Сил все еще стояла рядом, лицом на восток. У него душа завязалась узлом, когда он увидел отчаяние на ее лице.
— Спренов ветра манит ветер, — тихо спросила она, — или они сами порождают ветер?
— Не знаю, — сказал Каладин. — Это важно?
— Возможно, нет. Видишь ли, я вспомнила, какой я спрен.
— Сил, ты уверена, что сейчас подходящее время?
— Я сплетаю сущности, Каладин, — сказала она, поворачиваясь и глядя на него. — Я — спрен Чести. Дух Клятв. Обещаний. Благородства.
Каладин перестал слышать звуки сражения. Или его сознание искало внутри себя что-то такое, что там должно быть?
Может ли он слышать крики умирающего?
Может ли он видеть солдат, бегущих прочь, бросивших своего генерала?
Все остальное исчезло. Каладин стоит на коленях у тела Даллета.
Зелено-красный стяг, в одиночестве реющий над полем боя.
— Все это уже было! — проревел Каладин, поворачиваясь к синему стягу.
Далинар всегда сражался впереди.
— И что случилось в последний раз? — продолжал реветь Каладин. — Я получил урок! Я не хочу больше быть дураком!
Вспышка сокрушила его. Предательство Садеаса, собственная усталость, смерть тысяч воинов. Он снова очутился в передвижном штабе Амарама, он видит, как убивают его друзей, он снова слишком слаб и измучен, чтобы спасти их.
Он поднял дрожащую руку ко лбу и ощупал клеймо раба, мокрое от пота.
— Я ничего не должен тебе, Холин.
И тут же голос отца прошептал ему: «Кто-то должен начать, сынок. Кто-то должен сделать шаг вперед и поступать правильно, только потому, что это правильно. Если никто не начнет, остальные не пойдут за ним вслед».
Далинар пришел на помощь людям Каладина. Он напал на лучников и спас Четвертый Мост.
«Светлоглазые не заботятся о жизни, говорил Лирин. Но я должен. Мы должны. И ты должен».
Жизнь перед смертью.
Я слишком часто терпел поражения. Меня постоянно сбивали с ног и втаптывали в землю.
Сила перед слабостью.
Смерть. Я опять поведу своих друзей к…
Путь перед целью… смерти, и это правильно.
— Мы должны вернуться, — тихо сказал Каладин. — Шторм побери, мы должны вернуться.
Он повернулся к Четвертому Мосту. Один за другим, все кивнули. Люди, которые несколько месяцев назад были отбросами армии — и которые когда-то заботились только о своей шкуре, — глубоко вздохнули, отбросили мысли о собственной безопасности и кивнули. Они последуют за ним.
Каладин поглядел вверх и глубоко вздохнул. Штормсвет обрушился на него, как волна, как если бы он припал губами к сверхшторму и выпил его.
— Мост вверх! — скомандовал он.
Члены Четвертого Моста одобрительно заревели, схватили мост и подняли его вверх. Каладин взял щит и закрепил его на руке.
Потом повернулся, высоко подняв его. И с криком повел людей обратно, к одинокому синему знамени.
* * *
Штормсвет вытекал из дюжин маленьких проломов в Доспехах Далинара; не осталось ни одной целой части. Свет поднимался из них, как пар из котла, и медленно рассеивался.
Его безжалостно жарило солнце. И он так устал. С момента предательства Садеаса прошло не так много времени, бывало, что он сражался намного дольше. Но в этот раз он сражался почти без отдыха, все время впереди, рядом с Адолином. И Доспехи потеряли слишком много Штормсвета. С каждым ударом они становились все тяжелее и давали все меньше энергии. Скоро они станут настолько тяжелыми, что он не сможет двигаться быстро и паршенди одолеют его.
Он уже убил многих из них. Слишком многих. Пугающее число, и без помощи Дрожи. Внутри было пусто. Но лучше уж так, чем наслаждение убийством.
И все-таки он убил недостаточно. Враги сосредоточились на нем и Адолине; Носители Осколков, в сверкающих доспехах и со смертельными Клинками в руках, закрывали любую брешь, возникавшую в первых рядах армии. Паршенди знали, что сначала должны убить их. И Далинар это знал. И Адолин.
Рассказывали истории о сражениях, в которых Носители Осколков оставались последними на поле боя и погибали после долгой героической борьбы. Совершенно нереалистично. Убейте Носителя, заберите его Клинок и обратите его против врагов.
Он опять махнул Клинком, мышцы горели от усталости. Умереть. Неплохое место для смерти.
Никогда не проси своих людей сделать то, что не можешь сделать сам… Далинар споткнулся о камень, Доспехи Осколков казались намного тяжелее обычных.
Он может быть удовлетворен тем, как прожил жизнь. Но его люди… он потерпел поражение. Он вспомнил о том, как глупо привел их в ловушку, и его затошнило.
И еще Навани.
Именно сейчас, когда я, наконец, начал ухаживать за ней, подумал он. Потерял шесть лет. И всю жизнь. Ей снова придется горевать.
Мысль заставила его поднять руки и встать тверже. Он будет сражаться. Ради нее. Он не даст себя убить, пока есть хоть капля силы.
Доспехи Адолина тоже треснули. Юноша старался бить пошире, защитить отца. Они не стали обсуждать возможность побега. Да, можно попытаться перепрыгнуть пропасть. Но расщелины здесь слишком широкие, шансов мало, и, самое главное, они не могут бросить своих людей. Он и Адолин жили по Кодексу. Они и умрут по Кодексу.
Далинар опять махнул Клинком. Они с Адолином стояли настолько близко, насколько могли находиться два Носителя Осколков, и сражались тандемом. Пот заливал лицо, и он бросил последний взгляд на исчезнувшую армию. Она едва виднелась на горизонте. Со своего места он хорошо видел запад.
Пускай мое проклятие падет на…
За…
Кровь моих предков, а это еще что?
Маленький отряд двигался по западному плато, к Башне. Одинокая бригада мостовиков, с мостом.
— Не может быть, — пробормотал Далинар, отступая назад и давая возможность Кобальтовым гвардейцам — тем, что остались в живых, — защищать себя. Не веря своим глазам, он откинул забрало. Хвост армии Садеаса уже исчез за горизонтом, но эта единственная бригада вернулась. Почему?
— Адолин! — проревел он, указывая Клинком, в тело хлынула волна надежды.
Младший Холин повернулся и посмотрел на запад. И застыл.
— Это невозможно! — крикнул он. — Еще одна западня?
— Если это западня, то очень глупая. Мы уже и так мертвы.
— Но почему он послал их? С какой целью?
— Это имеет значение?
На мгновение они замолчали. Оба знали ответ.
— Приготовиться к атаке! — проорал Далинар, поворачиваясь к своей армии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
