переспать с ней.
— Жаль, что понимаешь это очень поздно… Когда тебя чертовски привлекает внешность, и ты боишься, что не сможешь найти кого-то еще красивее, но понимаешь, что внутри у этой куколки все пусто.
— В некоторых случаях лучше бы там было пусто… — хмуро отвечает Эдвард и делает еще один большой глоток, уже успев неплохо расслабиться под влиянием алкоголя. — Никому не пожелаешь встретить такую, у которой внутри все гнилое. Когда у этой девки нет совести и стыда, и она совсем не бережет честь и достоинство. Хотя… У девушки, которая нагло врет и играет твоими чувствами, нет таких слов в ее лексиконе.
— Почему ты говоришь об этом? — слегка хмурится Кристофер, выпив немного из стакана.
— Потому что есть всякие мерзкие проститутки, которые нагло лгут тебе и строят из себя честных, пока бегают к другим мужикам и бегают перед ними голышом.
— Прости, Джастин, но я тебя не понимаю.
— Я и сам не понимаю. Не понимаю логику некоторых девок. Некоторых из которых так и хочется удавить за предательство и ложь. — Эдварда начинают преследовать воспоминания о Наталии, которая якобы изменила ему, стремительно осушая большой стакан. — Никогда не полюблю девушку, которая постоянно мне врет, чего-то недоговаривает и использует меня в своих корыстных целях.
Через несколько секунд Эдвардом овладевают воспоминания о том дне, когда он узнал о якобы измене Наталии, даже не догадываясь о том, что эту девушку жестко подставили.
— Ни за что… — с грустью во взгляде низким голосом произносит Эдвард, едва сдерживая желание пустить слезу от невыносимой боли, что по-прежнему сильна и жива.
Эдвард нервно сглатывает.
— Таким девкам доверять нельзя… — хмуро говорит Эдвард, руками облокачиваясь на барную стойку и делая один огромный глоток напитка, влияние которое уже заметно, судя по его слегка покрасневшим глазам и изменившемуся голосу, ставший более медленным и низким. — Они поиграют с тобой, как с котенком, а потом дадут тебе мощный пинок под зад. И отлетишь ты далеко метров так на пятьсот… И больше не захочешь приближаться к той, которая тебя предала.
— Э-э-э… — запинается Кристофер, слегка нахмурившись и подозрительно рассматривая Эдварда. — Леджер, с тобой все в порядке?
— Пф, конечно! — Эдвард медленно подносит стакан, наполненный процентов на восемьдесят, к губам, выпивает еще немного и широко улыбается. — Все просто зашибись! Одна лживая проститутка поиграла со мной и потом бросила!
На лице Эдварда появляется глупый оскал, когда мимо него и Кристофера проходит белокурая девушка в коротком провокационном платье, разговаривающая по телефону, а затем он закидывает руку вокруг шеи своего приятеля.
— Мой тебе дружеский совет, Крис… — медленно, не слишком четко говорит Эдвард. — Никогда… Слышишь, никогда не влюбляйся в девушку, которая соврала тебе хотя бы раз. А лучше вообще завязывай с девушками и пошли ты этих проституток к черту! Зачем тебе нужны те, кто готовы спать с первым встречным?
— Не спорю, есть, конечно, откровенные проститутки, — соглашается Кристофер и делает маленький глоток из своего стакана, который выпит только лишь процентов на десять. — Но не все же поголовно! Всегда можно найти хотя бы парочку порядочных девушек.
— Это дохлый номер! Поверь мне, следующая девчонка, которую ты встретишь, точно окажется проституткой или крысой, которой нужен лишь богатый мужик, способный дарить ей бриллианты и шубы.
— Эй, с каких это пор ты обозлился на всех девушек? Если тебя отшили какие-то из них, это не повод записывать в проститутки абсолютно всех.
— Если девке развязать руки, то она точно заведет себе сразу несколько любовников. Даже монашка пошлет все к черту.
— Так, походу, алкоголь уже начал действовать, — задумчиво говорит Кристофер, повнимательнее присматриваясь к Эдварду, который все больше становятся каким-то вялым, заторможенным и часто улыбается без причины. — Ты несешь какую-то дичь!
— Э-э-э, нет, ничего не дичь, — вяло отвечает Эдвард, уставив взгляд в одной точке. — Я просто даю тебе дружеский совет, чтобы ты бросил попытки встретить нормальную девушку. Сколько бы раз ты ни пытался, тебя все время будет ждать облом.
— Ничего себе, как тебя поперло с одного только стакана… — качает головой Кристофер. — Некоторые могут литрами жрать — и ничего! А ты еще не допил свой бокал, но уже ведешь себя, как в стельку пьяный.
— Ну да, не отрицаю. Я пьянею после первого же стакана… — Эдвард пожимает плечами, пустым взглядом осмотрев все происходящее вокруг него, и делает глоток напитка. — А хотя… Мне пофиг! Я вот пригубил немного — и мне уже лучше стало! Жизнь стала прекраснее! И я не боюсь говорить то, что не решился бы сказать на трезвую голову.
— Слушай, чувак, ты что решил напиться из-за какой-то девки? — недоумевает Кристофер. — Тебя отшила какая-нибудь красотка, и ты теперь горюешь?
— О да, меня отшили! Ты себе представить не можешь, как меня унизили… Меня вообще никто не любит… Понимаешь… — Эдвард очень медленными и неуверенными действиями начинает что-то показывать руками. — А так хочется обнять какую-нибудь девчонку и положить голову на ее пышные груди… М-м-м… Ну или хотя бы к маме на ручки… Как в далеком детстве… Сосешь себе соску и не паришься о проблемах… Главное, чтобы рядом была мама, чтобы она любила тебя, и чтобы вовремя кормила. Но сейчас меня уже никто не приласкает… Я один в этом жестоком мире…
— Ты так говоришь, будто живешь в муках и страданиях и очень многое поведал.
— Я и так всю жизнь живу в муках и никогда не был по-настоящему любим, — низким медленным голосом отвечает Эдвард, переведя свой пустой взгляд на Кристофера и начав лезть к нему, чтобы покрепче обнять. — Говорю же, меня вообще никто не любит… Все считают меня мразью, хотя на самом деле я очень даже милый и пушистый. Никто не хочет этого понять, брат, понимаешь… Ник-то!
— Так, ну все с тобой понятно, — медленно выдыхает Кристофер, отстраняет Эдварда от себя и ставит свой стакан на барную стойку. — Решил, что встреча со мной — классный повод бухнуть и пожаловаться на свою жизнь.
— Пожил бы ты моей жизнью и тоже взвыл бы от того, насколько она ужасна. — Эдвард делает маленький глоток и резко выдыхает, чувствуя, как этот напиток обжигает горло, а по всему телу распространяется приятное тепло. — Мало того, что моя жизнь отвратительна, так меня еще и никто не любит. Девушка предала и обвела меня вокруг пальца… Отец никогда не любил меня и только и делал, что искал повод оскорбить и унизить меня… Братья всегда задирали и никогда даже не думали дружить со мной… А мать ни разу не
