В Зале Лампад её ожидал десяток Сынов Воина. Их спины покрывали радужные плащи, и хрустальные наконечники их шлемов переливались в свете лампад. На них были покрытые серебром доспехи, отполированные до зеркального блеска, но она знала, что под доспехами эти мужи носят власяницы. Все треугольные щиты украшала одна и та же эмблема: хрустальный меч, рассеивающий тьму своим светом, древний символ тех, кого в простонародье называли Клинками.
Капитан преклонил перед ней колено.
— Возможно, Ваша Светлость помнит меня. Я сир Теоден Верный, и Его Святейшество поручил мне командование Вашим эскортом. Я и мои братья будем обеспечивать Вашу безопасность во время хода.
Серсея вглядывалась в лица мужчин за его спиной. И нашла, что искала: Лансель, двоюродный брат, сын сира Кивана, тот, чьей религией когда-то была любовь к ней, пока он не решил, что богов он любит больше. Одной крови со мной, предатель. Она будет помнить его всю жизнь.
— Можете подняться, сир Теоден. Я готова.
Рыцарь распрямился, развернулся, поднял руку. Двое его людей шагнули к высоким дверям и распахнули их, и Серсея вышла на улицу, моргая и щурясь от яркого солнца, словно крот, вылезший из норы на свет божий.
Подол её одежды полоскался на ветру и хлопал по ногам. Утренний воздух был пропитан знакомым зловонием Королевской Гавани. Она вдыхала запахи кислого вина, свежего хлеба, гниющей рыбы и нечистот, дыма, и пота, и лошадиной мочи. И не было на свете цветка, чей аромат показался бы ей слаще. Ёжась под одеждой, Серсея остановилась на вершине мраморной лестницы, а Сыны Воина выстроились вокруг неё.
Неожиданно она вспомнила, что уже стояла раньше на этом самом месте, в день, когда лорд Эддард Старк лишился головы. Всё было задумано иначе. Джофф должен был даровать ему жизнь, и отослать на Стену. Старший сын Старка стал бы лордом Винтерфелла, а Санса осталась бы при дворе, заложницей. Варис и Мизинец всё продумали, а Нед Старк проглотил свою драгоценную гордость и сознался в измене, чтобы спасти пустую маленькую головку своей дочери. Я бы подобрала Сансе прекрасную партию. Выдала бы её за Ланнистера. Не за Джоффа, разумеется, но Лансель вполне мог подойти, или кто-то из младших братьев. Ей вспомнилось, как Петир Бейлиш предложил в мужья себя, но, конечно же, это было абсолютно немыслимо, с его-то происхождением. Если бы только Джофф сделал всё так, как ему велели, Винтерфелл никогда не пошёл бы на нас войной, а отец разобрался бы с братьями Роберта.
Но вместо этого Джофф приказал обезглавить Старка, а лорд Слинт и сир Илин Пейн столь поспешно исполнили приказ. Всё случилось вон на том месте, — подумала королева. Янос Слинт поднял голову Неда Старка за волосы, жизнь покинула его тело с кровью, стекавшей по ступеням, и с той минуты возврата к прошлому больше не было.
Теперь всё это казалось таким невероятно далёким. Не было больше ни Джоффа, ни сыновей Старка. Даже её отец отошёл в мир иной. А она — вот она, снова стоит на ступенях перед Великой Септой, только в этот раз толпа таращится не на Эддарда Старка, а на неё.
Площадь, вымощенная белым мрамором, была забита людьми, как и в день казни Старка.
Бескрайнее людское море, и все взоры были устремлены на королеву. Мужчин и женщин в толпе было примерно поровну. У некоторых на плечах сидели дети. Попрошайки и воры, кабатчики и торгаши, дубильщики и конюхи, актёришки, эти шлюхи низшего пошиба, — весь сброд явился, чтобы поглазеть, как будет осрамлена королева. И с ними вперемежку Бедные Малые, грязные, небритые, из оружия — копья и топоры, ржавые кольчуги, растрескавшиеся кожаные колеты, мятые пластины вместо доспехов под грубыми выбеленными накидками с семиконечной звездой Святой Веры. Армия оборванцев Его Воробейшества.
Глубоко внутри она всё ещё надеялась на чудо, на то, что Джейме придёт и спасёт её от унижения, но брат всё не появлялся. Не было видно и дяди, но это её не удивляло. В их последнем разговоре сир Киван ясно дал понять, что её срам не должен запятнать честь Утёса Кастерли. Львы не пройдут с ней по улицам сегодня. Ей одной нести бремя этого испытания.
По правую руку королевы стояла септа Юнелла, по левую — септа Моэлль, септа Сколера была у неё за спиной. Если она попытается сбежать или начнёт артачиться, три карги втащат её обратно в храм, и вот тогда уже она не выйдет из своей кельи никогда, за этим септы проследят.
Серсея подняла взгляд. За площадью, вдалеке, где кончалось море жадных глаз, раззявленных ртов, немытых лиц, возвышался Высокий Холм Эйегона, башни и зубчатые стены Красной Крепости алели в лучах восходящего солнца. Не так уж и далеко. Худшее останется позади, как только ворота крепости закроются за ней. Её сын снова будет с ней. У неё будет защитник для поединка. Дядя дал ей слово. Томмен ждёт меня. Мой маленький король. Я смогу. Я должна.
Септа Юнелла вышла вперёд. «Перед вами стоит грешница, — провозгласила она, — Эта женщина — Серсея из рода Ланнистеров, вдовствующая королева, мать Его Светлости короля Томмена, вдова Его Светлости короля Роберта, и она лжица и блудница».
Септа Моэлль переместилась и встала справа от королевы: «Эта грешница созналась в своих грехах, молила об их отпущении и о снисхождении к ней. Его Святейшество повелел ей явить своё раскаяние, отбросив гордыню и уловки, и предстать перед добрыми людьми такой, какой её создали боги».
Последней говорила септа Сколера: «И вот она предстаёт перед вами со смирением в сердце, лишённая секретов и тайн, нагая пред очами богов и людей, чтобы совершить ход во искупление своих грехов».
Серсее был год, когда умер её дед. Вступив в свои права, её отец первым делом изгнал из земель Утёса Кастерли сожительницу деда, эту алчную простолюдинку. С неё сорвали шелка и бархат, в которые рядил её лорд Титос, и драгоценности покойной супруги лорда, которые она присвоила себе, и прогнали её нагишом по улицам Ланниспорта, чтобы народ западных земель увидел, что это за птица.
Серсея была ещё слишком мала, чтобы смотреть на такое, но она слышала пересуды прачек и стражников, которые видели всё своими глазами. Они обсуждали, как рыдала и молила о пощаде эта женщина, как отчаянно вцепилась она в одежду, когда ей приказали раздеться, как она брела прочь по городским улицам, голая и босая, тщетно пытаясь прикрывать руками груди и промежность. Серсея вспомнила, как один стражник сказал: «Она была такой самовлюблённой, такой надменной, такой спесивой, словно уже и не помнила, из какой грязи вышла. Но стоило снять с неё одежду, и перед нами оказалась обычная потаскуха».
Если сир Киван и Его Воробейшество думают, что с ней произойдёт то же самое, они сильно ошибаются. В её жилах течёт кровь лорда Тайвина. Я львица. Пресмыкаться перед ними я не стану.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
