С этими словами я пошла к окну.
Наверное, я могла бы и по-другому выйти из комнаты, но если вспомнить о случившемся на Золотой Неделе, сомневаюсь, что потратила бы время на то, чтобы выйти через коридор и входную дверь.
Поскольку окно было ближе всего, оно было самым логичным выбором. И эта догадка подтвердилась сразу же – оно не было заперто.
Разумеется, перед тем, как лечь спать, я убедилась, что заперла его.
Это была очевидная предосторожность, после того, как я испытала на себе ярость Сендзёгахары-сан.
Другими словами, кто-то отпер замок, пока я спала. И, судя по тому, что в комнате никого, кроме меня, не было, открыла окно я сама.
– Не будем пока думать, преступница я или нет. Мне уже кажется, что я подозреваемая, которую детектив загоняет в угол.
Преступники, появляющиеся в детективных романах, ни за что не оставят столько улик – детектив тогда даже не заинтересуется. Он предоставит дело офицерам Скотланд-Ярда. Однако дела, где преступником была Бакенеко, детективам пришлись бы по душе.
А фаталити провела поднятая подушка, когда я начала осматривать кровать.
Волосы растут постоянно, так что несколько отдельных волосков во время сна всегда выпадает. Беда была в том, что он был белым.
Белый волос.
Или нет… наверное, в этом случае лучше назвать его белый мех?
Да, это не волос человека, а мех животного…
– Вот оно что… я снова превращаюсь. В Мартовскую Кошку… в Чёрную Ханекаву.
Я не хотела верить в это или даже думать об этом, но, с учётом всех улик, бесполезно убегать от реальности.
Нельзя отрицать правду, как я делала перед Культурным Фестивалем, даже когда из моей головы вырастали кошачьи уши. Подумав об этом, я бросилась к зеркалу на столе. Всё нормально, не растут.
Пока не растут.
Я ужасно отвлекаюсь, но мне пришло в голову, что Арараги-кун, у которого на столе стояло зеркало, может быть нарциссом.
Какой странный юноша.
Ладно, продолжаем.
– Однако сейчас всё, помимо кошачьих ушей, довольно сильно отличается и от прошлого, и от позапрошлого раза. Нет предательских головных болей, и я возвращаюсь в норму, хоть Арараги-куна здесь нет.
Всё дальнейшее – чистые догадки, но скорее всего той ночью, которую я провела в развалинах, и той ночью у Сендзёгахары-сан я превращалась в Чёрную Ханекаву. Это лишь предположение, но я на девяносто процентов уверена в своей правоте. Только так можно объяснить чувство «свежести».
И всё же я превращалась обратно.
Становилась собой.
– Наверное, я привыкаю к превращению в Чёрную Ханекаву. Ведь Арараги-кун научился использовать своё вампирское бессмертие.
Бессмертие…
Интересно, почему это слово застряло у меня в голове… непонятно.
И всё же – что случилось, пока я спала?
Я уверена, что-то случилось.
Что-то очень важное…
– Но я могу понять, почему снова превращаюсь в Чёрную Ханекаву.
Пожар в моём доме.
Иной причины быть не может.
Чёрная Ханекава – воплощение моего стресса, моя внутренняя личность, справляющаяся с теми эмоциями, которых я не перенесла.
– И я не просто буяню, чтобы выпустить стресс, иначе следы были бы намного заметнее.
Я почувствовала, что это, скорее, желание, чем наблюдение.
В любом случае, дыры в собственной памяти – это плохо.
– О нет… интересно, сможет ли Чёрная Ханекава справиться и с этим стрессом.
Включив дурочку, я начала переодеваться.
Нет смысла убегать от реальности, но подтверждение реальности Чёрной Ханекавы не изменило того, что в нынешнем положении я ничего не могла сделать. Так что я должна была идти в школу.
Ни Арараги-куна, ни Ошино-сана, с которыми я могла бы посоветоваться, не было.
Я могла бы прогулять, списав всё на переживания от пожара. Но теперь, когда я узнала, что спихиваю переживания на кого-то другого, я не могла так поступить.
И, если честно, я хотела узнать у Канбару-сан, смогла ли она встретиться с Арараги-куном и всё ли с ним в порядке. Не зная её телефонного номера или адреса электронной почты, я должна была пойти на прямой контакт.
– Думаю, можно спросить её через Сендзёгахару-сан, но она умна, так что может заподозрить, что я снова превращаюсь в Чёрную Ханекаву.
Нет.
Это же Сендзёгахара-сан, так что, наверное, она уже знает.
Я чувствовала, что она на что-то намекала…
Ладно.
Когда я переоделась…
– Ханекава-сан! – меня оглушил голос Цукихи с другой стороны двери.
О, нет.
Я говорила с собой на весь чужой дом?
Она слышала меня?
Хотя, похоже, дело не в этом.
– Ты проснулась? Если нет, просыпайся! Пора завтракать! – продолжала Цукихи-тян. – В доме Арараги принято завтракать вместе!
– Хорошо, поняла! – ответила я. – Я проснулась. Скоро приду.
– Хорошо! – прозвенел её милый голос, и я услышала, как она идёт по коридору.
Ха.
Я как будто разочарована.
Арараги-кун всегда обставлял все так, словно сёстры «избивают» его, а не будят, как будто это так утомительно. Но что утомительного в столь милом действии?
Блин, не стоит ему так себя вести.
Его послушаешь, так покажется, что его ломами во сне бьют.
Думая об этом, я ещё раз посмотрелась в зеркало. Держа контактные линзы в руке, я вышла из комнаты Арараги-куна.
Ня.
053
У них было заведено завтракать вместе.
…Хотя, насколько я знаю, Арараги-кун постоянно это правило нарушал, но мне сейчас нет смысла сопротивляться.
Наверное, он не хотел мне рассказывать, а я не хотела ему говорить, но похоже, что оценка расстояния между ним и его семьёй была для него чем-то странным. Он часто отдалял себя от Карен-тян и Цукихи-тян, однако даже мать с отцом не избегли этой участи.
Начнем с мамы.
Когда я пошла в школу – она дальше, чем средняя школа, в которую ходили Карен-тян и Цукихи-тян, поэтому мне нужно было выйти на полчаса раньше – я остановилась у входа, сказала: «Я ушла», и потянулась к дверной ручке.
– Ханекава-тян, – раздался её голос. – Я не знаю, что с твоей семьёй, и я не хочу тебя спрашивать, но, пожалуйста, не думай, что когда твоих родителей нет рядом, нормально говорить «я ушла», выходя из чужого дома.
– …
– Мы считаем тебя гостем, но не можем стать твоей семьёй. Неважно, как сильно Карен и Цукихи хотят, чтобы ты стала их сестрой. Не пойми меня неправильно – ты нам не мешаешь. Карен и Цукихи тоже рады – и ты друг Коёми, так что мы сделаем для тебя всё, что сможем. Ведь судя по тому, что я от него слышу, из-за тебя он и начал учиться всерьёз.
– Вовсе…
«…нет», – ответила я.
Я не знаю, как это сказать, но мама Арараги-куна довольно сильно напоминала его, но мне казалось, её глаза принадлежали человеку, достигшему просветления.
