П. А это что значит, по твоему мнению?
К. Исполнение обета и как бы предел обещанного; ибо уже не как оскверненный над мертвецом остригал обесчещенные и оскверненные волосы, так и здесь мы должны принимать вид острижения; но уже как совершенный во Христе и возрастивший другие волосы после осмого дня, он образно посвящает Богу обещанное. Знамением же того, что дароприношение принято Богом, служит истребление волос огнем: ибо вид огня всегда приписывает естеству Божественному Священное Писание. Так и божественный Моисей сказал: «Бог наш огнь потребляли есть» (Втор. 4, 23; ср. Евр. 12, 29), уподобляя, как я думаю, огню всемогущество Божественного и чистого естества. Обрати внимание также и на то, что при дверях скинии происходило оное совершенное острижение, то есть конец всякой нашей праведности и чистоты; ибо каким образом одна наша собственная чистота и праведность могла бы ввести нас во Святое Святых, когда совершенной неповинности и непогрешительности она не имеет? «Кто родится чистым от нечистого? Ни один» (Иов 14, 4). Вводит же (туда) Христос, непамятозлобно освобождающий и избавляющий нас от всякого греха: потому что он «предтечею за нас вошел» (Евр.6, 20), не Себе, конечно, облегчая туда доступ, но тем, которые были «вне врат» (ср. Евр.13, 12) и как бы у самого порога святой скинии.
П. Это правда.
К. О нем говорится, что Он «открыл нам путем новым и живым» (Евр.10, 19–20). По острижении пришедшего к самим дверям святой скинии, а равно и по истреблении волос огнем, «и возьмет, — сказано, — священник сваренное плечо овна и один пресный пирог из корзины и одну пресную лепешку, и положит на руки назорею», и опять взяв, «и вознесет, — сказано, — сие священник, потрясая пред Господом: эта святыня–для священника», как и грудина «участия» (Чис.6, 19–20).
П. Так что же этим хочет обозначить закон?
К. В богодухновенном Писании мышца всегда представляется образом крепости или дел, в крепости совершаемых, а бесквасный хлеб — образом святой и чистой жизни; опреснок же намащенный елеем и заготовленный в виде лепешки представляет в себе образ приятности и удовольствия. Лицо посредствующего жреца всякий и весьма справедливо может приложить к Еммануилу. Итак, достигший высшей святости и принесший всечистому Богу в славный дар дела крепости, очевидно духовной, под образом плеча овна, и непорочную жизнь, представляемую под образом бесквасного хлеба, а также и удовольствие и приятность жизни в освящении, под образом опресноков, как бы на собственные руки возлагая все это, возносит Богу чрез Ходатая Христа, Который как бы с рук на руки приемлет дароприношения, награждая истинного поклонника Своего высшими почестями, в особенности же этим самым2. Посему и сказано, что исполняющий столь святой и всечистый обет, возложив на собственные руки, передает жрецу возложение и избранную и выделенную ему часть, как например грудину овна, согласно определению законодателя. И как мышца означает, говорим, дела, произведенные крепостью, или самую крепость, так грудина овна — чувство и ум: ибо чувство мы имеем в сердце и груди, и Божественное Писание часто безразлично выражается, иногда голову представляя образом ума, а иногда грудь делая указанием на чувство. Итак, священные и избранные, как бы с рук на руки передаваемые и ради Христа благоприятные Богу и Отцу дары суть духовная крепость очищаемых, а также и чувство их. Да если сказать правду, то не иначе святые могли бы и совершать угодное Богу, как только посредством крепости духовной, а также и посредством доброго чувства.
П. Ты хорошо сказал.
К. А вареным закон повелел брать плечо для того, чтобы от крепости святых удалить как бы все грубое и несоответствующее надлежащему: потому что посвященные Богу не должны быть резкими и иметь дух несдержанный, но должны стараться тихо, мягко и весьма ловко совершать то, что относится к добродетели. Только в том случае, а не иначе дела святых будут приятны и как бы вкусны Богу, если они не будут иметь в себе ничего грубого и несносного. Ты знаешь, конечно, что спасение живущих в чистоте Христос называет как бы собственною пищею, говоря святым ученикам: «у Меня есть пища, которой вы не знаете» (Ин. 4, 32). Припомни также, что Бог, когда повелел закалать агнца во образ Христа, то присоединил к этому еще таковое постановление: «не ешьте от него недопеченного, или сваренного в воде, но ешьте испеченное на огне» (Исх. 12, 9), называя суровым (сырым), как я думаю, неприемлемое и, так сказать, не легко сваримое. Поэтому–то и сказано, что должно быть взимаемо «сваренное плечо овна» (Чис.6, 19), чрез что означается, что не вареное неприятно, несъедобно, а потому и не приемлется.
П. Как тонко и правдиво это изъяснение!
К. Итак, должно исполнять обеты Богу, и кто что обещал, тот пусть исполнит, нимало не медля, потому что не исполнять этого скоро весьма страшно и опасно, как я думаю и как утверждает и само Священное Писание. Ибо если мы, правильно мысля, считаем весьма непристойным подвергнуться обвинению в лжеречивости, то как же не постыдно было бы исповедать что–либо и обещать пред Богом, и после того солгать в этом обещании? Посему всякого, давшего обет и замедлившего его исполнением, а также и совсем уклоняющихся от исполнения, закон обвиняет в грехе; но он освобождает от вины тех, которые совершенно ничего не имеют собственного, но как бы связаны необходимыми узами и живут под властью другого. Написано же так в книге Чисел: «И сказал Моисей начальникам колен сынов Израилевых, говоря: вот что повелел Господь: если кто даст обет Господу, или поклянется клятвою, положив зарок на душу свою, то он не должен нарушать слова своего, но должен исполнить все, что вышло из уст его. Если женщина даст обет Господу и положит [на себя] зарок в доме отца своего, в юности своей, и услышит отец обет ее и зарок, который она положила на душу свою, и промолчит о том отец ее, то все обеты ее состоятся, и всякий зарок ее, который она положила на душу свою, состоится; если же отец ее, услышав, запретит ей, то все обеты ее и зароки, которые она возложила на душу свою, не состоятся, и Господь простит ей, потому что запретил ей отец ее» (Чис.30, 2–6). Но если бы это была, сказано, и жена, сочетавшаяся с мужем по закону, то пусть имеет силу тот же закон (ст. 7–9). Относительно вдовицы и пущеницы поставляет особые определения и весьма мудро говорит, что обещания их должны быть непременно исполнены, причем всюду подвергает вине свободных и находящихся вне уз (брачных), если не захотят исполнить обещанного; но по справедливости разрешает тех, которые не в таком состоянии находятся, бесправны и подчинены другим. В таком случае на господствующих, то есть на отца и мужа, выразивших согласие и как бы одобрение на обеты тех, которые находятся под их управлением и властью, взводит обвинение в нечестии, если они не захотят исполнить обещанного. А если те не соглашаются, то определяет разрешение от грехов, потому что посвящаемое Богу должно быть плодом свободного произволения, а не принуждения (ст. 10–17).
КНИГА 17.
О святых праздниках
Относительно чистоты дающих обет, а также и священников, удовольствуемся сказанным. Но, думаю, должно наконец присоединить рассуждение и о том, какая будет от Бога награда за труды и чем занимаясь подъявшие их приобретут высшие почести и сделаются причастниками вечного упования.
Палладий. Ты говоришь правильно.
Кирилл. Без сомнения, Палладий, тем, которые проводили славную и превосходную жизнь и достигли такой степени светлого жития, что заслуживают наилучшего мнения о них, прилично наслаждаться продолжительным благоденствием, в праздновании и духовном веселии, имея вождем торжества Еммануила и покоясь на твердом уповании.
П. Конечно, прилично, и слово твое истинно.
К. Так не хочешь ли, мы исследуем совершавшиеся во образ и по закону праздники и изъясним обряды жертв, которые были приносимы во время их, возводя, сколько возможно, к истине силу смысла, в них заключающегося?
П. Хотел бы; как не хотеть?
К. Итак, поелику ты находишь, что я мыслю верно и прекрасно, считая приличным рассудить и об этом предмете, то изволь, прежде всего другого мы исследуем то, когда и по каким случаям Священное Писание предписало нам совершать праздники, ибо таким образом беседа наша пойдет прямым путем к надлежащему и сверх того не худо избегнет того, чтобы казаться не искусно веденною.
П. Так приступай к тому, что тебе угодно; потому что ты принесешь этим великую пользу.
К. Однажды, когда израильтяне собраны были в пустыне при горе Хориве, Бог всяческих постановил закон, определяющий, что нам должно делать, даровав весьма многие и полезные заповеди, наконец присовокупил: «трикратны в лете сотворите Ми праздник». А какие это должны быть времена, Он изъяснил также, сказавши тотчас: «Три раза в году празднуй Мне: наблюдай праздник опресноков: семь дней ешь пресный хлеб, как Я повелел тебе, в назначенное время месяца Авива, ибо в оном ты вышел из Египта; и пусть не являются пред лице Мое с пустыми [руками]; [наблюдай] и праздник жатвы первых плодов труда твоего, какие ты сеял на поле, и праздник собирания плодов в конце года, когда уберешь с поля работу твою. Три раза в году должен являться весь мужеский пол твой пред лице Владыки, Господа» (Исх. 23, 14–17). Итак, что праздники во славу Божию должны совершать в особенности люди мужающиеся, а не падшие духом, имеющие ум слабый и склонный всегда к плотским и мирским удовольствиям, это Он показал, когда изрек: «трикраты в лете да явится всяк мужеск пол пред Господем Богом твоим»: ибо мужеский пол достоин воззрения свыше от Бог в том смысле, как уже было прежде сказано. Но с пользою Он узаконил и то, что надобно совершать святые праздники; потому что должно, поистине должно было людям, приступающим к началу правильного детоводства и уже как бы возлагающим на себя Божественное иго, весьма ясно показать конец согласного с законом жития, то есть что оно во всяком случае и непременно завершится удовольствиями и радостями, очевидно духовными. Посему–то Он, провозвестив закон, мудро отвергнув причиняющее вред, а наоборот, одобрив служащее к пользе и предложив путь угодного Ему жития, дал уразуметь и то, что труд их будет некогда иметь конец в удовольствиях. Итак, первый праздник был в новом (первом) месяце; второй и как бы соседственный с ним — праздник начатков жатвы; третий и последний при исходе лета, по собрании нами плодов, в седьмом месяце года. Разве не так сказано в Священном Писании?
