Я имею в виду, хочу верить, но….
— Поверь мне, я понимаю это, Пейтир, — мягко сказала Ниниэн. — Он был твоим дядей, но он был моим другом — моим очень близким другом. И теперь я знаю, что он умер так, как умер, по крайней мере отчасти, чтобы защитить меня. И какие бы сомнения вы ни испытывали по поводу того, что вы прямой потомок Андрокла Шулера [ранее, в седьмой части, Шулера звали Фредерик], «Камень Шулера» доказывает, что Фэндис не говорил нам ничего, кроме правды. Не думаю, что он рассказал нам все — если уж на то пошло, он сам заявил нам, что не рассказывает нам всего. Но то, что он сказал нам, было правдой, и это значит, что мы можем поблагодарить твоего дядю Хоуэрда за все это.
— И Робейра Дючейрна, — серьезно сказала Нимуэ Чуэрио из дворца Мэнчир. Она стояла позади Айрис, когда княжна и граф Корис сидели на дворцовом балконе, глядя на Мэнчирский залив, пока солнце клонилось к горизонту позади них. — Должна сказать, что я тоже не предвидела этого.
— Я… удивлена меньше, чем могла бы быть, — медленно произнесла Шарлиэн из Теллесберга. — Если бы я когда-либо подозревала, что что-то подобное возможно, я бы выбрала Дючейрна как того, кто, скорее всего, стоит за этим. По его действиям в Зионе, особенно по его усилиям должным образом заботиться о бедных и обездоленных, было очевидно, что с ним произошло нечто вроде подлинного возрождения его веры. На самом деле, я задавалась вопросом, почему он уже давно избегал открытого разрыва с Клинтаном — как человек, который явно ненавидел все, за что выступал Клинтан, всеми фибрами своего существа, мог продолжать идти с ним на одно соглашение за другим. В конце концов, я списала это на трусость, и, видит Бог, у него было достаточно доказательств того, что любое разумное человеческое существо должно бояться Жэспара Клинтана. Но это… это придает совсем другое лицо его «приспособленчеству».
— Действительно, так и есть, — согласился Мерлин, затем слегка повернулся в кресле, чтобы посмотреть прямо в лицо проецируемому изображению Пейтира Уилсина.
— Короткая версия этого, Пейтир, заключается в том, что ваш дядя во многих отношениях был… более инициативным человеком, чем ваш отец. Он полностью поддержал кандидатуру вашего отца на пост великого инквизитора и на сто процентов согласился с необходимостью сбора доказательств, которые понадобятся вашему отцу для устранения злоупотреблений и коррупции в викариате. Но он также знал, что на самом деле случилось со святым Эвирахардом, и он был полон решимости не допустить, чтобы это случилось с вашим отцом, если сможет. К сожалению, по словам майора Фэндиса, он также знал, что ваш отец не одобрил бы его усилий, поэтому, как и многие младшие братья, он просто… забыл упомянуть о них при нем.
— После того, как Клинтан победил на выборах — или, скорее, после того, как Рейно подготовил голосование, чтобы дать ему победу, — ваш дядя спокойно продолжил свои усилия. Я не знаю точно, чего он надеялся добиться с их помощью, но помните, что когда он отправлялся в путь, не было ни армии Божьей, ни могущественного воинства. Единственной реальной вооруженной силой в Зионе — или где-либо еще на землях Храма, если уж на то пошло, — была храмовая стража. Подозреваю, что он надеялся, что в конечном итоге сможет набрать достаточно большое количество младших офицеров, чтобы действительно позволить ему убедить вашего отца в том, что военный переворот против Клинтана и инквизиции может увенчаться успехом.
— Думаю, это именно то, на что он надеялся, — пробормотала Ниниэн, ее глаза смягчились от нежных воспоминаний. — Конечно, Сэмил никогда бы не согласился ни на что подобное. Ты же знаешь, каким он был, Пейтир!
— Да. — Пейтиру пришлось остановиться и прочистить горло. — Да, — сказал он тогда более решительно. — Верно. Но я также знаю, каким… убедительным мог быть дядя Хоуэрд. Я не готов сказать, что он не смог бы в конце концов убедить отца в этом.
— Ну, если бы кто-нибудь в мире мог это сделать, это был бы Хоуэрд, — признала Ниниэн, а затем усмехнулась. — И если бы он не смог убедить Сэмила, я бы ни капельки не удивилась, увидев, как он самостоятельно организовал переворот, а затем поставил твоего отца перед свершившимся фактом!
— Что бы он ни сделал при других обстоятельствах, — продолжил Мерлин, — когда они с твоим отцом поняли, что Клинтан намеревается уничтожить их и всех их друзей, он, должно быть, испытал сильное искушение попытаться совершить переворот. Но он не был готов, и он отказался просить офицеров и солдат, которые присягнули ему на верность, пожертвовать своими жизнями в тщетной попытке спасти его и его друзей. Думаю, судя по некоторым словам Фэндиса — и, даже больше, по тому, как он их произнес, — ему все равно было трудно удержать их от попыток.
Он покачал головой, его взгляд был отстраненным, затем снова сфокусировался на Пейтире.
— Фэндису было трудно рассказать правду о том, как он умер. Он подтвердил слух о том, что твой дядя сам убил твоего отца, вместо того чтобы позволить подвергнуть его Вопросу и Наказанию. — Страдание исказило лицо Пейтира, но это была боль за решение, которое был вынужден принять его дядя, а не осуждение, и он кивнул. — И Фэндис также подтвердил, что он был тем, кто на самом деле убил твоего дядю. На самом деле, он также был тем, кто донес на вашего отца и вашего дядю Жафару Карнейкису. На самом деле он был тем, кто с самого начала вставил в бортовой журнал запрос на проезд, который отправил Карнейкиса за вашим дядей. — Пейтир уставился на него, его лицо побелело. — Это был лучший способ, который мог придумать ваш дядя, чтобы отвести любые возможные подозрения от Фэндиса… И Фэндис был гарантией вашего дяди, что его никогда не будут допрашивать. Никогда нельзя было заставить кого-либо рассказать
