.
Оскар и Алекс загоготали, потом объяснили, что бескамерные заключенные возвращаются сюда в конце дня. В Ла-Меса, как в любой тюрьме, регулярно устраивали перекличку, после которой ворота «Загона» распахивались. Примерно треть располагала койками, остальные обходились без них: кому-то уступал свое место приятель, кто-то ночевал на пороге или в любом другом месте.
— Похоже на центр Лос-Анджелеса ночью, — заметил Алекс.
Из «Загона» Оскар повел гостей другим путем. Люди кишели там, как в каком-нибудь проулке в Гонконге. Оскар пользовался здесь уважением: заключенные расступались, пропуская его гостей. С некоторыми Оскар обменивался кивками или приветственными фразами. Абсолютное большинство в этой людской каше были мужчинами и мексиканцами, хотя встречались и североамериканцы и женщины.
Через открытые двери Трой увидел мастерские, где заключенные шили что-то из кожи, строгали деревяшки. Многие дешевые сувениры, продаваемые в Тихуане, изготовлялись здесь. По словам Оскара, раньше в тюрьме работала автомастерская, занимавшаяся в основном перебивкой номеров и изменением внешнего вида автомобилей, угнанных из США. Дальше эти автомобили разъезжались по всей Латинской Америке.
Трой почуял запах жареного лука. Следуя за Оскаром, он свернул за угол. Они оказались рядом с киосками, которые они видели раньше, только теперь позади них. Над некоторыми столиками успели раскрыться зонтики.
— Как впечатление? — спросил Троя Алекс.
— Да уж, это не Сан-Квентин.
К ним подбежал посланец Чепе: тот уже был готов к встрече. Они снова прошли через большой двор. Под лестницей располагался столик, за которым азартно резались в покер. Некоторые из картежников, как подметил Трой, по совместительству стерегли лестницу.
Оскар первым преодолел дюжину ступенек до крыши, за ним поднялся Трой. Наверху его ждал сюрприз: терраса с кованой мебелью, растения в горшках, в том числе маленькие деревца, а также стройная молодая женщина в узких джинсах, поливавшая растения из лейки. Мускулистый молодой человек протянул гостям руку. Его рубаха была расстегнута, чтобы видна была рукоятка пушки калибра 0,45, заткнутой за пояс. Мексиканские тюрьмы буквально ни в чем не походили на американские, где властвовал холодный кальвинизм.
Стеклянные двери были загорожены от слепящего солнечного света ярким красно-зеленым брезентовым козырьком. Чепе встречал гостей в дверях. Это был коренастый мужчина с почти что ангельским ликом. Со времени последней встречи с Троем он успел поседеть. На нем были дорогие шлепанцы, обрезанные выше колен джинсы и футболка с эмблемой Гарвардского университета. Он протянул руку.
— Заходите. На улице такая жара!
Они вошли в гостиную небольшой квартиры. Одну стену занимал огромный телеэкран, другая представляла собой открытую кухоньку.
— Я думал, ты привез еще одного vato, — сказал Чепе Алексу.
— Он здесь, гуляет.
— Не похоже на Сан-Квентин? — обратился Чепе к Трою.
Трой огляделся.
— Сходства маловато. Как тебе это удалось? Я знаю, что такие хоромы стоят денег, но как это вообще получается?
— Очень просто: я их купил за восемьдесят тысяч. Во всей тюрьме таких гнездышек четыре или пять. Один из недавно поступивших vato отвалил за свое сто десять штук.
— Ты не платишь аренду?
— Нет, я же говорю, это моя собственность. Могу продать, только Commandante достанется его доля. Есть квартирки попроще, от десяти тысяч и выше. Некоторые тоже принадлежат нам, верно, Оскар?
— Чего там, мы на этой киче настоящие владельцы недвижимости!
— Идем! — позвал Чепе и повел гостей через короткий коридор. Ванная была переделана в кабинете библиотекой. Одну стену, от пола до самого потолка, занимали книжные полки. Хозяин явно читал без всякого разбора: здесь были Дос Пассос и Достоевский, Конрад и Кафка, Стейнбек и Стайрон, попадались также книги по истории и биографии. В Сан-Квентине Чепе как будто не проявлял пристрастия к чтению. Впрочем, грабители, убийцы и наркодельцы вряд ли зауважали бы его за такую склонность.
С прогулки вернулся Бешеный Пес, и Чепе тут же позвал:
— Стелла!
Девушка в обтягивающих джинсах, просунувшая в дверь голову, получила распоряжение принести кофе.
— В прошлый раз я ее у тебя не видел, — заметил Алекс.
— Я вытащил ее из «Загона».
— Неужели она обитала в «Загоне»?
— Нет, — вмешался Оскар. — Если бы не босс, нашлись бы другие с деньгами. Хорошенькой бабенке нечего беспокоиться, не то что всяким жирным уродинам, ха-ха-ха!
Все понимающе усмехнулись.
Пока они ждали кофе, Чепе расспрашивал об общих дружках в калифорнийских тюрьмах и на воле. Первым был назван Большой Джо, потом Гарри Бакли, Бульдог, Пол Аллен, Джо Коко, Уэро Флорес, Дробовик, Чарли Придурок, Проповедник.
— Ты бы мог отсюда свалить, если бы захотел? — спросил Бешеный Пес.
— Запросто, — ответил Чепе. — Начальник тюрьмы сам держал бы для меня лесенку. Недаром я положил ему десять штук в месяц на прокорм потомства: это раз в пятнадцать больше его зарплаты!
Девушка принесла на подносе чашечки с кофе. После ее ухода разговор принял деловой оборот.
— Знаешь Майка Бреннана? — спросил Чепе.
— Знаю, кто это, но никогда не встречал, — ответил Трой.
— Кто таков? — спросил Бешеный Пес.
— Знатный наркоделец-контрабандист, — подсказал Алекс. — Ирландец по отцу, мексиканец по матушке.
— Он мне крупно задолжал, — продолжил Чепе. — И воображает, что раз я сижу, то со мной не обязательно расплачиваться.
— Мы его пришьем! — ляпнул Бешеный Пес, одуревший от наркотика. — Ты ведь этого хочешь?
— Нет, этого он не хочет, — ответил за Чепе Трой. — Для мокрухи у него на подхвате полно бандито знаменито.
— Соображаешь, ese, соображаешь, — закивал Чепе. — Мертвым он со мной не расплатится. И вообще, он славный малый. Просто мне нужны назад мои денежки.
— Не возражаешь, если я поинтересуюсь сколько? — спросил Трой.
Чепе показал четыре пальца.
— Миллиона, — добавил он.
— Четыре миллиона уже не такая куча денег, как когда-то, — заметил Трой, — но все равно прилично. Они у него есть?
— Есть. Он мог бы расплатиться, если бы захотел. Но воображает, видишь ли, что я до него не дотянусь. Я хочу его проучить.
— Что ты задумал?
— У него в Лос-Анджелесе годовалый сынок. Хочу, чтобы вы его увезли.
— Похищение?
Чепе утвердительно кивнул, и у Троя упало сердце. Предложение ему не понравилось. К тому же он помнил, что с тридцатых годов в США не осталось нераскрытым ни одно похищение людей с целью получения выкупа. Конечно, здесь дело другое, об этом похищении никто не заявит в полицию…
— Говоришь, ребенок в Лос-Анджелесе?
— Да, с матерью. Они не женаты.
Трой задумчиво покосился на Бешеного Пса, но тот только пожал плечами, предоставляя решать ему самому.
— Гарантирую вам по полмиллиона, плюс половину от того, что он заплатит. Если он отвалит все четыре…
— Два лимона! — сказал Бешеный Пес и восторженно присвистнул. — Это тебе не баран начихал. Решай! — И он повернулся к Трою.
Нахмуренный лоб и прищуренные глаза Троя выдавали мучающие его сомнения. Похищение ребенка, даже без причинения ему вреда, — страшное преступление. С другой стороны, он заработал бы денег, чтобы смотаться. Если не смотается, ему конец. Рано или поздно его сцапают. Он уже сбежал, нарушив правила условно-досрочного освобождения. Это заведомо перечеркивало возможность его освобождения под залог, к тому же у него было две судимости по новому закону (не важно, что одна — по малолетке), поэтому засыпаться означало бы получить пожизненное заключение. Почему бы не бросить жребий? Либо выпадет предел его желаний, либо конец и так загубленной жизни…
— Мы не причиним ребенку вреда?
— Ни в коем случае! Я бы этого не допустил, даже если бы ему было четыре-пять лет. А так он даже не поймет, что происходит.
— Он слишком мал, чтобы вас опознать, — заметил Алекс.
— Да, это немаловажно.
